После школы решила поступать в римский университет на отделение точных наук. Тогда-то и произошел мой первый конфликт с родителями. Отец мечтал сделать из меня юриста, мать – врача. А тут – точные науки. Среди людей моего класса не было принято ими заниматься. Это был удел среднего сословия. Спасло меня только то, что мать моя была фармацевтом, что также можно было отнести к точным наукам. Короче, я настояла на своем и в две тысячи седьмом году получила диплом инженера по электронным схемам.
Лукреция перевела дух и взглянула на окружающих ее людей. Никто из них не произнес ни слова. Только Дана улыбалась и поощрительно качала головой. Дескать, дальше.
– Что касается моих увлечений… – Лукреция опять помедлила. – Когда-то моим главным увлечением были горные лыжи. Я занималась ими с шести лет. И даже вошла в состав сборной Италии.
– Ого! – вырвалось у Даны.
– Да, да. – Лукреция закивала. – Я стала настоящим профессионалом и участвовала в двух Олимпиадах. Правда, без особого успеха. В девяносто восьмом году в Японии мне шел всего шестнадцатый год. Меня не хотели включать в состав сборной, но отец нажал на какие-то рычаги и добился. Я заняла пятнадцатое место в гигантском слаломе и двадцать восьмое в скоростном спуске. А вот в две тысячи втором году в Солт-Лейк-Сити я вошла в шестерку в скоростном спуске. После этого начался университет, и о карьере горнолыжницы пришлось забыть.
– Но страсть к горным лыжам осталась? – улыбнулась Дана.
– Конечно. Я никогда не упускала случая покататься и каждую зиму отправлялась на какую-нибудь из трасс.
– В Италии? – спросила Дана.
– Не только. Я каталась в Норвегии, Швеции, Франции. Да где я только не каталась!
Лукреция замолчала и помрачнела, понимая, что дошла до самого тяжелого места в своем рассказе.
– Вас, конечно, интересует, как я познакомилась с Мишей. Это очень простая история. После института в две тысячи двенадцатом году я начала работать в итальянском отделении компании «Intel». В двадцатом году наша компания подписала соглашение с фирмой Миши. Они должны были разработать для нас программное обеспечение для внутренней начинки роботов с искусственным интеллектом. К тому времени я уже занимала заметное место в фирме. Руководила отдельной группой. И меня включили в делегацию, которая полетела в Израиль. Так мы встретились. – Лукреция замолчала и вновь приложила к глазам шелковый платочек. – Наверное, это была любовь с первого взгляда. С этого момента, с момента встречи делегаций двух компаний, мы почти не расставались.
Майор Бараш бросил на Дану еще один выразительный взгляд. Дескать, хватит мучить эту женщину. Но Дана не удостоила майора даже взгляда.
– Но ваша семья, насколько я поняла, была против этого брака…
Лукреция убрала платочек в карман.
– Родители своего отношения к моему браку не высказывали. Они понимали, что я человек взрослый и приму самостоятельное решение. А вот бабушка… – Лукреция покачала головой. – Она мечтала выдать меня замуж за потомка какого-нибудь «славного рода». Кто только ко мне не сватался с ее легкой руки! Бенедетто Памфиле. Потомок каких-то там кардиналов и самого папы римского Иннокентия Десятого. Франческо Дель Васто. Потомок маркграфов и короля Сицилии. А тут… Человек не знатный, к тому же вообще не христианин. Для нее это было ужасно. Потому я и отправилась к ней на Крит, чтобы поговорить и хоть как-то успокоить.
– Вам это удалось?
– Этого не знает никто, – улыбнулась Лукреция. – Внешне бабушка хранила полное спокойствие. И с Мишей вела себя очень корректно. Это у нее от воспитания. А какие страсти пылают у нее внутри… Это никому не известно.
Лукреция кротко улыбнулась Дане. Дана ответила такой же милой улыбкой.
– Спасибо вам, Лукреция, за ваш рассказ. И простите, если он вновь заставил вас вспомнить обо всех трагических событиях, которые здесь произошли.
Лукреция кивнула, и по ее щеке вновь поползла слезинка.
– Конечно, – сказала она. – Я все понимаю. Вы должны делать свое дело. Увы, но теперь мне навсегда придется жить с этой страшной смертью Миши.
Лукреция выпрямилась во весь рост.
– Я очень любила Мишу. Очень. – Она прижала платочек к глазам. – Это была любовь с первого взгляда. Настоящая любовь.
– Примите мои самые искренние соболезнования в связи с этой трагедией. – Дана протянула руку и взяла пальцы Лукреции. – Я тоже любила Мишу. Искренней любовью сестры.
Лукреция ответила благодарным взглядом и ответным пожатием руки.
– Вы тоже примите мои сожаления. Я слышала ваше имя от Миши. Он очень тепло о вас отзывался.
– Мы не очень часто виделись, – сказала Дана. – Но испытывали друг к другу теплые родственные чувства.
Лукреция промокнула платочком глаза и взглянула на майора Бараша.
– Я могу идти?
– Конечно, Лукреция, – засуетился майор. – Простите, что задержали вас, и простите за эти мучительные расспросы.
Лукреция коротко кивнула, отвесила общий поклон и вышла из библиотеки.
33
Дана стояла у борта, облокотившись на планшир, и смотрела на темную, находящуюся в постоянном движении поверхность воды. Мощный металлический корпус яхты мерно покачивался на небольшой волне, деревянная палуба поскрипывала, и этот скрип вносил в душу Даны уверенность и покой. «Я должна собраться, – думала она. – Собраться и собрать воедино все то, что слышала от всех этих людей». Там было кое-что интересное. Особенно в том, что говорила Лукреция. Что-то в ее рассказе заставило Дану вспомнить, о чем говорили другие. Слова Лукреции перекликались с чем-то из того, что она уже слышала. Но что? И от кого? В чем эти совпадения? В одном Дана была готова поклясться: о Мише Лукреция говорила искренне. Она видела глаза Лукреции. В них действительно было полно боли, и слезы текли из них самые настоящие. Так не сыграть. Лукреция действительно влюбилась в Мишу. И искренне переживает его кончину. Но что в ее словах заставило Дану задуматься?
Как жаль, что ей не с кем посоветоваться. Этот кучерявый майор не воспринимает ее всерьез, считает законченной дурой. А Габи нет рядом. С ним бы она могла поговорить и посоветоваться. Да просто постоять рядом. Опереться на его плечо, ощутить его запах, почувствовать на плече его руку. И мысли сразу пошли бы в нужном направлении. Как он нужен ей сейчас! «Только сейчас?» – поинтересовался внутренний голос. «Не знаю», – вслух произнесла Дана, отвечая этому зловредному голосу.
Дана подобрала какую-то щепочку, бросила ее за борт и несколько мгновений наблюдала, как она качается на волнах, уплывая в темноту. Да, она не может долго не видеть Габи и не говорить с ним. Но имеет ли она право так думать? Габи уже
