Кто-то коснулся Миа, когда она стояла в дверях магазинчика, и она повернулась, одновременно поднимая руки. Будь это ее враг или враг малого, она выцарапала бы ему глаза.
– Исьвините, – улыбнулась еще одна черноволосая женщина. Как и мужчина, она протягивала ей один из продолговатых, вспыхивающих предметов. В центре находился круглый глаз, который смотрел на Миа. Она видела в нем отражение собственного лица – маленького, темного, недоумевающего. – Делать мое фото, посялуйста? Делать фото меня и моей подьюги?
Миа понятия не имела, что она говорит, чего хочет, для чего нужны эти вспыхивающие штуковины. Она только знала: здесь слишком много людей, они везде, это какой-то сумасшедший дом. Через окно магазина она видела – перед отелем тоже толпа. У тротуара стояли желтые автомобили, длинные черные автомобили с окнами, через которые ничего не видно (хотя люди, сидевшие внутри, несомненно, видели, что происходит снаружи), и огромное серебристое транспортное средство с работающим двигателем. Двое мужчин в зеленой униформе с серебряными свистками стояли на мостовой. Где-то неподалеку что-то загрохотало. Миа, никогда не слышавшей отбойного молотка, показалось, что заработал пулемет, но на улице никто не падал на тротуар, спасаясь от пуль, на лицах не отразилось ни малейшей тревоги.
И как же, скажите на милость, она в одиночку могла добраться до «Дикси-Пиг»? Ричард П. Сейр выразил уверенность, что Сюзанна ей поможет, но Сюзанна упрямо хранила молчание, а Миа чувствовала, что вот-вот потеряет контроль над собой.
И тут Сюзанна вновь подала голос.
Если я немного помогу тебе, отведу в спокойное место, где ты сможешь перевести дыхание и по крайней мере что-то сделать со своей рубашкой, ты дашь мне честные ответы?
Насчет чего?
Насчет ребенка, Миа. И насчет матери. То есть тебя.
Я на них уже ответила.
Я так не думаю. Я считаю, что ты такой же первородный демон… ну, как и я. Я хочу знать правду.
Зачем?
Я хочу знать правду, повторила Сюзанна и замолчала, отказываясь больше реагировать на вопросы Миа. И когда еще один улыбающийся невысокий мужчина подошел к ней с очередной вспыхивающей штуковиной, у Миа сдали нервы. Да, в одиночку она не могла пересечь даже вестибюль отеля. Что и говорить о том, чтобы добраться до «Дикси-Пиг»? После стольких лет в
(Федике)
(Дискордии)
(Замке-над-бездной)
ей просто хотелось зайтись криком, оказавшись посреди этого людского водоворота. И в конце концов, почему не поделиться с этой темнокожей женщиной той малостью, которую она знала? Все равно она, Миа, дочь не знающая отца, мать одного, командовала парадом. Кому могла помешать толика правды?
Хорошо, сказала она. Я сделаю все, о чем ты просишь, Сюзанна, или Одетта, или кто ты там есть. Только помоги мне. Уведи меня отсюда.
Сюзанна Дин выступила вперед.
8
Женский туалет примыкал к бару отеля, стоило лишь пройти мимо пианиста и повернуть за угол. Две желтокожие, черноволосые, узкоглазые женщины стояли у ряда раковин. Одна мыла руки, вторая поправляла волосы, обе щебетали на своем птичьем языке. Ни одна не обратила внимания на негритянку, что проследовала мимо них к кабинкам. А несколько мгновений спустя они оставили ее в благословенной тишине, нарушаемой только тихой музыкой, доносившейся из упрятанных за навесным потолком динамиков.
Миа видела, как работает защелка, и закрыла кабинку. Уже собралась сесть на сиденье унитаза, когда Сюзанна подала голос: Выверни ее наизнанку.
Что?
Рубашку, женщина. Выверни ее наизнанку, ради своего отца!
На мгновение Миа застыла как вкопанная. Никак не могла прийти в себя от потрясения, которое испытала в вестибюле.
Таким рубашкам, связанным из грубой пряжи и напоминающим пуловер, в холодную погоду отдавали предпочтение как мужчины, так и женщины Кальи. Одетта Холмс назвала бы ее водолазкой. Никаких пуговиц, поэтому, да, вывернуть ее и надеть снова не составляло труда, но…
По голосу Сюзанны чувствовалось, что она теряет терпение. Ты собираешься стоять столбом весь день? Выверни ее наизнанку! И на этот раз заправь в джинсы.
З… зачем?
