— Ты не увидишь меня прежней, как только я скажу тебе.
Я сомневался, что что-то может изменить мое отношение к Грете. Я пытался ненавидеть ее. Я ненавидел ее брата без труда, с такой силой и непосредственной страстью, что надеялся, что смогу найти проблеск ненависти и к ней. Когда это не сработало, я попытался забыть ее.
И сегодня я был здесь.
— Все очень плохо. Действительно очень плохо.
Страдание в ее голосе заставило меня потянуться к ней и провести большим пальцем по ее щеке. Мое обручальное кольцо загорелось, и я опустил руку. Что мы здесь делаем?
— Я убила человека, два дня назад.
Это было не то, чего я ожидал. Она была Фальконе, поэтому эти слова не произвели бы большого впечатления год назад, до того, как я встретил Грету, поговорил с ней, увидел обилие доброты в ее глазах, да и сейчас она излучала доброту. Я не мог себе представить, чтобы Грета стала жестокой без очень веской причины. Она точно не делала это ради забавы, как ее брат, и даже я иногда.
Она откинула голову назад, уставившись в потолок, до которого уже не доставал луч фонарика, и я, не задумываясь, переместился так, чтобы оказаться рядом с ней.
— Он сгорел заживо, а потом Невио убил его.
— Значит, ты его не убивала.
— Невио закончил то, что я начала. Человек умер бы в любом случае. Он был в огне.
Ее глаза были расширены и встревожены, когда она повернулась ко мне, ее грудь поднималась и опускалась, привлекая мое внимание к низкому вырезу ее купальника. Я отогнал свои мысли от этого пути и сосредоточился на очевидной беде Греты.
— Расскажи мне, что случилось, в подробностях, хорошо?
Она сглотнула, затем медленно кивнула, прежде чем начать говорить тихим голосом. Когда она закончила, то с тревогой посмотрела на меня, ожидая моего решения. Я был уверен, что я не тот человек, с которым стоит обсуждать оправданность убийства кого-то, но и люди из ее семьи тоже. И мне нравилось, что она искала меня, чтобы поговорить со мной. У нее не было причин доверять мне в этом вопросе, да и вообще, наши семьи были охвачены войной, мы с ней не общались год, и все же она позвонила мне в свой худший час.
— Ты действовала из доброты, Грета. Вероятно, ты тоже была в шоке. Несмотря на твое воспитание, ты не привыкла к жестокости и насилию, поэтому, увидев это, ты настолько расстроились, что набросилась на него, не подумав. И, насколько я понимаю, парень заслуживал смерти.
— Но кто я такая, чтобы решать, кто заслуживает смерти, а кто нет?
Я мрачно усмехнулся.
— Мой отец и я постоянно судим о жизни и смерти, как и твой отец и брат. И мы убиваем людей без малейшего намека на добрый мотив.
Она положила щеку на колено, став еще меньше, наблюдая за мной своими темными глазами. Все, о чем я мог думать, это наклониться вперед и поцеловать ее.
— Спасибо, что пришел, что выслушал, — сказала она просто. — За то, что снова спас меня, хотя ты говорил, что не будешь.
Я кивнул.
— Не за что. — сказал я странным ворчливым тоном. — Но я не спасал тебя сегодня. Ты не была в опасности.
Она странно улыбнулась.
— Может быть, теперь я в опасности.
Я еще раз обнял ее лицо.
— Может быть.
— Почему ты заставляешь меня чувствовать себя собой и в то же время кем-то новым.
Если бы я только знал. Почему она заставляла меня чувствовать себя таким несдержанным и одновременно таким, как будто я наконец-то вернулся домой?
— Сколько времени у тебя есть до того, как твоя семья пришлет кавалерию?
— Я выскользнула через особняк Фабиано. — Она сомкнула губы. — Они ничего не заподозрят до утра, но я должна вернуться до восхода солнца или рискую наткнуться на кого-нибудь.
Я кивнул. В Вегасе было уже за полночь, в Нью-Йорке — три часа ночи, конец длинного дня и еще более длинной недели. Мое сердце и мозг были в полном беспорядке. Близость Греты не способствовала этому.
