Здесь нет времени, прошептал голос в голове, чей, она не имела ни малейшего понятия. Это место в межвременье, Сюзанна; место, где тени отменены, а время затаило дыхание.
И тут Миа начала. Рассказ ее оказался короче, чем ожидала Сюзанна (короче, чем ей хотелось бы, учитывая наказ Эдди продержаться день), но многое объяснил. Даже больше, чем Сюзанна рассчитывала. Она слушала, и в ней все сильнее закипала ярость. Похоже, ее не просто изнасиловали в том круге из камней и костей. Еще и ограбили, и такому странному ограблению, пожалуй, не подвергалась ни одна женщина.
Более того, ограбление это растянулось во времени и продолжается до сих пор.
11
– Посмотри туда, может, тебе будет интересно, – говорила женщина с огромным животом, сидевшая рядом с Сюзанной на дощатой пешеходной дорожке. – Посмотри, и ты увидишь, какой была Миа до того, как получила свое имя.
Сюзанна посмотрела в указанном направлении. Поначалу увидела только отвалившееся от фургона колесо, растрескавшееся и давно пустое корыто, из которого когда-то поили лошадей, и серебристую звездочку: видать, в стародавние времена кто-то из ковбоев потерял колесико шпоры.
Потом очень медленно в воздухе словно начал собираться туман, превращаясь в обнаженную женщину. Ее красота приковывала взгляд, завораживала… Сюзанна поняла это еще до того, как смогла хорошенько разглядеть ее. Определить возраст не представлялось возможным. Черные волосы падали на плечи. На плоском животе виднелась впадина пупка, которую любой мужчина, любящий женщин, с радостью заполнил бы своим языком. Сюзанна (а может, Детта) подумала: «Черт, я бы тоже заполнила». А прячущаяся между бедер женщины-призрака расселина обладала даже еще большим притяжением.
– Такой я была, когда появилась здесь, – пояснила беременная женщина, сидевшая рядом с Сюзанной. Казалось, комментировала фотографии, сделанные во время отпуска: «Вот это я у Большого Каньона. Вот это – в Сиэтле. Вот это – на плотине Гранд-Кули[77]. А тут я – на Главной улице Федика, прошу любить и жаловать». Беременная женщина тоже была красавицей, но красота ее отличалась от красоты той, что материализовалась из воздуха. Беременная женщина выглядела на определенный возраст, старше двадцати пяти, но, безусловно, моложе тридцати, и в ее лице отражался жизненный опыт. По большей части негативный.
– Я говорила, что я – первородный демон, тот, что занимался любовью с твоим дином, но в этом лгала. Думаю, ты меня раскусила. Лгала не ради выгоды, а потому… ну, не знаю… наверное, потому, что мне хотелось оказаться на месте того демона. Я хотела, чтобы ребенок и в этом был моим…
– Твоим с самого начала.
– Ага, с самого начала… ты говоришь правду. – Они наблюдали, как обнаженная женщина идет по улице: руки двигались в такт шагам, завораживающе плавно покачивались бедра. Следов на оггане женщина не оставляла.
– Я рассказывала тебе о существах невидимого мира, которые остались после того, как отступил Прим. Большинство умерло, как умирают рыбы и морские животные, выброшенные на берег, в чужую для них воздушную среду. Но всегда находятся такие, кому удается приспособиться, вот и я оказалась среди этих неудачников. Я бродила по всему миру, и если находила мужчин, то принимала образ, который ты видишь.
Как модель на подиуме (правда, забывшая надеть самое модное парижское платьице, для демонстрации которого ее, собственно, и пригласили), женщина на улице развернулась на мысках, ягодицы с удивительной легкостью напряглись, под ними на мгновение образовались впадины-полумесяцы. Она зашагала в обратную сторону – глаза под прямой челкой не отрывались от какой-то точки на горизонте, волосы развевались около ушей. Сережек женщина не носила.
– Когда я находила кого-нибудь с членом, я его трахала, – продолжила Миа. – В этом я ничем не отличалась от первородного демона, который сначала попытался совокупиться с вашим мальчиком, а потом добрался до твоего дина. И это обстоятельство, пожалуй, доказывает, что в моей лжи была доля правды. И я нашла твоего дина привлекательным. – От нотки жадности голос погрубел. Пребывающая в Сюзанне Детта решила, что это сексуально. Пребывающая в Сюзанне Детта чуть развела губы в усмешке. Да, она понимала, о чем толковала Миа.
– Я их трахала, а если они не могли вырваться, затрахивала до смерти, – буднично. «После плотины Гранд-Кули мы поехали в Йосемит[78]». – Ты замолвишь за меня словечко своему дину, Сюзанна? Если увидишь его вновь?
