он подносит два пальца к моему рту.
— Соси, — командует он.
Я закрываю глаза, все еще подпрыгивая вверх-вниз на его члене, и сосу. Он вытаскивает их, другой рукой теперь раздвигая мои ягодицы.
Его пальцы дразнят вход.
— Расслабься, Солнышко, — говорит он, прежде чем поцеловать меня, одновременно просовывая пальцы внутрь. Я замираю, когда они входят, концентрируясь на его рте, владея своим, а не ощущением жжения. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз вводила туда что-то больше, чем один палец.
— Боже, Мэдди. Ты такая чертовски сексуальная.
Он осыпает поцелуями мою шею. Я начинаю двигаться вверх и вниз, желая большего, нуждаясь во всем. Теперь, когда его пальцы входят и выходят, я нуждаюсь в том, чтобы меня трахнули.
— Мне нужно больше, Грейсон. Трахни меня сильнее.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, я ахаю, когда он отрывает меня от себя и кружит. Мои руки ударяются о деревянную скамью. Одной рукой он проводит членом по моим ягодицам, останавливаясь прямо у входа в мою сморщенную дырочку.
— Я могу трахнуть каждую дырочку.
Он трется членом.
— Хорошая девочка, не двигайся ради меня.
Прижимаясь грудью к моей спине, он покрывает поцелуями мой позвоночник, посылая мурашки по всему телу. Его пальцы возвращаются к моей киске.
— Раздвинь ноги шире для меня, — шепчет он мне в спину. И я делаю.
— Боже, так чертовски красиво, раздвинься для меня.
Его теплое дыхание щекочет мою спину. Его пальцы проникают в меня, одновременно он входит и выходит сзади. Заполняя обе мои дырочки. Давление, удовольствие, все сливается в одно, заставляя мое тело закручиваться по спирали на грани освобождения. Руки Грейсона сжимаются на мне.
— Я так долго мечтал трахнуть тебя в задницу, — выдыхает он, ускоряя темп.
Его пальцы обвиваются вокруг моего горла, сдавливая трахею.
Твою мать.
Звезды наполняют мой взор, когда он шипит:
— Кончай для меня, детка.
И этого достаточно, чтобы мое тело воспламенилось, мое освобождение поглотило меня, и он тоже достиг своего.
— Срань господня.
Я оседаю на скамейку, борясь за воздух теперь, когда его хватка на моем горле ослабла. Он выходит из меня, и я прислоняюсь головой к дереву.
— Я люблю тебя, Мэдди. Так чертовски сильно.
Он поднимает меня с земли, поворачивает лицом к себе и прижимает к своей груди.
— Значит, мне пришлось трахнуть тебя так сильно, чтобы ты, наконец, потеряла дар речи, да?
Я поднимаю голову к нему. Его глаза полны восхищения, они блестят, как горизонт позади нас.
— Ты обещаешь? — спрашиваю я, обвивая руками его шею.
— Всем сердцем. Я никуда не уйду, и даже ты не сможешь меня заставить.
— Я люблю тебя, Грейсон. Просто за то, что ты есть. Никогда не забывай об этом.
— Ты же знаешь, что я всегда буду защищать тебя, верно? Я сделаю все, чтобы убедиться, что я не принесу никакой опасности обратно к нашей двери. Я не могу ничего обещать на этот счет; но знай, что я бы отдал свою жизнь за тебя. Это мой темный и опасный мир. Ты должна это знать. Но каждый раз ты превыше меня. Хорошо?
Я не собираюсь останавливать его. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности, и я хочу чувствовать себя в безопасности. Он пока не дал мне повода не делать этого.
Поэтому я осторожно киваю.
— От мысли об этом мне становится дурно, Грейсон. Я бы никогда не попросила тебя изменить свой мир ради меня; просто сохрани нас обоих в безопасности. Это все, чего я хочу. Ты так же важен, как и я. Ты нужен мне здесь, со мной.
Он притягивает мое лицо к своему и требует моих губ.
— Я рад, что ты нарушила мое правило — без поцелуев, но, черт возьми, я не думаю, что смогу остановиться.
— Это действительно было правдой?
— Да, я не хотел никакой близости. После того, что сделала Амелия, да, я хотел трахаться, но я не хотел, чтобы кто-то оставался рядом. Казалось, это не давало размыться линиям. Это работало. Ну, пока не появилась ты.
Я бы с удовольствием дала пощечину этой стерве, но в равной степени я рада, что она все испортила, потому что теперь он мой.
— Что ж, я рад, что мои губы могут быть тебе полезны — он невесело приподнимает бровь.
— Разве это плохо, что я чувствую тепло и пушистость внутри, зная, что ты так долго целовал только меня?
Он издает глубокий, хриплый смешок.
— Нет, мне нравится, что ты относишься ко мне как к собственнику. Потому что именно так я к тебе и отношусь. Я ревную тебя ко всем мужчинам, которые когда-либо целовали тебя.
— Что ж, с этого момента ты будешь единственным мужчиной, который целует меня, и ни один мужчина никогда не трахал меня так — говорю я своим самым соблазнительным тоном, быстро чмокая его. Прижимаясь к нему, я кладу голову ему на плечо, — нам лучше одеться, пока этот парень не открыл капсулу и не увидел мою голую задницу.
Он шлепает меня по заднице.
— Ради всего святого, Грейсон. Ты не можешь делать это и ожидать, что я просто оденусь.
— Теперь эта задница моя, — шепчет он мне в ухо, покусывая мочку.
К тому времени, как я одеваюсь, колесо останавливается на платформе и двери открываются. Держась за руки, мы выходим. Грейсон благодарит парня, который впустил нас, и мы направляемся к каменной стене, ограждающей Темзу.
— Готова к ужину? — спрашивает Грейсон, аккуратно прижимая меня к себе, мгновенно согревая.
— Я умираю с голоду, так что да, пожалуйста.
Счастливые и влюбленные, мы уходим в ночь.
ГЛАВА 32
МЭДДИ
После бурных выходных в Лондоне я смертельно устала. Прошлой ночью мы проспали целых десять часов. Я даже не знаю, который час. Грейсон прокручивает свой телефон, будучи голым. Я прижимаюсь к нему, мои пальцы обводят контур его пресса.
Нам удалось попасть в Букингемский дворец, прогуляться по Тауэрскому мосту. Мы ели мороженое, сидя на скамейке в Гайд-парке, пока лебеди ели хлеб из рук маленьких детей. Немного странно, но, думаю, это очень по-британски. В ближайшее время я и близко не подойду к лебедю.
Мы даже сделали селфи перед Дворцом и отправили его Сиенне. Конечно, она вышла из себя от того, что мы выглядели такими счастливыми. Я не уверена, кто сейчас счастливее.
Грейсон хихикает, возвращая меня в реальность. Мой мозг работает на пределе возможностей. Во время нашей поездки он упомянул, что он Телец,
