сантиметр моего тела всецело принадлежит тебе.
От его страстных слов у меня перехватывает дыхание. Он наклоняется и запечатлевает на моих губах нежнейший поцелуй. Я обхватываю руками его затылок и толкаю его глубже в себя.
Прерывая поцелуй, он хватает с пола черную футболку и натягивает ее через голову. Его песочного цвета волосы растрепаны на макушке. Он подмигивает мне и направляется к двери.
— У тебя есть пять минут, прежде чем я кончу сама, — предупреждаю я его, когда он выходит за дверь.
— Ты кончишь только с моим членом в твоей киске и моим пальцем в твоей заднице. Так что я предлагаю тебе подождать, — кричит он в ответ.
Отлично. Я не знаю, что хуже — встреча с его мамой или с его бывшей женой во время секса?
Я натягиваю одеяло до упора на голову и закрываю глаза. Концентрируясь на чем угодно, кроме своей пульсирующей киски.
Ему лучше бы, черт возьми, поторопиться.
ГЛАВА 33
ГРЕЙСОН
От моей игривости не осталось и следа, сменившись гневом, когда я заворачиваю за угол и вижу свою бывшую жену, чувствующую себя как дома, в моем гребаном пентхаусе. Она роется в шкафчиках в поисках чашки. На заднем плане закипает чайник.
— Ты не останешься, так что я бы не стал утруждать себя приготовлением кофе.
Единственное, что останавливает меня от желания свернуть ей шею — это Мэдди.
— О, не говори глупостей, Грейсон. Просто иди и избавься от своей маленькой шлюшки и поговори со мной как следует, — Она прикусывает губу, ее глаза блуждают вверх-вниз по моему телу.
Она что, блядь, под кайфом?
У меня сводит челюсть, когда я шагаю к ней.
— Я так не думаю. И никогда не называй мою девушку шлюхой. Не забывай, кто трахал моего лучшего друга за моей спиной. В этом доме только одна шлюха, и это ты.
— Ты же не серьезно, ты любил меня.
— Неужели? — рявкаю я, мое терпение на исходе. Я точно знаю, что в своей жизни испытывал любовь только к одной женщине, и она в моей постели.
— Да, мы провели вместе четыре потрясающих года. Ты действительно можешь просто забыть об этом? Я скучаю по тебе, — ее длинные красные ногти вонзаются мне в грудь. Я вздрагиваю и делаю шаг назад.
— Почему ты здесь? — спросил я.
Она переминается с ноги на ногу, опустив взгляд в пол.
— Я случайно столкнулась с твоей мамой на днях в кафе через дорогу от нашего. Она рассказала мне о твоей новой захватывающей жизни здесь, в Нью-Йорке. Я видела прошлогодний бой с Келлером. Я подумала, может быть, прошло достаточно времени, чтобы ты, наконец, простил меня. Мы можем снова построить дом, наладить жизнь.
Слеза скатывается по ее щеке, меня от этого тошнит.
Мои ноздри раздуваются, во что, черт возьми, моя мама, по ее мнению, играет. Я все равно почти не разговариваю с ней, с чего бы ей сейчас вмешиваться?
— У него завтра день рождения.
По ее щеке скатывается слеза, и мне становится дурно.
— Тебе нужно уйти, пока я тебя не придушил.
Я пригвоздил ее взглядом, чтобы показать, что я не шучу. Я больше не тот мужчина, за которым она была замужем.
— Мы могли бы помочь друг другу. Может быть, тебе нужно выплеснуть все это со мной, трахнуть меня, как ты это делал раньше, — говорит она, и я так сильно сжимаю кулаки, что каждый мускул напрягается в моем теле.
Ярость, чистая гребаная ярость, застилает мне зрение. Когда она осматривает мой дом, ее глаза почти загораются знаками доллара.
— Что скажешь, потрахаемся в память о старых добрых временах? Чтобы справиться со скорбью?
Она покачивается, облизывая губы, и я съеживаюсь, делая шаг назад.
Бред.
Что-то проносится мимо меня сзади, и я резко оборачиваюсь. Все, что я вижу, это прядь ярко-светлых волос, проносящуюся мимо меня.
— Я, блядь, услышала достаточно. Пойми гребаный намек, женщина. Он не хочет тебя трахать. Он ненавидит тебя до глубины души. А теперь убирайся к чертовой матери, пока я не убила тебя первой.
Мэдди в гневе набрасывается на Амелию, хватает ее за волосы и тащит к входной двери.
— Грейсон, убери от меня эту сумасшедшую! — Амелия кричит в агонии, вцепляясь в руки Мэдди.
Я пытаюсь сдержать смех, открывая входную дверь, и Мэдди бросает на меня взгляд.
— Спасибо.
Амелия с глухим стуком падает на пол, когда моя женщина выталкивает ее вон.
— Ты гребаная сука! — Она встает и бросается на Мэдди, но я быстро заслоняю ее, и Амелия врезается в меня.
— Вон! — кричу я.
— Никогда больше не подходи ко мне, Амелия. Ничто на этой планете никогда не сможет вернуть меня к тебе.
Я крепко прижимаю Мэдди к себе.
— Эта женщина — моя жизнь. А теперь убирайся к чертовой матери с моей территории.
Она уходит со слезами на глазах.
Гребаный Иисус Христос.
— Спасибо.
Я вздыхаю.
Ее лицо светлеет.
— У тебя довольно тонкие стенки. Я немного волновалась, что ты действительно можешь убить ее. Потом, когда я услышала, что она сделала тебе предложение, мне захотелось убить ее самой. К тому же, ты не сможешь трахнуть меня, если твоя задница окажется в тюрьме.
У моего Солнышка есть немного темной стороны.
— Ты само совершенство, ты же знаешь это, верно?
Она прикусывает губу, глядя на меня сквозь ресницы.
— Для тебя, наверное, идеально.
— Для меня идеально, да.
Эта женщина может вызвать во мне практически все эмоции. Но именно этой я жажду. Ее способности видеть меня, принимать меня. Это то, чем я никогда не делился с Амелией. Я провел все наши отношения, прячась за маской, притворяясь, что мне достаточно нормальной жизни. Она никогда не хотела слышать ни о каких моих убийствах на службе. Она не понимала, что это был мой единственный способ успокоить монстра внутри меня.
И все же Мэдди… она понимает меня. Она не хочет, чтобы я менялся; она просто хочет, чтобы я был в безопасности. Она просто хочет, чтобы ее любили.
Теперь это тот человек, с которым я хочу провести остаток своих дней.
— Я имел в виду то, что сказал ранее. Я люблю тебя.
Я провожу пальцем по золотой подвеске в виде солнца, которую я купил ей в Лондоне.
— Я люблю тебя, Грейсон. Это было прекрасно, когда ты назвал меня своей девушкой. Сделай это снова.
Какой бы темной ни была моя жизнь, мне нужно, чтобы ее свет был со мной каждый день.
