66. (1) Лишь только осажденные на холме римляне увидели передовые знамена своего войска, они после полного отчаяния воспрянули духом. (2) Что до Персея, то, во-первых, ему следовало бы удовольствоваться случайным успехом, убийством и захватом некоторого числа фуражиров, не тратя времени на осаду заставы, (3) а затем, раз уж эта попытка была так или иначе сделана и поскольку он знал, что не имеет под рукой основных своих сил, то он должен был, пока мог, удалиться до столкновения. А он, гордый успехом, и сам остался на месте, дожидаясь приближения неприятеля, и спешно послал гонца, чтобы вызвать фалангу; (4) поднятая поспешно и гораздо позднее, чем того требовала ситуация, расстроив свои ряды при поспешном и быстром движении, она должна была наткнуться на вполне готовое к бою войско. Консул, прибывший на место первым, тотчас завязал сражение. (5) Сначала македоняне сопротивлялись, потом, уступая врагу во всех отношениях, потеряв триста пехотинцев и двадцать четыре лучших всадника из так называемого священного отряда181, в числе которых пал и начальник отряда Антимах, они попытались отступить. (6) Однако обратный путь их по своей беспорядочной торопливости оказался еще более неудачным, чем сама битва. Фаланга, поднятая встревоженным гонцом и торопливо следовавшая за предводителями, сначала наткнулась в ущелье на отряд, ведший пленников, и застряла среди повозок, груженных зерном. (7) Фаланга и обоз стесняли друг друга, никто не ждал, пока строй как-нибудь упорядочится, но вооруженные солдаты сталкивали повозки в пропасть – иначе и нельзя было расчистить дорогу, – а вьючный скот, осыпаемый ударами, бесился среди толпы. (8) Едва выбравшись из беспорядочной толпы пленных, воины фаланги столкнулись с царским отрядом и охваченными страхом всадниками. Крики беглецов, приказывавших поворачивать знамена вспять, вызвали смятение, какое бывает при полном разгроме, и если бы противник, продолжая преследование, осмелился вступить в ущелье, то македоняне могли бы потерпеть страшное поражение. (9) Но консул, забрав с холма свой отряд, удовольствовался скромным успехом и отвел войско в лагерь. Есть, однако, писатели, утверждающие, что в этот день произошло большое сражение: пишут, что там полегли восемь тысяч вражеских воинов, в их числе царские полководцы Сопатр и Антипатр, две тысячи восемьсот человек попали в плен и было захвачено двадцать семь боевых знамен. (10) И победителям эта битва стоила также немалых потерь: консульская армия потеряла якобы свыше четырех тысяч трехсот воинов и пять знамен потеряно на левом фланге.
67. (1) Этот день поднял дух римлян, царя же поверг в уныние, так что, задержавшись на несколько дней у Мопсела, главным образом чтобы позаботиться о погребении павших воинов, и оставив достаточно сильный гарнизон в Гонне, он отвел войско назад в Македонию. (2) Одного из своих префектов, некоего Тимофея, он оставил с небольшим отрядом у Филы, наказав ему попытаться подчинить своей власти соседей-магнесийцев. (3) По возвращении в Пеллу царь разместил войско по зимним лагерям, а сам вместе с Котисом отправился в Фессалонику. (4) Туда пришло известие о том, что фракийский царек Автлесбий и префект Эвмена Корраг182 вторглись во владения Котиса и захватили область под названием Марена. (5) Тогда царь решил отпустить Котиса для защиты его царства, снабдив его на дорогу богатыми подарками. Конникам его он заплатил двести талантов, то есть полугодовое жалованье, хотя сначала намеревался выдать им годовую плату183.
(6) Узнав об уходе Персея, консул передвинул свой лагерь к Гонну, надеясь по возможности овладеть этим городом. Эта крепость, расположенная в ущелье перед самой Темпейской долиной, надежнейшим образом прикрывала Македонию и обеспечивала македонянам удобный доступ в Фессалию. (7) Так как благодаря местоположению и сильному гарнизону город оказался неприступным, консул бросил начатое предприятие и направился окольными путями в Перребию. С ходу захватив и разграбив Маллойю, завладев Трехградьем и другими областями Перребии, он возвратился к Ларисе. (8) Отсюда он отпустил Аттала и Эвмена домой, Мисагену и его нумидийцам назначил зимние квартиры в ближайших фессалийских городах, а часть войска распределил по всей Фессалии таким образом, что все отряды пользовались удобным зимним постоем и одновременно защищали города. (9) Легата Квинта Муция184 с двумя тысячами солдат он послал занять Амбракию; распустил всех греческих союзников, кроме ахейцев; явившись с частью войска во Фтиотийскую Ахайю185, разрушил до основания опустевший Птелей, жители которого разбежались, и принял под свою власть с согласия жителей Антроны. (10) Затем консул двинул войско на Ларису. Город был покинут, весь народ укрылся в крепости, которую и начали штурмовать римляне. (11) Первыми испугались и ушли из крепости македоняне – царский гарнизон, и тотчас же сдались покинутые ими горожане. Затем консул стал прикидывать, напасть ли ему теперь на Деметриаду или ознакомиться сначала с положением дел в Беотии, (12) куда призывали его фиванцы, теснимые коронейцами. Сообразуясь с их просьбами, а также с тем, что область эта благоприятнее для зимовки, чем Магнесия, он повел войско в Беотию.
