– Это не потому, что тебе ее жалко? – спросил Захар. – Не забывай, что Троицкая бросила дочь, устраивая личную жизнь – вряд ли можно сказать, что она была Анжелике хорошей матерью. Не мне судить, но, возможно, баба решила наконец-таки совершить поступок, дабы оправдать свое отсутствие в жизни дочери, пока та была здорова? Благородно, но несколько поздновато!
– Все правильно, – кивнула Устинья. – Но мне вот что покоя не дает: если Троицкая и в самом деле убила Сугривина, то где она была с тех пор, как приходила к нему, до момента убийства?
– Регина говорит, у Троицкой нет алиби на время совершения преступления. Ее муж вернулся домой после полуночи. Няня и дети уже спали, так что подтвердить ее нахождение там невозможно.
– А машина? – не сдавалась Устинья. – Наверняка можно узнать, где находился автомобиль в момент совершения преступления!
– Опять же девица, это – не наше дело, а следователя. Но вот что я тебе скажу: машина – не владелец. Кто угодно мог взять ее и кататься по городу, пока Троицкая преспокойно сидела в гараже, дожидаясь Сугривина. Или находилась где-то еще до «момента Х».
– Вот именно! Значит, вовсе не обязательно, что Троицкая сама приезжала в «Пугачефф».
– Камеры на входе и в коридоре зафиксировали ее: абсолютно точно, она приходила в концерн, и было это именно в тот день, когда погиб Сугривин! В любом случае, кто бы ни решил свести с ним счеты, я готов пожать его (или ее) руку: хорошее дело сделал, и ему (или ей) медаль надо дать, а не судить!
– Кофе будете? – решив перевести разговор на другую тему, спросила Устинья.
– Можно, – кивнул Захар, входя в «пищевой» закуток и разваливаясь на диванчике.
Девушка засуетилась возле кофеварки.
– А вы чем намерены теперь заняться?
– Он поедет к Кузьмину! – раздался ответ. В офис, слегка запыхавшись, влетела Регина. В руке у нее был букет немыслимо-синих роз вперемежку с желтыми герберами.
– Маруся? – удивился Захар. – Из какой баньки веничек?
– Неважно, – отмахнулась она цветами. Неловкий подарок следователя Сергеенко и в самом деле было трудно объяснить. Хотя его вины в этом нет: в ларьке, где он внезапно решил приобрести для Регины букет, данное «произведение» флористики оказалось едва ли не самым привлекательным!
– А зачем нам к Кузьмину? – поинтересовалась Устинья. – Вы же не собираетесь рассказать ему про Олега Макарыча, нет? Он же его уволит!
– Честно говоря, мне на это плевать с высокой елки! – фыркнула Регина. – Но нет, я не за этим посылаю Захара в «Пугачефф»: мне нужно, чтобы ты, Захар, надавил на Кузьмина.
– На предмет?
– На предмет того, что его племянничек нанял некоего гражданина Умарова, чтобы тот напугал Анжелику Вязьмину и заставил отказаться от похода в полицию с заявлением, в результате чего девушка оказалась в положении овоща.
– Зачем?
– Думаю, это поможет нам не доводить гражданское дело Устиньи до суда: раз Кузьмин собирался заплатить Анжелике, пусть заплатит и той, кого его стараниями едва не упекли на нары! Кузьмин ведь здорово постарался, чтобы обвинили именно ее, так что это будет только справедливо.
– А почему вы решили, что он заплатит? – удивилась Устинья. – Ведь Сугривин мертв!
– Он непременно заплатит. Если откажется, я сообщу в СМИ о том, что узнала от Умарова, а также обо всех «откупах» Кузьмина девушкам, над которыми надругался его племянник. В момент, когда решается судьба участия «Пугачеффа» в предстоящем чемпионате мира по футболу, ему вряд ли захочется, чтобы такая информация стала достоянием общественности!
– То есть вы намерены его шантажировать?
– Вы хотите получить компенсацию или нет? – вопросом на вопрос ответила Регина. – В противном случае придется идти в суд, а он вряд ли назначит вам больше, чем сумму за вынужденный прогул! Решайте, что для вас предпочтительнее, Устинья, потому что я – всего лишь адвокат, и мое дело дать совет.
Девушка помолчала. Затем со вздохом произнесла:
– Наверное, вы правы, Регина Савельевна: пусть он заплатит за то, что опозорил меня, и за весь тот страх, который я испытала, пока ходила под угрозой ареста!
– Вот и умница! – радостно воскликнул Захар. – А ты чем займешься? – спросил он у Регины.
– Поеду к Троицкой, в ИВС.
– К Троицкой? Зачем?
– Теперь я ее адвокат.
– С каких это пор?!
– С тех самых, как позвонил ее муж и попросил об этом.
