“Проститутки поддержали Кастро потому, что он заявил: в их занятии нет ничего позорного, девочки просто вынуждены кормить своих родителей и детей, а режим не дает им устроиться на нормальную работу, — считает живущий в Майами профессор Хорхе Мартинес. — После революции девушки смогут достойно жить, получать высшее образование и работать учителями, врачами и артистками, им не нужно будет продавать свое тело за гроши. И сначала Кастро сдержал свое слово. Одним из первых указов Фиделя после вступления в Гавану было закрытие борделей и основание сети центров по устройству на работу бывших „тружениц любви”” (“Аргументы и факты”, 2003, № 31).
В молодости Фидель был “жизнелюбом”, ему всегда нравились красивые женщины, особенно иностранки, но он не умел ухаживать, предпочитая случайные встречи. Когда он пришел к власти, обязанностью его телохранителей стало подыскивать ему любовниц на одну ночь. Главное прозвище Фиделя на острове было “caballo” — “конь”. Но с годами он угомонился.
Как известно, Фидель косит под “верного ленинца” и считает нынешних российских вождей ренегатами. (Это официально, а в узком кругу — просто гадами.) “Женский вопрос” он решал согласно заветам Ильича. Ведь после 1917 года проституток в советской России принудительно отправляли на перековку: они должны были работать, например, уборщицами в многочисленных совучреждениях. Посланные на исправление, носили красные колпаки, чтобы их можно было отличить от “простых честных тружениц” пролетарского происхождения. В те годы ходил такой стих:
Мне наша муза с детских лет знакома:
В хитоне белом, с лирою в руке.
А ваша муза — в красном колпаке,
Как проститутка из отделнаркома.
Было и еще одно горькое присловье: “За что боролись, на то и напоролись”. По данным Американской ассоциации по борьбе с сексуальным рабством (LJ Women’s Freedom), нынче на Кубе подрабатывает проституцией примерно ТРЕТЬ (!) всего женского населения, то есть больше, чем при режиме Батисты.
…Наш портовый городок — Новая Герона. (Старая Герона, или просто Герона — в Испании.) Близ пристани, на берегу, какая-то старая посудина на “вечной стоянке”. Такие обычно идут на слом, но эта подозрительно ухожена. Не на ней ли в свое время этапировали Фиделя к месту заключения?
Два года, проведенные в тюрьме, были для Фиделя курортом: целыми днями он читал и занимался. Именно там он написал свое воззвание к суду, заканчивавшееся словами: “Осуждайте меня, это не важно. История признает меня невиновным!” Эти слова перекликаются с речью Гитлера в 1923 году: “Вы можете считать нас виноватыми тысячу раз, но богиня вечного суда Истории улыбнется и разорвет обвинительный акт прокурора и приговор судей. Она оправдает нас!”
Правда, порой тюремный режим ужесточался. Как-то в феврале 1954 года тюрьму посетил президент Батиста. Узнав об этом, Кастро со своими подельниками запели революционный гимн. Батиста велел наказать их, Кастро перевели в изолятор без света, и только через сорок дней ему удалось достать керосиновую лампу…
Из Новой Героны можно добраться до столицы Хувентуда — это город Ла-Фе (исп. — “вера”). Незамыленное ухо чувствует в этом названии какую-то странность. Оно явно усеченное: в испаноязычных странах часто встречаются городки с традиционным прилагательным “Санта-Фе” (Святая вера).
В чем тут дело? Сходная ситуация была в советской России в 20-е годы. Был, например, городок Свято-Троицк. Название явно “реакционное”, так и напрашивается на переименование. И чтобы “не дразнить гусей”, “Свято (Санта)” убирали, и оставался почти нейтральный Троицк.
А путь к “Вере” трудный. Туда ходит метробус — громадное чудище о пяти колесных осях, бывшая платформа советского ракетовоза, на которую поставлена железная коробка вместимостью до 150 человек. Ехать всего 16 километров, но на Кубе — это целая проблема. Тягач стоит здесь же, на площади, но двери закрыты. Очередь терпеливо ждет “часа Х”, поскольку никто, кроме водителя, не знает времени отправления. Проходит полчаса, а в метробусе никаких признаков жизни. Томиться под палящим солнцем в неизвестности — тяжелое испытание, и очередь постепенно превращается в звереющую толпу. “Активисты” подходят к метробусу и пробуют его двери на прочность. Одну из них удается приоткрыть, и народ штурмует салон, сметая все на своем пути. Водитель, отшвырнув монтировку, матерится и рвет на себе волосы.