КНИГА XLIII
1. (1) В то самое лето, когда произошли упомянутые события в Фессалии, легат <...>1, по приказу консула посланный в Иллирию, взял с бою два богатых города. (2) Один из них – Керемию2 – он принудил к сдаче силой оружия; но при этом сохранил за жителями все их имущество3, чтобы молва о таком милосердии привлекла к нему также и граждан хорошо укрепленного Карнунта4. (3) Когда же не удалось ни склонить этот город к сдаче, ни доконать осадою, он, чтобы не казалось, будто воины его дважды трудились понапрасну, отдал им на разграбление тот город, который вначале оставил нетронутым.
(4) Другой консул, Гай Кассий, не совершив ничего примечательного в полученной по жребию Галлии5, затеял из пустого тщеславия повести легионы в Македонию через Иллирию. (5) Об этом его выступлении сенат узнал от аквилейских послов, которые, жалуясь, что их новооснованная колония6 слаба и недостаточно защищена от враждебных племен истрийцев и иллирийцев, (6) просили, чтобы сенат позаботился о ее укреплении, а на вопрос, не хотят ли они, чтобы это дело было поручено Гаю Кассию, (7) ответили, что Кассий как раз в Аквилее собрал все свое воинство и двинулся через Иллирию в Македонию. Сперва это показалось невероятным, и каждому пришло в голову, что, может быть, началась война с карнами7 или с истрийцами. (8) Аквилейцы отвечали, что ничего больше не знают и не решаются утверждать, но только воинам выдано было продовольствия на тридцать дней и были сысканы и уведены с собою проводники, знающие пути из Италии в Македонию. (9) Разумеется, сенат возмущен был самоуправством консула, решившегося на такое, чтобы оставить свою провинцию и перейти в чужую, повести войско по новому и опасному пути8 среди чуждых племен, открывая тем самым доступ в Италию многим народам9. (10) В многолюдном заседании постановлено было, чтобы претор Гай Сульпиций назначил троих сенаторов легатами, чтобы они, отправившись в тот же день, со всею возможной поспешностью нагнали консула Кассия, где бы он ни был, (11) и объявили ему, чтобы он ни с каким племенем не затевал войны10 иначе как по решению сената. (12) Посланцами отправились Марк Корнелий Цетег, Марк Фульвий и Публий Марций Рекс. Страх за консула и за войско оттеснил в ту пору заботу об укреплении Аквилеи.
2. (1) Затем перед сенатом предстали послы нескольких племен из обеих Испаний; (2) сетуя на алчность и высокомерие римских должностных лиц11, они на коленях молили сенат не позволять грабить и мучить союзников злее, чем врагов. (3) Жаловались они и на другие бесчинства, но денежные вымогательства были очевидны. Поэтому Луцию Канулею, претору, получившему по жребию Испанию12, поручено было озаботиться тем, чтобы для каждого, от кого испанцы требовали возвращения денег, было назначено по пять судей13 из сенаторского сословия и чтобы испанцам была предоставлена возможность самим выбрать заступников. (4) Призвав послов в курию, им огласили постановление сената и велели назвать заступников. (5) Они назвали четверых: Марка Порция Катона, Публия Корнелия Сципиона, сына Гнея, Луция Эмилия Павла, сына Луция14, и Гая Сульпиция Галла. (6) Сначала судьи занялись делом Марка Титиния, бывшего претором в Ближней Испании в консульство Авла Манлия и Марка Юния15. Дважды дело откладывалось, на третий раз ответчик был оправдан. Тем временем между послами двух провинций возникли разногласия: (7) народы Ближней Испании выбрали заступниками Марка Катона и Сципиона, а Дальней – Луция Павла и Галла Сульпиция. (8) Жителями Ближней Испании был привлечен к суду Публий Фурий Фил16, а Дальней – Марк Матиен17: (9) один был претором три года назад в консульство Спурия Постумия и Квинта Муция [174 г.], а другой – два года назад, в консульство Луция Постумия и Марка Попилия [173 г.]. (10) Оба были обвинены в тягчайших преступлениях, но получили отсрочку; а когда наступил срок нового слушания, то избежали осуждения тем, что удалились в изгнание: Фурий в Пренесту, Матиен – в Тибур18. (11) Ходили слухи, что сами заступники и препятствуют осуждению столь знатных и влиятельных людей. Таковое подозрение усугубил своим поведением претор Канулей, который бросил порученное ему дело, занялся набором войска, а затем внезапно отбыл в провинцию, опасаясь, как бы испанцы еще кого-нибудь не потребовали к ответу. (12) Итак, предав прошлое молчаливому забвению, на будущее сенат постановил удовлетворить требования испанцев: чтобы римские должностные лица не распоряжались ценами на хлеб и не принуждали жителей продавать урочную двадцатую часть урожая за сколько вздумается19 и чтобы в их города не назначались заведующие сбором налогов.