— Тебе нужно поспать. Когда ты должен вернуться в Нью-Йорк?
— Я еще не забронировал билет, но мне нужно вернуться в воскресенье вечером.
Грета посмотрела на меня.
— Ты жалеешь, что приехал сюда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не был уверен. Черт.
— Мне нужно поспать, а тебе пора возвращаться домой.
К людям, которые хотели моей смерти и которых я убью, если представится возможность.
Я поднялся на ноги, хотя мое тело болело от желания остаться рядом с Гретой, даже когда мое сердце звало ее. Слабость, которую я не должен был допустить.
Не мог мыслить здраво, когда она была передо мной, и я не раз доказывал это.
Я протянул руку, и Грета вложила свою в мою, чтобы я мог подтянуть ее к себе. Желание притянуть ее к себе и прижать к себе было почти непреодолимым, но я взял фонарик и пистолет, заставляя свое лицо оставаться без эмоций. Я мог сесть на следующий рейс утром и вернуться в Нью-Йорк во второй половине дня.
— Я собираюсь провести ночь в мотеле. Есть ли место, где мы сможем встретиться завтра, чтобы нас не поймали? — спросил я.
На ее губах заиграла нерешительная улыбка.
— У меня есть заповедник для животных к северу от Лас-Вегаса. Я могу дать тебе координаты...
— И ты там одна?
Я не мог поверить, что Грета вообще была где-то одна. Мой отец никогда бы не позволил маме или Марселле отправиться куда-либо без одного из нас или телохранителя.
— Это зона строгого режима, но я могу тебя впустить.
— Я буду там завтра. Пришли мне все, что нужно. — Я сделал шаг назад. Затем я огляделся. — Как ты попадешь домой?
— Тем же путем, что и сюда. На велосипеде.
Я покачал головой.
— Я не могу позволить тебе ездить одной ночью.
Грета тоже сделала шаг назад.
— Я могу позаботиться о себе, могу слиться с толпой. И это мой город. Я знаю, каких углов следует избегать.
Я не мог представить, что Грета может слиться с толпой. Она выделялась, как маяк.
— Ты не можешь вернуть меня домой, Амо. Со мной все будет в порядке. — Она взяла черную толстовку и надела ее.
Она была ей слишком велика и доходила до колен. Должно быть, она принадлежала Невио. Она натянула капюшон через голову. Это было абсурдное зрелище: большой черный балахон и изящные ноги Греты в балетном трико и балетных туфлях.
— И если кто-то остановит меня, я скажу ему свое имя.
Фальконе.
Чертов Фальконе.
Она кивнула мне, глядя неуверенно.
— До завтра?
— Мне нужны координаты.
Грета подбежала ко мне, хотя это было так грациозно, что походило на танец. Она достала из кармана острый карандаш.
— У тебя есть бумага?
Я повернул руку и протянул запястье. Она написала ряд цифр, ее язык был зажат между губами. — Я буду там около трех часов дня. Ты можешь приходить в любое время после, чтобы я могла тебя впустить.
Она смотрела на меня сверху, ее волосы были прикрыты капюшоном. Я не думал. Я наклонился и прижал мягкий поцелуй к ее рту. Она выдохнула, когда я отстранился, и точно так же она вдохнула в меня новую жизнь.
Мы вышли из отеля бок о бок, не разговаривая, не прикасаясь друг к другу. Грета забрала свой велосипед, прислоненный к стене отеля, а я сел в свою арендованную машину. Потом я смотрел, как она уезжает на своем велосипеде. Я завел двигатель и некоторое время ехал за ней, пока мы не подъехали слишком близко к особняку Фальконе, сделал разворот и направился в мотель, который забронировал на вымышленное имя.
Завтра я снова увижу Грету.
Завтра.
20
Амо
Я встал около полудня, а уснул только в семь утра. Максимус написал мне, чтобы спросить, не хочу ли я пойти куда-нибудь выпить. Мы не проводили вечера вместе со времен войны и его связи с моей кузиной Сарой. Я сказал ему, что мне нужно немного побыть одному. Он послал мне большой палец вверх.
Все в порядке?
У него были тяжелые времена. Может быть, он хотел отвлечься.
