Любструм не возвращался. И без того неважное, его настроение только ухудшалось от ноющей головной боли. Эндор послал курьера с отчетом в Ордос. В своей квартире со стаканом жойлика в руке он листал тетради, пытаясь выстроить хоть какую-нибудь понятную картину.
435. Гонрад Малико. Отблески света в оперном бинокле. Девушка. Девушка, стройная танцовщица.
Время от времени он думал о Грегоре. Эндор всегда был ярким, красивым, хитрым и популярным. Грегор же представлял собой послушного, усердного, флегматичного и твердого человека.
— Где же ты, мой старый друг? — спрашивал Эндор вслух. — Я всегда был фаворитом Хапшанта, и смотри, какую карьеру я сделал. Чего же добился ты?
Давняя ошибка по-прежнему тяготила его. Эндор оказался в трудном положении, чертовски трудном. Начались расследования некоторых его прошлых дел. Детали исказили, а обвинения сфабриковали, но все это было лишь мелочным сведением старых счетов. Ему не оставили выбора. Когда Ордо Маллеус предложил ему перевод, он не смог отказаться. Они сказали Эндору, что Грегор перешел черту, и если он поможет вернуться старому другу на правильный путь, то обвинения будут сняты. Эндор не шпионил за ним. Он всего лишь присматривал за старым другом. В этом не было его вины, так сложились обстоятельства.
Он пошел на следующее представление в Театрикале, а потом направился в клуб, где влился в компанию унтер-офицеров, находящихся в увольнительной. Эндор последовал за ними в следующий бар, а затем в уличный танцевальный салон. Вопреки глобальной статистике, он изобиловал женщинами, женщинами с которыми можно было потанцевать.
Танец назывался зендов, столь же эротический, сколь и формальный. Он становился все более популярным. Кто-то сказал Эндору, что все это из-за дисбаланса в численности мужчин и женщин, ведь первоначально этот уличный танец для низших классов исполнялся только в борделях. Зендов позволял мужчине провести пять или десять минут в контакте с женщиной, очень близком контакте. Зендов-клубы постепенно становились самыми посещаемыми местами на Кароскуре.
Эндор заказал еще выпивки, и его взгляд упал на нее, ту девушку, стройную танцовщицу. Она стояла перед зеркальной барной стойкой, курила палочку лхо и просматривала свою карточку танцовщицы. Он не узнал ее сначала, одетую в накидку из золотых перьев и леопардовую шляпу, с абсолютно измененным макияжем. Но лишь только взглянув на ее позу, на ноги и на то, как она держит свою голову, он понял кто она.
Эндор подошел к ней и предложил купить выпить. Она отстраненно посмотрела на него и спросила, как его зовут. У нее был ужасный акцент.
— Тит, — он ответил.
Девушка записала это в своей карточке. «Вы будете пятым, господин Тит, — ответила она и добавила, — амасек со льдом». Танцовщица отошла от Эндора, приобняла какого-то унтер-офицера и повела его на танцпол.
Эндор пребывал в недоумении, пока не понял принцип их работы. Большинство женщин в баре были танцовщицами из Театрикалы. Они подрабатывали парными танцами здесь, эффективно пользуясь недостатком женского общества на Кароскуре. Не удивительно, что зендов-клубы были так популярны. Их владельцы хорошо платили девочкам в свободное от основной работы время. Они предоставляли изголодавшимся мужчинам пятиминутную близость с женщиной, пока играла музыка, а ждущие своей очереди тем временем хорошо напивались.
Когда она вернулась, то нашла Эндора за барной стойкой:
— Господин Тит?
— Как тебя зовут? — спросил Эндор, пока она вела его на танцпол.
Она удивилась такому проявлению заботы, но все же ответила:
— Мира.
Заиграла музыка. Эндор наблюдал за танцорами и успел выучить движения. Его разум работал на полную. Он прижал ее к себе, и они закружились между другими танцующими парами. Сверкающие шары вращались над ними, отбрасывая вниз вьюгу сверкающих огоньков, больше похожих на снежинки.
Она прижалась к нему, упругая, источающая жар. Эндор чувствовал, какое крепкое жилистое тело ей принадлежало, какое оно было жесткое. Миниатюрная, но сильная. От нее пахло духами, но аромат не мог скрыть ее жара, остатки поспешно смытого балетного макияжа и легкий запах пота. Она приехала сюда прямо из Театрикалы, вероятно второпях переодевшись в гримерной.
Пот, жесткие руки, аромат палочек лхо. Это опьяняло его. Это притягивало к ней. Он заметил у нее старый шрам на затылке, чуть ниже линии роста волос.