С заправленной рубашкой ты будешь выглядеть по-другому, без запинки ответила Сюзанна, не назвав, правда, истинной причины. Ей хотелось взглянуть на себя ниже талии. Если ее ноги принадлежали Миа, тогда они скорее всего были белыми. Она просто представить себе не могла (от этой мысли даже мутило), что тело ее стало двухцветным.
Миа еще чуть-чуть постояла, потирая подушечками пальцев грубую пряжу рубашки чуть повыше самого большого кровавого пятна – над левой грудью. Снять рубашку через голову. Вывернуть наизнанку! В вестибюле у нее возникали разные мысли (достать из кармана черепашку, вырезанную из слоновой кости, загипнотизировать людей в магазине, возможно, была единственной, которую она могла реализовать на практике), но надеть ту же рубашку, только изнанкой вверх… нет, до этого она не додумалась. Еще одно доказательство, что она едва не впала в панику. Но теперь…
Нужна ли ей Сюзанна на то короткое время, которое предстоит провести в этом запруженном людьми, сбивающем с толку городе, таком непохожем на тихие комнаты замка или пустынные улицы Федика? Только чтобы добраться до пересечения Шестьдесят первой улицы и Лексингуорт?
Лексингтон, поправила женщина, соседка по телу. Лексингтон-авеню. Ты никак не можешь этого запомнить, так?
Да. Да, она не могла запомнить. И, собственно, почему она не могла запомнить такую ерунду? Возможно, она не бывала в больше-чем-доме, не бывала ни в больше-чем-доме, ни в никаком доме, но ведь она далеко не дура. Тогда почему…
Что такое? – спросила Миа. Чему ты улыбаешься?
Ничему, ответила другая женщина… продолжая улыбаться. Просто лыбилась. Миа чувствовала, что лыбилась, и ей это определенно не нравилось. Наверху, в номере 1919, Сюзанна кричала на нее в ужасе и ярости, обвиняла в том, что она, Миа, предала мужчину, которого любила Сюзанна, за которым шла. И действительно, этого хватило, чтобы Миа стало стыдно. Чувство это не доставило ей никакого удовольствия, но она бы предпочла, чтобы женщина, делящая с ней тело, визжала, плакала, сходила с ума от горя. А улыбка ее нервировала. Эта темнокожая женщина пыталась обвести ее вокруг пальца, возможно, уже обвела. Такого, понятное дело, быть не могло, она же находится под защитой Короля, но…
Скажи мне, чего ты улыбаешься?!
А, не обращай внимания, ответила Сюзанна, только интонациями она больше напоминала другую, которую звали Детта. Вот ее Миа терпеть не могла. И даже немного побаивалась. Просто был такой типчик, звали его Зигмунд Фрейд, сладенькая… похотливый козел, но не дурак. Так он сказал: если человек всегда что-то забывает, причина, возможно, в том, что ему хочется это забыть.
Это глупо, холодно ответила Миа. В этот момент открылась дверь, и в туалет, в одной из кабинок которого они вели этот мысленный разговор, вошли две женщины, нет, как минимум три, а может, и четыре, щебечущие на птичьем языке и смеющиеся так громко, что Миа аж скрипнула зубами. Почему у меня должно возникнуть желание забыть место, где они ждут, чтобы помочь мне родить ребенка?
Ну, этот Фрейд… умненький, курящий сигары, похотливый козел из Вены… он говорил, что под нашим разумом есть еще один разум, он называл его бессознательным, или подсознанием, или как-то еще. Я не утверждаю, что так оно и есть, но вот он утверждал.
(Продержись день, сказал ей Эдди, это она поняла точно, вот она и делала что могла, надеясь, что ее старания не приведут к тому, что, кроме нее, погибнут еще и Джейк, и Каллагэн.)
Старый козел Фрейд, продолжила Детта, он говорит, что во многих аспектах подсознательное и бессознательное умнее того разума, что наверху. Докапывается до истины быстрее, чем верхний разум. И, возможно, твое подсознание понимает, о чем я тебе постоянно толкую, понимает, что твой друг Сейр на самом деле лживый сукин сын, собирающийся отнять твоего ребенка, а потом… ну не знаю, порубить его на куски и скормить вампирам. Ты же понимаешь, такое блюдо придется им по вку…
Замолчи! Заткни свою лживую пасть!
У раковин одна из женщин засмеялась так пронзительно, что Миа почувствовала, как ее глаза завибрировали, грозя обратиться в жидкость и вытечь на щеки. Ей хотелось выскочить из кабинки, схватить этих женщин за головы и двинуть мордами в зеркало, раз, другой, третий, снова и снова, пока кровь не забрызгает стену до самого потолка, а мозги…
Нервы, нервы, откликнулась женщина из тела, теперь вроде бы Сюзанна.
