– Эй! Попридержи коней! Что там происходит? – крикнул один из бездомных. – Постой минутку на месте и скажи нам, почему ты это делаешь.
«Домохозяйки» прервали работу и тоже стали подозрительно коситься на паренька. Запыхавшийся, с раскрасневшимися щеками, Ксавье объяснил, что это компенсация тем, кто остался без крова. Человек, потребовавший объяснений, еще больше насторожился.
– Что ты нам лапшу на уши вешаешь? С чего бы вы теперь стали о бездомных печалиться? С каких это пор?
Ксавье признал, что это не официальная инициатива, и добавил, что своими действиями он хотел призвать власти продолжить дальше в том же духе.
– К этой мысли я пришел сегодня ночью.
– А деньги у тебя откуда? Ты их, должно быть, украл? – Ксавье вовсе не производил на мужчину впечатления человека, зарабатывающего миллионы.
– Эти деньги я получил от моей лягушки. Точнее говоря, от господина Кальяри. Поэтому эти деньги мои. Она у меня ничего не ест.
А сам я ем только овощи, да и то немного. А лягушка эта стоит кучу денег. Так мне слепой сказал. Она – все, что у меня есть, с тех пор как другая – с черными волосами, от которой хорошо пахло, настоящая индианка из Канады, – с тех пор как она умерла.
– Не тараторь же ты так! Понять ничего нельзя. Кто умер? Лягушка твоя? Это что, французская лягушка из Канады?
Парнишка, страдавший от счастья, отрицательно покачал головой. Он поставил ларец на камень, поднял крышку и выпустил Страпитчакуду. Дал ей в лапу пачку денег. Ему было очень трудно себя сдерживать, как будто все части тела вдруг захотели двигаться одновременно сами по себе.
– Ну, хорошо, встаньте в очередь, – произнес он измученным голосом. – Разбейтесь по парам и подходите – Страпитчакуда
будет вам раздавать доллары!.. Ну, давайте же, двигайтесь!
Он стал хватать растерянных бездомных за рукава и строить их в очередь. Подталкивал их в спины, бегал от одного к другому, смеялся так, будто потерял рассудок. Против собственного желания бездомные разбились на пары и стали по очереди подходить к Страпитчакуде, которая с сияющей мордочкой щедро поигрывала банкнотами. Ксавье расстегнул галстук-бабочку, потому что горло ему распирало от прихлынувшей крови. Он крикнул им:
– А теперь пойте, пожалуйста, пойте! Пойте и пляшите!
Поначалу стесняясь, но зато от всей души бездомные приступили к делу. Осторожно держа друг друга за руки, они по двое приближались к лягушке, исполняя какой-то странный менуэт, и, неловко поклонившись, получали свои доллары. Отовсюду стали подтягиваться другие бездомные, привлеченные внезапной милостью провидения. Они выходили из заброшенных зданий, вылезали из люков водопроводной магистрали, из картонных коробок, в которых с трудом мог уместиться один человек.
– Да, правда! Давайте, споем и спляшем, чтобы поблагодарить этого милого мальчика, – воскликнул один бездомный с явным славянским акцентом, только что получивший два доллара. Он подбросил в воздух овчинную шапку-ушанку и пошел отплясывать русский танец. К нему присоединились несколько бывших соотечественников – они пели, плясали, притопывая каблуками, и бросали в воздух шапки. Скоро все бездомные выделывали что кому не лень. Кто-то под зонтиком томно танцевал танго; кто-то просто пустился бегать кругами, постукивая себя по ягодицам, чтобы изобразить галоп; какой-то старик, маршируя на месте, хлопал себя руками по лысой голове; калека раскачивался на костылях, и так далее. Ксавье тем временем как-то странно двигал одновременно торсом и ягодицами, прижав локти к бокам, пытаясь танцевать, как четырехлетний ребенок. К нему подошла убеленная сединами бабушка, потрепала по плечу дрожащей рукой и запечатлела у него на щеке звонкий поцелуй – и все разом захлопали в ладоши. Покинув строительную площадку, к ним подошли «домохозяйки», и один рабочий, окликнув Ксавье, сказал, что он не имеет право делать то, что делает.