Наконец двигатель ракетовоза взревел, и мы отправляемся в путь. Дорога, с остановками через “два столба”, занимает час. Ведь тягач, как и бульдозер, изначально не рассчитан на обычные скорости. Здесь явно чувствуется армейская смекалка. Американцы в таких случаях говорят: “Какое-то дело можно сделать либо хорошо, либо плохо. А еще можно — как в армии”. В конце 2000 года во время визита на Кубу Владимира Путина в свите президента был саратовский губернатор Дмитрий Аяцков. На церемонии официальной встречи Фидель Кастро, заметив Аяцкова, тепло пожал ему руку и дружески похлопал по плечу. А признательность Фиделя Дмитрий Федорович заслужил за свою фантастическую идею — обеспечить Гавану российскими троллейбусами. Говорят, один из них он даже умудрился каким-то образом доставить на Кубу. Правда, пока кубинцы не понимают зачем, ведь троллейбусные линии здесь отсутствуют.
В Ла-Фе стоит побывать лишь для того, чтобы сказать свое “фэ”. За годы власти коммунисты на Кубе не построили ничего, кроме убогих четырехэтажных “кастрированных хрущоб” и бетонных мемориалов в честь себя, любимых. В Ла-Фе они страшнее, чем где-нибудь в нашем “соцгородке” типа Северодвинска. Апокалиптическую картину дополняет шарабан, медленно движущийся по улице. С кузова раздается погребальный звон. Это не похоронный экипаж, не пожарная машина и не лавка мороженщика на колесах. Это — мусороуборочная машина. Услышав колокол, местные жители знают, что “он звонит по ним”, и тянутся к рыдвану с мусорными ведрами.
Шагаю рядом, и вот звук колокола сливается с детскими голосами-колокольчиками. На вывеске здания надпись: “Детский сад имени Н. Крупской”. Есть на Кубе и другая “заступница и покровительница”. Когда Фидель сражался с солдатами Батисты в горах восточной Кубы, он познакомился с женщиной, которая впоследствии стала первой леди страны. Для него она была главной опорой революционного движения, матерью, женой и секретаршей вплоть до ее смерти в 1980 году. Селия Санчес восторгалась им, подбирала его окурки, чистила ему ботинки и писала его письма. Она была преданная компаньера, и режим канонизовал ее, называя в ее честь школы и больницы…
Мне повезло — удалось вернуться в Новую Герону засветло, на том же ракетовозе. Есть время прогуляться к горным утесам, что виднеются не так далеко. Возвращаясь, встречаю телегу с парой волов в запряжке. Два местных “кабальеро” хлопочут рядом: телега, груженная дровами, застряла в глубокой колее. Как в сказке про репку, пришлось сыграть роль мышки, чтобы вытянуть “дровеносец” на твердый грунт. Нам по пути, и возницы приглашают занять место на подводе. При въезде в город местные мальчишки облепляют нашу телегу и вопрошают у гостя: “Кэль паис?” (“Из какой страны?”) “Россия” мало что им говорит: “Это мы не проходили, это нам не задавали”. А при словах “Совьет Уньон” на лицах появляются улыбки, а на устах — заученные слова о советско-кубинской дружбе. Школьные наставники так и оставили их там, в прошлом веке…
В порту объявление: завтра с острова Молодежи на остров Свободы пойдет пароход “Команданте Пинарес”. В отличие от быстроходной “Кометы”, “Команданте” — теплоход, и с его борта можно полюбоваться необитаемыми островками, проплывающими мимо. Здесь как в Ноевом ковчеге — деление на “чистых” и “нечистых”. На верхней палубе в буфете торгуют за валюту (деньги), а в трюме — за песо (дензнаки).
Но вот “Команданте” причалил к пирсу Батабано, и, завидев ракетный тягач, идущий к пристани, пассажиры ринулись по трапу на берег. Узкие сходни, борьба, драка. Животный крик матери, на глазах которой чуть было не затоптали ребенка. И тут же — смех сквозь слезы: те, кто прорвались на берег первыми, ничего не выиграли. Еще полчаса толпа беснуется перед закупоренным “трактобусом”, и только потом огромная камера на колесах заполняется “человеческим материалом”.
На Кубе нельзя строить свои планы даже на неделю вперед. А возникающие проблемы нужно решать по мере их поступления. Как, например, сесть на поезд Гавана — Сантьяго? Иностранцу продадут билет прямо на вокзале — “из брони”, естественно валютной. 30 долларов и место в вагоне 1-го класса вам обеспечено. У простых кубинцев таких денег нет, и за свои песо они могут купить билет на порядок дешевле. Правда, нужно выстоять длинную очередь, чтобы имя пассажира занесли в “лист ожидания”. А потом регулярно отмечаться на перекличках. И так — несколько дней подряд.
