Этот момент был тем, что разделяли мои родители. Это было то, что я никогда не надеялся иметь, и теперь, с Гретой, на какое-то мимолетное мгновение, я испытал это. Но это не могло продолжаться долго.
Злость на себя поднялась, как внезапный потоп, и я положил ложку.
— Я здесь не для того, чтобы болтать и есть.
Грета подскочила от внезапного изменения моего тона. Она положила свою ложку.
— Тогда почему ты здесь?
Черт. Если бы я знал, зачем.
— Грета, наши семьи находятся в состоянии войны.
— Это не обязательно должно быть так.
Я горько улыбнулся.
— Твой брат и кузены похитили мою тетю и кузину. Изе до сих пор снятся кошмары.
Грета опустила взгляд, ее губы сжались.
— Я знаю, что это было неправильно. Но вы напали на нас первыми. У Киары было сотрясение мозга.
— Это была ошибка, — признал я. Я не был уверен, почему это сказал. Только папа знал, что я думаю о нашей неудачной засаде.
Грета удивленно подняла глаза.
— Спасибо, что сказал это. Я не думала, что ты так поступишь, знаю, что такие мужчины, как ты, с трудом признают свои недостатки.
— Не за что, — сказал я странным ворчливым тоном.
Я протянул руку на стол ладонью вверх, и Грета без колебаний вложила свою руку в мою. Я сомкнул пальцы. Как это могло быть так чертовски прекрасно, когда это было предательством во многих отношениях?
Она тяжело сглотнула.
— Хочешь, я покажу тебе все вокруг?
Я хотел многого, но не этого.
Глаза Греты опустились к моим губам, как будто она могла прочитать мои мысли по моему лицу. Она отвела взгляд, ее брови сошлись вместе.
— Ты часто бываешь здесь одна?
— Вообще-то это первый раз. Это была тяжелая борьба, чтобы забраться так далеко. Но я хорошо стреляю. Я победила Алессио и Массимо в стрельбе по тарелочкам.
Мои брови поднялись.
— Правда?
Она бросила на меня возмущенный взгляд.
— Правда. Это спорт, поэтому я и согласилась брать уроки, а когда папа увидел, насколько я хороша, он дал мне больше свободы. Я могла бы защищаться, если бы возникла необходимость .
— Но ты бы не стала стрелять по глиняным голубям.
— Это был аргумент Нино и папы до двух дней назад. Потом они поняли, что я способна на насилие — сказала она придушенным тоном.
— Это не одно и то же.
Она пожала плечами.
— Никто не собирается нападать, потому что лишь немногие знают об этом месте.
— И один из них — член вражеской семьи.
— Но ты не собираешься использовать это, чтобы навредить мне.
— Нет.
Мы посмотрели друг на друга, и притяжение было таким сильным, что мне захотелось перетянуть ее через стол, чтобы потребовать поцелуя.
— Давай выйдем на улицу и немного посидим на качелях, — сказала она, не дожидаясь моего ответа, чтобы встать.
Я встал и направился к ней. Когда мы вышли на улицу, я, не задумываясь, положил руку ей на спину. Я никогда не делал ничего подобного и всегда удивлялся, почему папа делал это с мамой. Она одарила меня улыбкой, которая озарила все ее лицо и даже наполнила ее глаза прекрасной искрой.
Она опустилась на качели и подтянула ноги к груди, я опустился рядом с Гретой, заставив качели наконец-то сдвинуться с места. Она смотрела в сторону пасущихся лошадей.
Я сделал то же самое, и последняя капля напряжения улетучилась.
В какой-то момент наши руки сблизились, и пальцы Греты задевали мои, пока мы снова не соединили пальцы. Я наклонил свое тело к ней, и вдруг наши лица оказались очень близко, прижался к ее щеке, не обращая внимания на раздражающий блеск моего кольца, а затем поцеловал ее. Успокаивающий, нежный поцелуй, потому что Грете пришлось многое пережить, но он быстро стал более жарким. Ее тихие стоны, ее сладкий вкус, игривый отклик ее языка на мой — все это подталкивало меня все выше и выше. Я направил Грету на подушки и наполовину накрыл ее своим телом. Она напряглась, и я отстранился, ища на ее лице знак того, что я перешел черту, которую не должен был переступать.