Вскоре, естественно, появились и конные полицейские в сопровождении «черных воронов» с надрывающимися сиренами. Бездомные поспешили спрятать полученные банкноты. Ксавье закрыл Страпитчакуду в ларце и присоединился к бездомным. Он говорил им, как он их любит, расточал направо и налево комплименты, благодарил. Что же касается полицейских, они бесцеремонно рассеивали толпу под предлогом того, что представления под открытым небом запрещены и сегодня Национальная Минута Сильных Ощущений, чтобы выжить в Соединенных Штатах Америки, не предусмотрена! «Черные вороны» сновали вокруг строительной площадки, как индейцы апачи, вой их сирен нагонял на людей страх. Они стали разбегаться куда глаза глядят, и скоро на стройплощадке не осталось никого кроме Ксавье. Ему было сказано отправляться домой и носа оттуда не высовывать. Гордый своим подвигом, подручный одарил полицейских ангельской улыбкой, но его внутренний голос говорил им всем, чтоб они проваливали куда подальше.
Теперь ему осталось сделать последнее дело, чтобы исполнить всю намеченную на день программу. Он вернулся в свой район и пошел в полицейский участок. Что могло случиться с телом его подруги Пегги Сью, вы не знаете случайно, господин полицейский, очень красивой молодой женщины, волосы которой так хорошо пахли, которая сгорела около моей двери в прошлом месяце, а, господин полицейский? Они хотели узнать, зачем ему это нужно, и Ксавье пришлось объяснять им все с начала до конца и с конца до начала, рассказать об их дружбе, и все такое, о том, что его связывало, с подругой, и т. д. Потом им захотелось узнать, что у него в ларце, они смотрели на Страпитчакуду, которая, как оказалось, была самой лягушачьей из всех лягушек в обычном смысле этого слова, и это было очень хорошо, потому что объяснения его могли бы очень сильно осложнить дело, если бы квакша продемонстрировала им все свои блистательные таланты и способности, и в итоге они сказали ему, что хозяйка салона красоты, где работала Пегги, когда еще была жива, оплатила могилу для молодой женщины, а также надгробную плиту с выгравированным на ней именем, что пришлось как нельзя более кстати, потому что в противном случае ее останки закопали бы в могиле для нищих. Потом они написали подмастерью название кладбища и объяснили, где там находится ее могила. Ксавье зашел в ближайший цветочный магазин. Тот же прилипчивый взгляд молоденькой продавщицы с голубиной грудкой и т. д. Он внимательно и придирчиво осмотрел каждый букет, как шляпу, которую покупал с Пегги. Извинился за то, что так долго выбирает, но цветочница ласково его заверила, что он может продолжать выбирать сколько ему угодно. В конце концов он сделал выбор. Осталось только определить количество. Ксавье подумал несколько минут, взвешивая все «за» и «против». Потом глубоко вздохнул – он вовсе не собирался подчиняться зову сердца и на ветер выбрасывать деньги, независимо от суммы, решив ограничиться только самым необходимым, – и распорядился доставить на могилу своей подруги шестьдесят три дюжины диких гвоздик.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ – Глава 1
Жена готовит ему завтрак. Она утирает фартуком слезы. Вот уже третий день муж ее не выходит на работу на строительную площадку. Она считает, что у него снова начался сдвиг по фазе. На него наваждение какое-то нашло, и спасти его от этого под силу разве волшебнику. Ее мужу приснилось, что подручный по имени Ксавье просит его о помощи. Вот и все. Но с тех пор Леопольд упирается так, что его с места не сдвинешь. Он сидит за столом и, пока она готовит ему завтрак, думает о том, отчего ей кажется, что он свихнулся. Он размышляет над тем, почему женщины всегда считают, что у их мужей шарики начинают заходить за ролики именно тогда, когда они только начинают все видеть так, как оно и есть на самом деле. Шестьдесят лет подряд он только тем и занимается, что с горечью борется с препятствиями, которые жизнь ставит на его пути, чтобы в итоге умереть. Жизнь бесцельна.
Леопольд встает, берет свой бутерброд, сует его в карман штанов. Как только он выходит, жена бежит со всех ног к старшей дочери, а та уже ждет ее у черного хода. Они там сидят в машине с зятем, он поведет машину. Ида к ним подсаживается. Зять заводит машину. Они весь день собираются следить за Леопольдом. Дочь спрашивает Иду:
