3. (1) И другое посольство новоявленного племени прибыло из Испании: (2) объявив, что рождены они от римских воинов и испанских женщин, брак с коими не был законен20, более четырех тысяч человек просили дать им город для жительства. (3) Сенат постановил, чтобы они доложили Луцию Канулею свои имена и имена своих вольноотпущенников, если таковые имеются, и чтобы они вывели поселение в Картею21, что возле Океана. (4) А тем из картейцев, которые пожелают остаться дома, дозволить записаться в поселенцы с правом на земельный надел. Поселение постановлено числить латинской и именовать вольноотпущеннической колонией22.
(5) Тогда же из Африки прибыли царевич Гулусса, сын Масиниссы, послом от отца, и карфагеняне23. (6) Первым был принят в сенате Гулусса, объявивший, что поставлено отцом его для войны с Македонией, а если желательно еще чего-нибудь, то родитель его и это исполнит из благодарности к римскому народу. А еще он остерегал отцов-сенаторов, чтобы опасались коварства карфагенян, (7) ибо те решили снарядить большой флот24 будто бы для римлян и против македонян; но когда этот флот будет снаряжен и оснащен, то уж они сами смогут выбирать, кому сделаться союзниками, а кому – врагами <...>25.
4. (1) <...> ворвавшись в лагерь и потрясая отрубленными головами26, они повергли всех в такой ужас, что, если бы тотчас подступило войско, лагерь мог бы быть взят. (2) Но и без того началось повальное бегство, а иные предлагали даже снарядить посольство, дабы выпросить мир. Прослышав об этом, весьма многие города постановили тут же и сдаться, (3) ради собственного оправдания взваливая вину на тех двух безумцев, которые уже сами стяжали себе наказание. (4) Помиловав их, претор без промедления двинулся к прочим общинам и мирно прошел со своим войском среди всеобщего покорства через край, еще недавно полыхавший великой смутой. (5) Подобная мягкость, благодаря которой претор без кровопролития укротил одно из самых свирепых племен, была тем приятнее народу и сенату, чем с большей жестокостью и алчностью вели войну в Греции консул Лициний и претор Лукреций. (6) На Лукреция народные трибуны постоянно нападали на сходках, но его оправдывали отсутствием по государственной надобности. Однако в ту пору настолько плохо было известно даже происходившее совсем рядом, что в действительности он как раз тогда находился в своем антийском имении и на добытые войною средства27 проводил воду в Антий из реки Лорацины28. (7) Передают, что он сдал подряд на эти работы за сто тридцать тысяч ассов; и еще он украсил картинами все из той же добычи храм Эскулапа29.
(8) Ненависть и презрение были отвлечены от Лукреция и обратились на его преемника Гортензия, после того как явились послы от Абдеры30, которые слезно жаловались у порога сената, что их город захвачен и разграблен Гортензием. (9) А причиной погибели города, по их словам, было то, что, когда претор потребовал сто тысяч денариев и пятьдесят тысяч мер пшеницы, они попросили отсрочки, чтобы отправить послов к консулу Гостилию и в Рим. (10) Не успели послы прибыть к консулу, как услышали, что город их захвачен, виднейшие граждане обезглавлены, а прочие проданы в рабство. (11) Сенат признал таковые действия возмутительными и постановил об абдерцах то же самое, что годом раньше о коронейцах31, – претору Квинту Мению32 было велено объявить это перед сходкой. (12) А для восстановления свободы абдерцев были отправлены двое легатов: Гай Семпроний Блез и Секст Юлий Цезарь; (13) им поручено было объявить консулу Гостилию и претору Гортензию решение сената: война с абдерцами начата незаконно и справедливость требует разыскать всех проданных в рабство и вернуть им свободу.
5. (1) Тогда же в сенат были поданы жалобы на Гая Кассия, который в прошедшем году был консулом, а теперь – военным трибуном в Македонии33 при Авле Гостилии; явились также послы галльского царя Цинцибила. (2) Царский брат произнес речь в сенате, жалуясь, что Гай Кассий разорил земли союзных царю альпийских народов и увел оттуда в рабство многие тысячи людей. (3) К тому же времени подоспели послы карнов, истрийцев и иапидов34, сообщившие, что консул Кассий сначала потребовал от них проводников – показать войскам дорогу в Македонию – (4) и ушел было с миром, словно бы для войны в другом месте, но вдруг, вернувшись с полдороги, вторгся в их пределы как враг и повсюду резал, грабил и жег, а они, дескать, до сей поры так и не знают, по какой такой причине консул обошелся с ними, словно с врагами. (5) И галльскому царьку (через брата), и этим народам было отвечено, что об обжалуемых действиях сенат заранее не знал и, если такое случилось, отнюдь этого не одобряет; но что несправедливо было бы без суда и защиты вынести приговор человеку консульского звания35, отсутствующему по государственной надобности. (6) А вот когда Гай Кассий вернется из Македонии, то, если они пожелают обвинять его в лицо, сенат разберется в деле и позаботится об их удовлетворении. (7) Сенат почел за лучшее не только дать ответ этим племенам, но даже направить послов – двоих к царю за Альпы, троих к вышеназванным народам, дабы всех оповестить о решении отцов-сенаторов. (8) А еще постановили отправить послам подарки по две тысячи ассов, а двум братьям-царям особенные: два золотых ожерелья весом по пять фунтов, пять серебряных сосудов по двадцать фунтов, двух коней в нарядной сбруе и с конюхами, снаряжение конника, плащи и одежду для провожатых – как свободных, так и рабов. (9) Все это было отослано; а кроме того, по просьбе послов им разрешено было купить и вывезти из Италии по десять коней. (10) Через Альпы вместе с галлами отправились послами Гай Лелий и Марк Эмилий Лепид36, к прочим народам – Гай Сициний, Публий Корнелий Блазион и Тит Меммий.
