Дезинформацией? Слишком сложно и дорого. Для запуска «дезы» существуют проверенные и безотказные средства, которые называются журналистами.
Может быть, это только прелюдия к вербовке? Он живо вспомнил, как прошлым летом эта Татьяна, она же «Восьмая», разговаривала с ним. Тогда ее тон был совсем другим. Она была важной птицей в Институте, а он — простым работягой. Она говорила снисходительно и безапелляционно, ему оставалось только поддакивать, послушно кивать и вообще прикидываться дурачком. А сейчас перед ним сидит совсем другая женщина. Во-первых, именно женщина, а не важная птица. По-своему красивая и без амбиций. Во-вторых, в каждом ее слове и в каждом жесте читается одно — она рада ему, и она просит помощи.
А может быть, все это — правда?
Есть только один способ проверить свои догадки.
— Раз уж я сюда приехал, — сказал Гранцов, — давайте действовать по программе. Как насчет экскурсии по водопадам?
— Вы серьезно?
— Вполне. Хочу посмотреть на концлагерь хотя бы издалека. Вы сказали, что знаете, где он находится.
— Нет. Я знаю границы района, где может находиться лагерь, только и всего.
— Значит, я хочу посмотреть на эти границы, — Гранцов встал из-за стола. — Спасибо за кофе.
— Вы даже не допили чашку.
— Вернемся — допью.
Татьяна сноровисто собрала свой рюкзак и подхватила штормовку.
Старая «тойота» долго пробиралась куда-то в гору по узкой лесной дороге, где ветви смыкались над головой и барабанили по крыше. Вадим развернул было свою туристическую схему, пытаясь сориентироваться, но тут Татьяна без слов откинула крышку бардачка и вывалила ему на колени целую охапку карт, сложенных гармошкой, по-армейски.
Они остановились на берегу быстрой реки, у водопада, и Татьяна молча обвела на карте тот район за рекой, о котором сказал ей Макс.
— Это здесь. А мы — здесь.
— А что — там? — спросил Гранцов, показывая пальцем вверх, откуда с десятиметровой высоты выгибалась грохочущая стена воды и пены.
— То же самое. Река, деревья, птицы.
— Оттуда, наверно, далеко видно.
— Наверно, но туда не поднимается джип.
— Мне не нужен джип, — сказал Гранцов, доставая из сумки связку веревок. — Попробую забраться без джипа.
— Интересно, как вы будете подниматься на этих веревках.
— На веревках я буду спускаться, — сказал Гранцов. — Знаете, почему кошки часто застревают на дереве? Потому что забираются туда без веревок. Как говорят альпинисты, подъем труден — спуск опасен.
— Очень интересно, — сказала Татьяна. — Я тоже хочу. Не беспокойтесь, я не буду мешать. Я умею и подниматься, и спускаться.
Он на секунду задумался. По плану сейчас он должен действовать один. Ему не нужен попутчик, чтобы обследовать намеченный участок наверху. Тем более, женщина. Но если там кто-то есть, без гида он не сможет объяснить свое появление. А так — просто турист, в меру любопытный, в меру беспечный.
— Пойдем в связке, — сказал Гранцов. — Я поднимусь первым и буду страховать.
Он обвязал веревкой ее крепкую талию, накинул связку на поясной карабин и ухватился за выступающий камень. Еще внизу он наметил себе путь и сейчас поднимался легко и уверенно. Пара шагов влево, подтянуться, десяток шагов вправо, вот и корень кстати торчит, сразу метра два выигрываем по прямой, еще подтянуться, ногу выше, (а растяжка-то уже не та, батенька…), возьмем левее, край уже совсем рядом. Он прижался спиной к одной стенке расщелины, а ногами уперся в другую, и так выбрался наверх.
Снизу послышались свист и хлопки. Татьяна крутила над головой шляпой, смеялась и кричала «браво». Он перекинул веревку через плечо и пояс, нашел надежную опору для ноги и крикнул, перекрывая шум водопада:
— Теперь ты! Запомнила, где я поднялся?
— Да!
— Вперед!
Она оказалась ловкой и смелой, и только в последнем камине замешкалась, но тут он ухватился покрепче и просто вытянул ее на веревке.
Вид отсюда открывался замечательный. За кронами деревьев виднелся аэродром: длинное серое поле, две группы разноцветных вертолетов, диспетчерская башенка, сверкнувшая стеклом (наверно, открыли окно).
— Я живу здесь полгода, — сказала Татьяна. — Почему я раньше не поднялась сюда? Спасибо, Вадим.
— И тебе спасибо, — сказал он. — Давай посмотрим, что тут хорошего.
