Он должен был отыскать Соланж, должен был узнать, что с нею случилось. Нельзя было бросать на произвол судьбы это беспомощное юное создание. Но он сделал это. Он совершил преступление в то время как она пошла на жертвы, чтобы помочь ему...
Соланж будто прочла его мысли.
– Все это в прошлом, Дэймон. И ничего уже не исправишь.
Чувство вины и бессильный гнев охватили Дэймона. Он всегда считал себя человеком чести. Теперь оказалось, что он жестоко заблуждался. Он предал Соланж. Иначе это и не назовешь. Предал. Отчаяние было так велико, что ослепляло Дэймона. Он падал в темную бездну и не мог остановить этого падения.
Соланж села на кровати, крепко обняла его... Она прижимала его к себе, утешала, укачивала, как ребенка; кожа ее, теплая и нежная, источала аромат лаванды. Горячими губами она коснулась его виска.
– Оставим прошлое. Есть настоящее... и будущее, – прошептала Соланж.
В сердце Дэймона появилась надежда. Да, Соланж принесла себя в жертву ради него, и теперь она с ним рядом. Заслужил того Дэймон или нет, но отныне они вместе.
11
? А это, госпожа моя, вторая кухня.
– Вторая?
Годвин кивнул.
? Она служит для приготовления холодных блюд и горячих летом, поскольку выстроена была гораздо позже угловой башни, а посему подвержена... э-э...
? Сквознякам, – закончила за него кухарка с грубоватым, испачканным мукой лицом.
Служанки, окружавшие ее, оживленно закивали, подтверждая эти слова. ? Ветер здесь гуляет, точно на море в зимний шторм.
Соланж оглядела кухню. Здесь и вправду было куда холоднее, чем в других помещениях замка. Не спасал да же огонь, ревущий в огромном очаге.
– Что ж, я, пожалуй, поговорю с моим супругом о том, чтобы законопатить щели между камнями...
– Нет-нет, миледи, – торопливо возразила кухарка. – Летней жарой в этой кухне стоит такая славная прохлада...
Это была самая длинная фраза из тех, которые до сих пор слышала Соланж от обитателей замка, если не считать самого Дэймона и нескольких его солдат. Она понимающе улыбнулась, и Годвин повел ее осматривать следующее помещение.
Шла уже вторая неделя после свадьбы, а Соланж до сих пор не успела осмотреть весь замок. Причиной этому, главным образом, было то, что Дэймон не позволял ей ходить одной, а в провожатые назначил одного из самых занятых людей в замке. И действительно, стоило Годвину отыскать для нее свободную минутку, как его тут же отзывали, чтобы выплатить жалованье поденщикам, разрешить спор каменщиков либо еще по какому-нибудь делу.
В результате Соланж почти всегда была предоставлена самой себе. Дэймон предпочел бы не отходить от нее ни на минуту, но за месяц его отсутствия в замке накопилось немало дел, да и нужно было готовиться к зимним холодам. Если Годвин был все время занят, то его господину, как хозяину замка, приходилось работать еще больше. И впервые за все время своей жизни в Вульфхавене Дэймон сожалел об этом.
Соланж настаивала на том, чтобы он спокойно занимался делами и не беспокоился о ней – она сама найдет себе занятие, познакомится с женской половиной обитателей замка и, наконец, приступит к обязанностям хозяйки, в чем бы они ни выражались.
Оказалось, однако, что у нее вовсе нет обязанностей. Хозяйство Вульфхавена вела весьма разумная и опытная домоправительница – трудолюбивая и ловкая женщина, под началом которой десятки слуг занимались стряпней, уборкой и стиркой. Она вежливо выслушала предложение Соланж о помощи и даже показала ей список дел, но все они оказались уже выполнены. Кроме того, она ясно дала понять, что в указаниях новой хозяйки не нуждается.
Попытки Соланж подружиться с жившими в Вульфхавене дамами не имели особого успеха. Правда, она перезнакомилась почти со всеми их служанками, поскольку многие дамы по доброте своей присылали супруге марки за свои платья. Никто ни слова не сказал Соланж о том, что она прибыла в Вульфхавен без единого наряда, но именно поэтому молодая жена Дэймона стремилась доказать всем обитателям замка, что ее предосудительное путешествие в Англию – лишь досадная случайность, не более.
Как-то днем, в сонной послеобеденной тишине, Соланж отыскала вышивальщиц. Собравшись в угловой комнате, женщины трудились над огромным гобеленом и негромко болтали. Они были похожи на букет красочных цветов, мерно кивающих пышными головками. Белокурые, темноволосые, рыжие, они были одеты просто и скромно. Иголки так и мелькали в их проворных пальцах, увлекая за собой разноцветные нити.
На миг Соланж припомнился Дю Клар, и те женщины, которые предали ее. Которые ни разу не взглянули ей в глаза, но зато не сводили с нее пристального взгляда куда бы она ни направилась. Шайка соглядатаев, получавших особое жалованье от Редмонда за то, что следили за каждым шагом его жены. Со сладкими голосами и фальшивыми улыбками, они притворялись, будто заботятся о Соланж, и каждую ночь аккуратно запирали снаружи ее спальню.
Но сейчас Соланж была не в Дю Кларе, а в Вульфхавене. И эти женщины подняли на нее глаза с вежливым любопытством. В их взглядах не было ни притворства, ни злобы. Хозяйку замка встретили негромкими доброжелательными приветствиями.
И, тем не менее, Соланж, к стыду своему, поняла, что не может сразу поверить в их искренность. Виной тому была она сама, и никто более. В ответ на ее робкие расспросы вышивальщицы недоуменно ответили, что знать не знают тех двух женщин, которые принесли Соланж белое платье и которых она хотела отблагодарить. Правду ли они говорили, она не знала, но притворилась, что все это пустяки, не имеющие значения.
Соланж нерешительно села рядом с вышивальщицами. Ей дали золотую иголку и указали на край гобелена, который нуждался в починке, и она принялась за работу, настороженно вслушиваясь в наступившую вдруг тишину. Почему они замолчали? Почему обмениваются исподволь лукавыми взглядами? Неужели смеются над ее неловкими стежками? Или, что еще хуже, насмехаются над самой Соланж, над ее приключениями, ее позором? Знают ли эти женщины о шрамах на ее теле?
Соланж склонилась над работой и прилежно вышивала до тех пор, пока не решила, что теперь может уйти, никого не обидев. И как пристально она ни вглядывалась в лица женщин, так и не смогла понять, насколько они с ней искренни.
Тем не менее, она улыбнулась на прощание, пожелала вышивальщицам всего доброго, и они откликнулись теми же словами, приглашая маркизу Локвуд прийти к ним еще, если она захочет.
Соланж решила, что не появится здесь, покуда не сумеет обрести душевный покой или не изучит получше людей, которые отныне ее окружают. Сам Вульфхавен был для Соланж источником радости и мира, несмотря на то, что обитатели его пока что обращались с нею вежливо, но с отчужденным почтением. Правда, для Соланж это было не в новинку. В конце концов, она много лет училась владеть собой в самых разных обстоятельствах.