Музыка закончилась.
— Спасибо, Мира, — он поклонился, — твой амасек ждет тебя у барной стойки.
— Моя карточка переполнена, я подойду попозже.
Должно быть, он выглядел разочарованным.
— Где Вы научились танцевать? — спросила она.
— Здесь, только что.
Она нахмурилась.
— Я не люблю лжецов. Никто не может научиться танцевать зендов за один вечер.
— Я и не лгу. Я смотрел и учился.
Она прищурилась. Жесткие глаза на жестком лице.
— Вы не очень хорошо двигаетесь, — сказала она, — но знаете шаги. На самом деле это отлично, но, все же, Вы слишком жесткий. Ваши плечи слишком зажаты.
Эндор поклонился снова.
— Я запомню это. Быть может, ты научишь меня еще каким- нибудь тонкостям этого танца?
— Простите, но моя карточка переполнена.
— И даже в конце ночи нет места?
Музыка заиграла снова. Флотские офицеры, уже ожидавшие ее, начинали злиться.
— Не забудьте про амасек, — сказала она, — быть может в конце ночи.
В зендов-клубах конец ночи означал рассвет. Множество мужчин ожидало танца с изнеможенными девушками. Пока Эндор шел в уборную, он увидел трех или четырех танцовщиц без обуви, которые курили палочки лхо и растирали кровоточащие пятки и опухшие пальцы.
Он вышел на заснеженную улицу в поисках общественного вокс-автомата. Эндор набрал номер Любструма и вновь попал на голосовой автоответчик.
— Где тебя носит? — проорал он в трубку. — Где ты?
Два стакана стояли на барной стойке. В одном жойлик с медленно тающим льдом, амасек в другом. Было полпятого утра.
— Господин Титан?
— Тит, — поправил он, обернувшись. То, что ему открылось, заставило его забыть про пульсирующую боль в висках, — меня зовут Тит.
— Простите. Это для меня? — кивнула она.
Он улыбнулся. Мира немного пригубила амасек.
— Последний танец? — спросила она.
— Я ждал этого.
Что-то в ее взгляде сказало Эндору, как сильно она презирает мужчин, которые ожидают танца с ней.
Она отвела его на танцпол. Ее тело источало жар, как и прежде, но сама она была холодна. От нее больше не исходило тепла. Аромат дыма лхо и пота перебивал какой-то приглушенный нездоровый запах.
— Опустите плечи, — сказала она, как только заиграла музыка, — поверните голову. Не так сильно. Развернитесь вот так. А теперь поворот. Да. Назад и назад.
— У меня получается? — спросил он. Эндор чувствовал себя так, будто танцует с трупом.
— Ногами Вы работаете хорошо. Даже отлично. Спина же все еще слишком жесткая. Развернитесь, еще, вот так.
— Ты — хороший учитель.
— Я делаю то, за что мне платят.
— Ты устала.
— Каждый день такой долгий, — прошептала Мира, положив голову ему на грудь. Вдруг она резко посмотрела на него. — Пожалуйста, не говорите моему боссу, что я это сказала. Он урежет мне зарплату.
— И не собирался, — улыбнулся Эндор, искусно закружив ее, — я знаю, как долог твой день. Я был в Театрикале. Ты великолепно танцуешь.
— Здесь платят лучше, чем за то классическое дерьмо, — ответила она. Мира подняла на него глаза. — Вы за мной следите?
— Нет. Я просто пришел сюда и увидел тебя.
— И выучил зендов.
Он усмехнулся.
— Что-то вроде того. Мужчины в этом мире, наверно, все время следят за женщинами. Здесь вас слишком мало.
— Это стало проблемой, — подтвердила она.
— За тобой тоже следят?
— Я уверена, что так они и делают.
— И кто же следит за тобой? — спросил он.
Они сделали поворот и выполнили проход, после чего закружились снова.
— Как ты получила свой шрам?
Ее передернуло.
— Ненавижу, когда мужчины замечают его.
— Прости.
— Это не важно.
— Тогда ты все-таки расскажешь?
— Я получила его много лет назад, это все, что могу сказать.
Он кивнул и опять закружил ее:
— Прости, что спросил. У всех нас свои шрамы.
— И это правда, — согласилась Мира.
Музыка закончилась. Эндор отступил назад и посмотрел на нее.
— Пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем больше, — сказала она тихо.
— Давай выпьем?
— Мои ноги просто убиты, господин Тит.
— Тогда, может быть, я буду первым в твоем завтрашнем списке?
