— Ну тогда ты меня пригласи! — прокричала она в закрывающееся окно. — Мы не поняли друг друга, Алессио, прошу тебя. Ты не можешь вот так уехать, так нельзя!
Он завел двигатель. Газ, сцепление, еще газ, первая, вторая, третья, четвертая передача — все это на первых трехстах метрах. Двигатель ревел, покрышки визжали.
Раньше надо было думать, сука! Ходит в костюмчике, да пошла ты! Одолжение она мне делает! Засунь в задницу свое одолжение, без тебя проживу!
Закрыв лицо руками, Элена стояла на плавящемся под солнцем асфальте. Рабочие и служащие «Луккини» с любопытством глядели на нее.
Шлюха, шлюха, шлюха!!! Пошла учиться, чтобы шишку из себя строить! В ее, видите ли, силах вычеркнуть меня из списка увольняемых! Да пошли вы все, уроды!
Он так резко затормозил на перекрестке, что в него лишь чудом не врезался красный «фиат». Как только загорелся зеленый, Алессио развернулся, дал по газам и понесся обратно. На огромной скорости он влетел на парковочную площадку, где все еще стояла Элена.
— Давай залезай, — крикнул он, распахивая дверь. — Залезай, жрать охота!
— Але, я…
— Залезай, говорю!
Элена послушно села, и машина рванула с места.
На выезде с парковки Алессио дернул ручник, и «гольф» закрутило. Опомнившись, Элена застегнула ремень безопасности и перевела дух. У нее появился шанс, и этот шанс она должна использовать!
Алессио несся по шоссе как ненормальный, почти каждую секунду рискуя в кого-нибудь врезаться. Когда начался город, он не сбавил скорость. Дома, магазины, мамаши с колясками, старики, выгуливающие собак, стайки школьников мелькали как в убыстренной съемке. Элена почти не дышала, но не от страха, нет — она снова почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой, влюбленной в красавчика блондина. Але… Алесссио… Сколько продлится это счастье? Десять минут, полчаса, час, весь остаток дня? Неважно. Только здесь и сейчас… Ничего нет — ни прошлого, ни будущего.
— Во сколько ты должна вернуться?
— Я уже закончила работу.
Они хитро переглянулись, как сообщники.
— Поехали в «Старый причал», — предложила она возбужденно.
— Шутишь? — переспросил он.
— Нет, нисколько!
Алессио поставил машину на сигнализацию, проигнорировав запрещающий парковку знак. В этой части города, казалось, не было ни души. Тишина нарушалась лишь журчанием воды в мраморном фонтане да скрипом лодок, качающихся на волнах. Роккетта испокон веку служила прибежищем для юных парочек. На площади Паделла, размером не больше чулана, Алессио и Элена когда-то поцеловались в первый раз.
Они вошли в ресторан, который уже закрывался на дневную уборку.
— Для вас мы сделаем исключение, — любезно сказал официант.
После бизнес-ланча на столах еще оставалась грязная посуда. Единственный посетитель, мужчина лет шестидесяти, старательно орудовал ножом и вилкой.
Они уселись, но не за тот столик, где Алессио делал Элене предложение.
Растрепанная Элена сожалела, что в отсутствии косметички не может привести себя в порядок. Алессио взял меню, но строчки прыгали перед глазами. Он не знал, как заговорить… да и говорить было не о чем.
Заказав пасту с мидиями и бутылку «Греко дель Туфо», они молча сидели, разглядывая далекую Эльбу; под солнечными лучами остров казался серебристым.
Мужчина допил лимончелло, надел пиджак и ушел.
Они остались одни. Официанты позволили себе немного передохнуть и сели за дальний столик; к ним присоединилась повариха.
Все-таки им было о чем поговорить, но оба молчали.
Допив вино, Алессио пошел расплачиваться. Потом они вышли и направились к маяку. Алессио отметил, что под дворником уже торчит штрафная квитанция. Они шли, взявшись за руки, — менеджер по персоналу в костюме от Гуччи и работяга в потертых джинсах. Но где-то здесь, на одной из скамеек, были вырезаны их имена. Элена + Алессио…
На площади Джованни Бовио, знаменитого деятеля Рисорджименто, мечтавшего о справедливом мире, они перегнулись через гранитный парапет. Волны разбивались о камни с трех сторон от них. Казалось, стоит протянуть руку, и вот она — на твоей ладони… Ильва.
— Тайное название, — сказал про себя вполголоса Алессио. — Вот в чем смысл.
36
Огни вдруг погасли.
— Давай-давай, малышка! Давай-давай, малышка! Ну, детка, еще!