Грета выглядела ошеломленной, и я начал отстраняться, но она быстро обхватила мое лицо и подняла голову для еще одного поцелуя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Останься, я просто удивилась. Я хочу этого.
Я снова опустился и нашел ее рот для глубокого поцелуя. Вскоре из— за неумолимого позднего полуденного солнца я вспотел.
— Пойдем в дом. — прошептала она.
Я без слов подхватил ее на руки и понес в дом. Она указала на множество подушек и лоскутных одеял перед камином. Вместо поленьев уютный свет излучали искусственные свечи.
Я опустил ее на землю и последовал за ней, снова притянув ее к себе, мои губы нашли ее губы для еще одного, еще более глубокого поцелуя. Я ненадолго опустил руку, чтобы снять кольцо и положить его куда -то на пол, а затем снова прижал ладонь к щеке Греты и углубил поцелуй.
Грета выгнулась в мою сторону, ее юбка задралась, потому что наши ноги были в ножницах, ее горячий центр маняще прижимался к моей верхней части бедра. Я был так тверд, что это было больно. Я отстранился и посмотрел на Грету, проводя костяшками пальцев по ее щеке, затем по горлу и ключице. Под трикотажным топом на ней не было лифчика, и я видел очертания ее сосков, давящих на материал. Грета перевела взгляд на меня и потянулась к тонкой бретельке топа, сползшей на руку. Ее пальцы слегка дрожали, когда она зацепила ими бретельку и потащила ее дальше вниз, и я завороженно смотрел, как топик сползает с ее левой груди, обнажая маленький сосок цвета ржавчины и нежную выпуклость груди.
Я видел, что она пытается подобрать слова, но я и без ее слов знал, чего она хочет. Я наклонился и накрыл ее сосок своим ртом, позволяя языку исследовать его текстуру и вкус.
Грета еще плотнее прижала свою киску к моему бедру, пока я продолжал исследовать ее сосок. Она обхватила мой затылок, когда я втянул в рот еще больше ее груди, затем провел языком по нежной складке под ней, только чтобы снова взять в рот ее сосок. Я закрыл глаза, наслаждаясь ее вкусом, сосредоточившись на тихом дыхании Греты, на сжимании ее ног о мое бедро.
— Амо. — прошептала она, опустив руки по бокам, как будто была ошеломлена реакцией своего тела на мои ласки.
Я отпустил ее и осторожно высвободился, чтобы дать ей время отдышаться. Она смущенно улыбнулась, лежа подо мной с раскинутыми руками, ее грудь быстро поднималась и опускалась.
— Где здесь ванная? Мне нужно собраться, и я думаю, что тебе тоже нужно немного времени для себя.
Она указала на дверь справа от нас. Я встал и быстро пошел туда. Оказавшись внутри, я плеснул немного воды в лицо, затем обхватил раковину, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. Я выпрямился. Моя рубашка прилипла к коже, но, по крайней мере, мой член успокоился настолько, что больше не упирался в брюки. Проведя рукой по волосам, я попытался понять, что делать дальше. То, что я пришел сюда, уже было очень плохой идеей. Хотя это даже не исчерпывало количество проблем, которые вызовет эта встреча, если кто-то узнает.
Но теперь, когда я был здесь, я не хотел сдерживаться, если только Грета этого не хотела.
Я вернулась в гостиную и замер от увиденного. Грета сидела, скрестив ноги, одна сторона ее топа все еще была задрана, и она смотрела на мое кольцо, которое держала на ладони.
Я должен был оставить кольцо дома в Нью-Йорке.
Подойдя к ней, я опустился рядом и она по-прежнему не смотрела на меня. Видя, как она держит мое кольцо, я пожалел, что год назад она не сказала мне «да».
— Крессиде на меня наплевать. Единственное, что ее волнует, это статус, который принесет ей брак со мной. Я — средство достижения цели, а не цель. Мы не можем выносить друг друга.
Внезапно она встала, выражение ее лица было виноватым.
— Я не должна была тебе звонить, не знаю, что на меня нашло. Я обещала себе забыть тебя.
Я опустился на колени и обхватил ее бедра, глядя на нее сверху.
— Я знал, что мне никогда не удастся забыть тебя, и думал о тебе каждый божий день. Ты не поверишь, как часто я думал о том, чтобы уехать из Нью-Йорка и похитить тебя из Лас-Вегаса, чтобы мы могли жить где-то далеко. Только мы.