Хорошего оказалось мало. Стоило немного отойти от берега в лес, как они наткнулись на старую колючую проволоку. Гранцов изучил заграждение и, не обнаружив признаков электричества или сигнализации, просто подставил сук и первым прополз под проволокой.
— Наверно, сюда нельзя, — сказала Татьяна, отряхиваясь.
— Почему это? До концлагеря еще далеко.
— Раньше здесь были солдаты. Военная база. Они искали партизан, герильерос.
— Мы не очень похожи на герильерос?
— Это ничего. Солдаты давно уехали. Но после них могли остаться мины. Рассказывают, что в лесу до сих пор гибнут люди из-за мин.
Татьяна положила на землю планшет с компасом, огляделась и поставила на карте крестик. Потом отстегнула от пояса свой «навигатор», вытянула антенну.
— Хорошая вещь, — с завистью сказал Гранцов.
— Не всегда, — ответила она, затеняя дисплей ладонью. — Старый компас не обманывает.
— У тебя на планшете другая карта, — сказал он. — Ты мне ее не показывала.
— Это специальная карта. Ее никто не понимает. Только я. Куда пойдем? Надеюсь, тебя не интересует военная база?
— На военных базах можно найти много интересного, — сказал Гранцов.
— Мы время теряем. Пошли отсюда. Мне не нравится это место. Чувствуешь запах?
— Я пойду один, — сказал он. — Подожди меня у реки. Через час я вернусь, мы спустимся к машине и поедем дальше.
— Нет, не стоит разбиваться, — сказала она. — Здесь лучше держаться вместе. Давай пойдем, куда ты надумал идти. Но запах…
Запах трудно было не заметить. Где-то недалеко явно находился ротный сортир, причем действующий. Отличный ориентир, хоть и невидимый пока. И прекрасное место для засады.
— Тебе нравится здесь жить? — спросил Гранцов.
— Здесь хорошо.
— Лучше, чем в Ленинграде?
— Иногда лучше, иногда хуже. Иногда в Ленинграде мне было лучше, чем в Париже. А лучше всего бывает в Лос-Анджелесе. Иногда. Но я не могу там долго жить.
— Почему?
— Почти все мои знакомые в конце концов оседают именно в Эл-Эй. Не хочу никого видеть. И возвращаюсь к себе в Бисби, штат Аризона.
— Понятно, — сказал Гранцов. — Постой, давай пометим место, чтобы потом не блудить.
— Блудить? Хорошее слово.
Он пригнул длинную ветку и надломил ее.
— Ты хороший скаут, — сказала она. — Мог бы работать проводником не хуже меня.
— Я и работаю проводником, — сказал Гранцов и остановился, подняв руку.
Они увидели прогалину между деревьями и широкую траншею, поперек которой были положены несколько досок. Это было бы похоже на мостик, если бы не дырки, прорубленные посредине. Сортир трехместный открытого типа. Дно траншеи густо заросло, и через дырки уже выглядывали верхушки высокой травы вроде камыша.
— Вот уж никогда не думала, что это может пахнуть так долго, — сказала Татьяна.
— А давно здесь были солдаты?
— Их увезли еще до меня, в позапрошлом году. Новый президент остановил войну против герильерос. Была гражданская война, теперь гражданский мир.
— Насколько я понимаю в этом деле, прошлогоднее так не воняет, — сказал Гранцов, оглядываясь.
Гарнизонные уставы всех армий мира единодушны в отношении полевой гигиены и санитарии. Отхожие места могут оборудоваться по-разному, с учетом национальных особенностей, но расстояние до палаток не бывает больше пятидесяти метров. Да еще в этом промежутке, примерно на полпути, устанавливают умывальники. Здесь же не было видно не только остатков умывальников, но и натоптанной тропинки к отхожему месту.
— Дай, пожалуйста, бинокль, — попросил он. — Хочу оглядеться с высоты.
Он забрался на дерево и только оттуда увидел, наконец, источник вони. Это была дощатая будка, покрытая сверху сухими ветками. От будки вела дорожка к ручью, а за ручьем, за высокими кустами виднелась желтая макушка палатки. Еще дальше он увидел, что между деревьями натянуты веревки, на которых болтаются одинаковые рубашки и штаны.
Гранцов спрыгнул с дерева и тщательно отряхнулся от муравьев.
— Все понятно, дальше не пойдем, — сказал он.
— Слава Богу, — сказала Татьяна. — Очень не хотелось туда углубляться. Я еще подумала, что здесь могут быть мины. Солдаты всегда оставляют после себя минные поля.
Они уже выбрались за проволоку, как вдруг Татьяна спросила:
— А где бинокль?
— На ветке забыл, — Гранцов хлопнул себя по лбу. — Склероз проклятый. Подожди, я мигом!