6. (1) Тут в Рим разом съехались послы многих государств Греции и Азии. (2) Первыми были допущены в сенат афиняне. Они объявили, что послали консулу Публию Лицинию и претору Гаю Лукрецию все корабли и войска, какие имели, (3) а те, не воспользовавшись присланным, потребовали сто тысяч мер хлеба; они и это выполнили, дабы не нарушить обязательств, хотя земля их под пашней малоплодородна и даже своих земледельцев кормят они привозным хлебом; и все прочее, что прикажут, они тоже готовы доставить. (4) Милетяне, не упоминая о каких-нибудь прежних поставках, изъявили полную готовность предоставить для войны все, чего ни пожелает сенат. (5) Алабандяне сообщили, что воздвигли храм Городу Риму37 и учредили в честь этого божества ежегодные игры, (6) а еще что привезли золотой венок весом в пятьдесят фунтов, дабы возложить его на Капитолии в дар Юпитеру Всеблагому и Величайшему, и привезли также триста всаднических щитов, которые готовы передать кому будет велено; и они просят дозволения поместить свой дар на Капитолии и совершить подобающее жертвоприношение. (7) О том же просили и жители Лампсака, привезшие венок весом в восемьдесят фунтов (8) и напомнившие при этом, что они отступились от Персея, как только римское войско вошло в Македонию, хотя и находились под властью Персея, а прежде – Филиппа38. (9) За это и за свою неизменную помощь римским военачальникам они просят лишь об одном – принять их в дружбу к народу римскому и, если с Персеем будет заключен мир, оговорить, чтобы они не попали вновь под власть царя. (10) Всем послам был дан любезный ответ, а лампсакцев претору Квинту Мению приказано было внести в список союзников. Всем было роздано в подарок по две тысячи ассов, алабандянам же велели отвезти щиты консулу Авлу Гостилию в Македонию.
(11) Тогда же прибыли из Африки послы и от карфагенян, и от царя Масиниссы. Послы карфагенян сообщили, что они свезли к морю миллион мер39 пшеницы и пятьсот тысяч мер ячменя, чтобы все это доставить, куда прикажет сенат; (12) они сознают, что этот обязательный взнос меньше того, чего заслуживает римский народ и что сами они хотели бы дать, но ведь прежде, когда дела у обоих народов шли хорошо, они много раз исполняли союзнический долг благодарно и честно. (13) И послы Масиниссы пообещали такое же количество зерна, тысячу двести конников, а также двенадцать слонов40, а если нужно что-то еще, пусть сенат приказывает – царь с равным удовольствием предоставит и это, и то, что уже пообещал. (14) И царю, и карфагенянам была выражена благодарность, а обещанное попросили отправить в Македонию к консулу Гостилию. Послам выдали в подарок по две тысячи ассов.
7. (1) Послы критян доложили, что они послали в Македонию столько лучников, сколько потребовал консул Публий Лициний, (2) но на заданный вопрос они признались, не отпираясь, что у Персея41 воюет больше их лучников, чем у римлян. Поэтому им было объявлено: (3) если критяне твердо и на деле решат предпочесть дружбу римского народа дружбе Персея, (4) то и римский сенат ответит им как надежным союзникам, а пока пусть передадут своим, что сенату угодно, чтобы критяне постарались поскорей отозвать домой тех своих воинов, что воюют в отрядах Персея.
(5) Отпустив с этим ответом критян, в сенат призвали халкидян, которые уже самим своим появлением – глава их посольства Микитион42 с отнявшимися ногами внесен был на носилках – (6) обнаружили, что речь идет о деле неотложной важности, раз уж в таком недуге человек не хотел или не мог уволиться от этого поручения. (7) Он и начал с того, что на нем места живого уже не осталось, только язык еще при нем и цел, дабы возопить о несчастьях отечества; итак, он перечислил сперва, какие услуги были оказаны его государством римским полководцам и войскам как встарь, так и во время войны с Персеем, (8) а затем рассказал, как высокомерно, жестоко и алчно обошелся с его согражданами римский претор Гай Лукреций и за ним еще того хуже Луций Гортензий; (9) настолько твердо халкидяне убеждены, что лучше претерпеть все и даже худшее, чем сейчас, нежели нарушить верность, настолько же они уверены в том, что перед Лукрецием и Гортензием безопаснее закрыть ворота, чем впустить их в город. (10) Те, кто их не принял – Эматия, Амфиполь, Маронея, Энос, остались невредимы, а они приняли, и у них Гай Лукреций разграбил все храмовое убранство, вывез на кораблях в Антий святотатственную свою добычу, угнал в рабство свободных жителей, и тем самым достояние союзников римского народа расхищено и продолжает изо дня в день расхищаться. (11) Ведь по почину Гая Лукреция Гортензий тоже зимой и летом размещает к ним на постой своих моряков, и жилища халкидян ломятся от этих толп, среди которых вынуждены обретаться их жены и дети, а ведь тем нипочем хоть сказать что угодно, хоть сделать.