Даже за дверью она чувствовала их волнение. Снаружи доносились стук кулаков по столам и улюлюканье.
— Раз, два, три… — отсчитывала она.
До нее долетел звон бьющегося стекла, шум драки и крики вышибал.
Досчитав до десяти, она появилась в зале и прошла мимо столиков, покачивая бедрами.
Нетерпеливая публика заметила ее. В зале стало потише. Все завороженно следили за слабым мерцанием ее стрингов.
Обхватив шест, она замерла на секунду, после чего сползла вниз в исходную позицию.
Rhythm! — запрокинула голову.
Rhythm! — раздвинула ноги.
Вспыхнули прожектора, выхватив ее тело из темноты.
You can feel the, you can feel the…
Яркий белый свет залил сцену.
Две сотни вспотевших мужиков взревели от восторга.
Ее тело со всех сторон пожирали глазами.
Годом раньше, когда они с Анной появлялись в окне ванной на четвертом этаже, все было понарошку. Но здесь — всерьез. За столиками сидит толпа пьяных мужиков, хлопающих в ладоши и бьющих посуду. И она, в стрингах и шпильках на босу ногу, крутится у шеста.
Она не похожа на других стриптизерш. Она не спит у шеста, а отрывается по полной. Сверкая глазами, она резко дергает задницей. Сколько ей лет — никто не знает. Но многие догадываются, что она несовершеннолетняя. Упившихся боровов это возбуждает. Она сконфуженно улыбается, когда отодвигает указательным пальцем край трусиков, заводя самых толстокожих. Рабочие «Луккини» и «Дальмине» сидят разинув рты, но на самом интересном месте она подмигивает им и начинает снова кружиться у шеста. Шлюха… — раздается восхищенный возглас. Она трется задницей о шест, сползая на пол, — и работяги окончательно теряют голову.
Иногда она сбивается с ритма, но это ее не смущает — она начинает хохотать; такого не увидишь ни в одном стриптиз-баре мира. Она прекрасно знает, что продюсеры с телевидения здесь никогда не появляются. Сюда ходят только те, кто живет в обшарпанных муниципальных квартирах. Оттрубив восьмичасовую смену и кое-как помывшись, они бегут сюда, в «Джильду». Да плевать ей на этих продюсеров — ей нравится, когда на нее смотрят, а кто — не важно. Она видит, как руки многих лезут в карман и судорожно хватаются за член. Это она завела их, она…
Каждую пятницу посмотреть на нее приходят пара сотен мужиков. Они суют ей в трусики гораздо больше денег, чем другим стриптизершам. Она звезда этого заведения, и ей нравится быть звездой.
You can feel it everywhere…
Лед постепенно тает: первый клиент забирается на сцену. Она вертит ягодицами перед его лицом и требует баксик. Он запихивает купюру ей в стринги, и она трется о него голой грудью. Еще… Старый пердун достает из бумажника стопку банкнот и засовывает ей в трусы.
Кассовый аппарат бодро позвякивает, гремят аплодисменты: она безраздельно правит в «Джильде».
Бесконечно длинные ноги, хрупкое тело, лицо, как у кинодивы тридцатых годов, в обрамлении светлых волос… Она с подростковым пылом крутится на шесте. Она, маленькая девочка из рабочего района, у которой отец — урод…
Иногда ее отвозят на яхты, пришвартованные в Пунта-Ала. Для таких случаев у нее есть изысканные наряды, чтобы никто не догадался, чем она занимается. Девственности она лишилась со своим работодателем в каком-то мотеле тихим апрельским вечером. Она безучастно лежала под ним, уставившись в потолок.
Но сцена — это совсем другое дело. Музыка переполняет ее. Rhythmisadancer — ее триумф. Она вся отдается танцу.
Ooh, it’sapassion! — поет она во весь голос. Девочка-подросток перед зеркалом в ванной, запертой на ключ…
На середине ее выступления появился Кристиано. Глаза резало от дыма, и он практически на ощупь добрался до первого ряда.
— Эй, придурок! — заржал его шеф.
Неподалеку сидели пять или шесть знакомых ему работяг. Пьяные вусмерть, черти. А он ни в одном глазу!
Ему пришлось проявить чудеса акробатики, чтобы выбраться из постели, не разбудив Дженнифер, да еще и уговаривать Алессио, чтобы тот дал ему на время свой «гольф».
— Вон та девка — настоящая бомба! — сказал шеф, показывая на стриптизершу.
Кристиано рассеянно взглянул на нее, продолжая думать о том, не припарковался ли он под запрещающим знаком. Не хватало только, чтобы машину Алессио эвакуировали, — вот это действительно будет светопреставление.
