Первое, что она увидела, были сухие лиловые цветы лаванды на длинных стебельках. Они были изящно разложены поверх ткани, словно хозяйка сундука должна вот-вот вернуться за сменой одежды. Соланж бережно вынула цветы и отложила в сторону.
Платье, лежавшее сверху, было из тонкой ярко-синей шерсти, вырез и рукава расшиты мелкими белыми цветочками. Под ним оказалась нижняя рубашка тончайшей, искусно выбеленной шерсти. Дальше следовал еще один слой сухих цветов, а под ними – что-то черное с серебряной вышивкой на плече – изображение такого же волка, какой красовался на камзоле Дэймона в день свадьбы, только без полумесяца. Еще ниже хранилась одежда разного назначения и самых разных цветов – черная, розовая, ярко-желтая, изумрудно-зеленая...
Вся одежда была пропитана запахом лаванды и мягко шуршала, когда Соланж складывала ее на край сундука, где не было пыли. На самом же дне находилось то, что она, собственно, и ожидала увидеть. То была искусно исполненная миниатюра – портрет черноволосой женщины с карими смеющимися глазами. И хотя он был так мал, что умещался в ладони, Соланж без труда узнала знакомые черты. И не потому даже, что Дэймон так похож на свою мать. Соланж поняла, что видела эту женщину собственными глазами и совсем недавно.
Или же ей только почудилось? Но ее глаза точно так же смеялись, когда она протягивала Соланж белое платье. Другая гостья тоже улыбалась – красавица с нежной, почти светящейся кожей. Она говорила по-французски. Тогда Соланж не заметила этого. Ей казалось вполне естественным отвечать их ласковым речам на смеси двух языков...
Соланж вдруг осенило. Те женские голоса, которые утешали и успокаивали ее, когда Дэймон обнаружил шрамы, звучали так знакомо, до боли знакомо...
В Уэллберне, когда Соланж, захворав, металась в горячке, лихорадочный бред уводил ее далеко от реального мира, который был хуже самых страшных кошмаров. Тогда в бреду Соланж оказалась в незнакомом месте, где был и Дэймон. Но лишь теперь она вспомнила голоса двух женщин, звучавшие во мраке. Английские слова смешивались с французскими и значили для Соланж только одно – любовь. Любовь, которой она никогда не знала. Материнскую любовь...
Жизель умерла давным-давно, но лишь теперь стало ясно, что она всегда незримо находилась рядом с дочерью. Понятно, почему вышивальщицы ничего не знали о женщинах, принесших белое платье! Наверное, никто из них не верил в призраков. Кроме Соланж.
Она поднесла к лицу сухую веточку лаванды и вдохнула тонкий аромат летнего тепла. И замерла, зачарован но глядя на портрет.
– Соланж! Соланж, ты здесь?
Голос доносился издалека, но в нем звучала явственная тревога. Не успев ответить, Соланж услышала на лестнице знакомый топот.
– Я тут! – крикнула она Дэймону.
– Соланж! Боже милосердный, что ты здесь делаешь? Мы тебя обыскались! Почему ты не отвечала, когда тебя звали?
– Я ничего не слышала, – сказала она. – Прости, я не хотела никого напугать. Мне казалось, что я пробыла здесь совсем недолго. А ты... ты ведь уехал из замка на весь день?
– Я нашел ее, все в порядке! – крикнул Дэймон вниз, не удостоив ее ответом.
Он с силой толкнул дверь, и она приоткрылась чуть шире, с грохотом ударившись о старые сундуки. Дэймоном протиснулся в эту щель. Лицо у него было очень сердитое. Соланж бережно положила на стол веточку лаванды.
? Что с тобой, Дэймон?
? Что со мной? Я провел три самых страшных часа в своей жизни, воображая, что могло с тобой случиться! Заблудилась, утонула в море, свалилась с башни...
? Милорд, да неужели я так неуклюжа? У меня, если помнишь, изрядный опыт лазанья по башням.
? Помню! Очень хорошо помню о твоих ночных подвигах!
Соланж выпрямилась.
? Как видишь, причин для тревоги нет. Я не упала с башни, не утонула, не заблудилась. Просто задумалась. Вот и все.
Дэймон шагнул к ней и так крепко стиснул в объятиях, что у нее перехватило дыхание.
– Соланж, не смей больше исчезать, не сказав никому ни слова!
– Но я только...
– Если не желаешь, чтобы меня хватил удар.
– Не дай бог! Послушай, я только...
– Обещай!
Дэймон коснулся губами ее щеки, и она невольно улыбнулась.
? Хорошо, Дэймон, обещаю.
? Спасибо. – Он разжал объятия и огляделся – теперь будь добра объяснить мне, как ты ухитрилась отпереть эту дверь. Никому из нас это до сих пор не удавалось.
? Отпереть? Но дверь не была заперта.
Дэймон насторожился.
– Быть того не может!
– Может, потому что это правда.
– Извини, я не хотел обвинить тебя во лжи, но ведь мы нигде не смогли найти ключ от этой комнаты. Она так и оставалась запертой с тех пор, как я вступил во владение замком. Я уже подумывал, не выломать ли дверь...
Соланж отошла к сундуку и снова опустилась перед ним на колени.
– Рада, что тебе не пришлось этого делать. Посмотри, что я нашла!
С этими словами она протянула Дэймону миниатюру. Он пристально взглянул на портрет, затем опустился на колени рядом с Соланж и вернул ей находку.
– Где ты отыскала это?
– В сундуке, под одеждой. Дэймон, этот сундук принадлежал твоей матери! И платья тоже ее. Я уверена.
Она хотела показать ему вышивку с изображением волка, но Дэймон заметил веточки лаванды и поднес одну из них к лицу.
– Я помню, – медленно проговорил он, – помню этот запах.
– Да, – сказала Соланж. – Так пахнет в моей спальне.
– Нет, я помню его с давних пор. До того, как я по селился в Айронстаге.
– Да, конечно, – пробормотала Соланж.
– Она любила запах лаванды, – тихо сказал Дэймон.
Соланж тихонько присела рядом, не желая мешать его воспоминаниям. Профиль Дэймона казался отчеканенным из бронзы – воплощение мужской красоты, чудесным образом повторявшее черты женщины с миниатюры.
Соланж любила их обоих, и сердце ее изнывало от боли «Теперь у него есть хотя бы это, – думала она, ? хотя бы эта мелочь... У нас есть».
Несколько часов пролетели незаметно. Они рассматривали пергаментные свитки, обрывки драгоценных ожерелий, старые седла, заржавленные шпоры и изъеденные мышами плащи. Наконец начало темнеть, да и свечка почти догорела. Дэймон собрал платья, которые обнаружила в сундуке Соланж.
? Почему бы тебе не носить их, покуда не сошьем для тебя новые наряды? Думаю, что моя мать была бы не против.
?Я тоже так думаю, – нежно ответила Соланж.
Сон повторялся. Опять они были в их потаенном местечке. Соланж убегала от Дэймона, задыхаясь от смеха, а он гнался за ней и ругался последними словами. Он едва не схватил Соланж, но в последнюю минуту она увернулась, отскочила, хихикая, игриво размахивая сжатым кулачком. Трава вокруг них была зеленая-зеленая.