– Вязьмин вам звонил? – не поверила Устинья.
– Да не Вязьмин, конечно, он как ненавидел бывшую, так и ненавидит, ничего не изменилось. Ко мне обратился Троицкий.
– По-моему, это нецелесообразно, – покачал головой Захар. – Мало тебе проблем, что ты хочешь продолжать копаться в этом грязном деле?
– Я хочу, чтобы оно завершилось, – пожала плечами Регина. – Окончательно. Разве ты не понимаешь – до тех пор пока не найден настоящий убийца, Устинья все еще под прицелом!
Кофе сварился, и Устинья налила всем по чашке. Затем разговор возобновился.
– А как насчет Демчинова? – спросила Регина у Захара. – Есть зацепки?
– Он, похоже, ни при чем.
– Вот как?
– Ну, во‑первых, у него алиби: во время убийства Демчинов находился в Австрии с семьей.
– Ты же понимаешь, что такие, как он, сами не убивают!
– Демчинов сотрудничал. Он признал, что пытался выяснить, как на самом деле умерла его дочь, даже встречался со Ступкой и прессовал его… Впрочем, и Ступка об этом упоминал.
– Выходит, Демчинов поверил, что он не имел отношения к несчастному случаю?
– Похоже, так. Но он что-то подозревал. Надо сказать, что банк Демчинова ведет дела с «Живой водой», а его «СМАКовница» – с «Пугачеффом». Так вышло, что он был в курсе того, что конкуренты «Пугачеффа» ищут подходы к руководству концерна, чтобы получать информацию из первых рук. Когда имена обоих фигурантов всплыли в связи с этим, Демчинов принялся следить за обоими. К Ступке претензий не было, но вот образ жизни Сугривина заставил папашу вновь задуматься над тем, что произошло с его дочерью двадцать лет назад.
– Он что-то узнал?
– Говорит, что нет, но я, конечно, не могу сказать наверняка. Он не выглядел ни удивленным, ни напуганным моим приходом и разговаривал со мной вполне откровенно. Он даже поделился со мной тем, что сумел нарыть!
– Отлично, – сказала Регина. – Потом покажешь. А пока давайте-ка выпьем кофе и займемся делами, ладно?
* * *
Регина быстрым шагом вошла в дверь, услужливо придержанную дежурным. За день это – уже второй ИВС, только в первый раз был Приморский, а теперь – уже Московский. Навстречу ей поднялся высокий, очень худой мужчина с изможденным лицом. Одет он был дорого и со вкусом, и она сразу сообразила, что перед ней не кто иной, как Илья Григорьевич Троицкий.
– Вы – Регина Гнедич? – спросил он, слегка удивленный.
Очевидно, Троицкий редко смотрит телевизор, а потому не ожидал увидеть то, что увидел.
– Все верно, – бодро ответила она. – Где Вера Гавриловна?
– Ее допрашивают.
– Вы сказали, что она ожидает адвоката?
– Разумеется, но, похоже, нашему следователю закон не писан! – с горечью пробормотал муж задержанной.
– Я разберусь!
Регина почувствовала выброс адреналина, который ощущала всякий раз в подобных обстоятельствах. Она не злилась на следователей, даже на таких неприятных, как Рассохов: они всего лишь делают свою работу, а она – свою. Все зависит от того, которая из двух сторон выполнит ее лучше. Закон – отличная штука, только в большинстве случаев он представляет собой всего-навсего шаблон, по которому принято действовать. Умение обходить этот шаблон, балансируя на грани, и является решающим в том, проиграешь ты или победишь.
– Вы не имеете права допрашивать мою клиентку один на один после того, как она потребовала присутствия адвоката! – выпалила Регина, врываясь в тесную допросную. Она не жаловалась на нервы, однако, как только дверь захлопнулась за ее спиной, адвокатесса ощутила приступ клаустрофобии.
– Ваша клиентка ничего не требовала, требовал ее супруг, – спокойно ответил Рассохов, поднимаясь из-за стола. Очевидно, сделал он это не из вежливости, а лишь для того, чтобы, встав в полный рост, возвыситься над Региной на добрых полторы головы. Ее не смущал недостаток собственного роста, который она успешно компенсировала «шпильками» и самоуверенностью.
– Это не имеет значения! – отмахнулась адвокатесса, вперив взгляд пронзительно-голубых глаз в лицо следователя. – Я здесь, и продолжать вы сможете только при мне.
Произнося эту уверенную тираду, Регина поймала затравленный взгляд подозреваемой. Интересно, как Троицкий узнал о ее существовании? Видимо, жена рассказала.
– Не понимаю, что вас не устраивает, – раздраженно проговорил следователь. – Вы передали мне информацию, и я задержал подозреваемую. Разве вы не этого хотели?