– Да, коли хочешь.
– Однажды он встретил человека, плохого человека, его звали Амос Дипейп, брата Роя Дипейпа, который приехал в Меджис с Джонасом. Твой дин думает, что Амос Дипейп погиб от укуса змеи. В каком-то смысле да… но только змеей была я.
Сюзанна промолчала.
– Я трахала их не ради секса, я трахала их не для того, чтобы убить. У меня не возникало никаких эмоций, когда они умирали и их члены вываливались из меня, как тающие сосульки. Если честно, я даже не знала, почему я их трахала, пока не попала сюда, в Федик. В те давние дни здесь еще жили мужчины и женщины; Красная смерть не добралась сюда, ты понимаешь. Разлом в земле за городом уже был, но переброшенный через него мост еще не обрушился. Люди здесь жили упрямые, не захотели покидать насиженного гнезда, даже когда появились слухи о призраках в замке Дискордия. Поезда еще ходили, хотя и нерегулярно…
– Дети? – спросила Сюзанна. – Близнецы? – Она помолчала. – Волки?
– Нет, все это появилось через две дюжины столетий. Может, и позже. Но слушай же меня. У одной пары в Федике был ребенок. Ты и представить себе не можешь, Сюзанна из Нью-Йорка, как редко в те дни встречались дети, потому что в большинстве своем люди были такими же бесплодными, как первородные демоны, а остальные чаще всего рожали медленных мутантов или таких уродов, что их убивали, едва те успевали сделать первый вдох. А многие просто рождались мертвыми. Но этот ребенок!
Она хлопнула в ладоши, ее глаза засверкали.
– Кругленький, розовый, с чистой кожей, если не считать одного родимого пятна… Увидев его, я сразу поняла, для чего создана. Я трахалась не ради секса, не потому, что во время совокупления практически становилась женщиной, не потому, что убивала большинство своих партнеров. Я трахалась, чтобы зачать такого ребенка. Такого, как их Майкл.
Она наклонила голову, вздохнула.
– Я могла бы его забрать, знаешь ли. Могла бы пойти к мужчине, трахала бы его, пока он не потерял голову, а потом шепнула бы на ухо, что он должен убить свою жену. И она бы ушла в пустошь, которой заканчивается тропа. А потом я бы затрахала его до смерти, и ребенок, этот прекрасный, розовый, маленький ребенок стал бы моим. Ты понимаешь?
– Да, – кивнула Сюзанна. Ее начало мутить. А перед ними, посреди улицы, женщина-призрак вновь развернулась и двинулась в обратном направлении. А чуть дальше ржавый робот-зазывала продолжал свой бесконечный монолог: «Девочки, девочки, девочки! Есть и живые, есть и киборги, но что с того, разницы вы не заметите!»
– Но оказалось, что я не могу к ним приблизиться. Словно вокруг них очертили магический круг. Полагаю, это сделал ребенок.
А потом пришла болезнь. Красная смерть. Некоторые говорили, что в замке кто-то что-то открыл, какой-то горшок с демонским зельем, которому следовало навечно оставаться закрытым. Другие утверждали, что источник болезни – разлом, его же называли Жопой Дьявола. Так или иначе, но Красная смерть положила конец жизни в Федике, жизни на краю Дискордии. Многие ушли или уехали в фургонах. Майкл и его родители остались, надеясь на прибытие поезда. День проходил за днем, я ждала появления признаков болезни, красных точек на толстых щечках малыша и на его пухлых ручонках, но они так и не появились. Никто из троих не заболел. Возможно, они действительно находились в магическом круге. Я думаю, дело только в этом. А потом прибыл поезд. Патриция. Моно. Ты меня понима…
– Да, – не дала ей договорить Сюзанна. Она и так знала все, что ей хотелось, о близнеце Блейна Моно. В далекие времена маршрут Патриции, должно быть, проходил как через Федик, так и через Луд.
– Так вот, они поднялись в вагон. Я наблюдала с платформы, из глаз текли никому не видимые слезы, из груди вырывались никому не слышные крики. Они взяли с собой и своего малыша… к тому времени ему уже исполнилось три или четыре года, он ходил и говорил. Они уехали. Я попыталась последовать за ними, Сюзанна, но не смогла. Стала пленницей Федика. Осознание моего предназначения заставило меня остаться.
Сюзанна хотела спросить, о чем это говорит Миа, но решила промолчать.
– Проходили годы, десятилетия, века. В Федике я видела только роботов да непохороненные тела тех, кого унесла Красная смерть. И тела эти превращались сначала в скелеты, а потом в пыль.
Наконец вновь появились люди, но я не решалась подойти к ним, потому что они были его людьми.
