– Э-эй! Как дела? Не пора ли нам просыпаться? – но Оля молчала, и он, вздохнув, снова скрылся в чулане – стал кормить варана Кешу. Потом почистил его клетку. Ребята позвонили еще раз. «Ну, хватит дрыхнуть, – подумал он. – Надо ее будить». Он решительно прошел в комнату и тут услышал нечто необычное. Оля больше не молчала. Из груди ее вырывались редкие, пронзительные хрипы. Р-р-аз – и остановка. Потом снова – р-р-аз! И опять остановка.
– Оля, ты чего? – Саша испугался. Никогда он не слышал такого дыхания. Самым жутким, пожалуй, был даже не хрип, а вот эта долгая пауза. Р-раз! – и опять тишина. Он растерялся. Надо ее как-то разбудить! Он побежал в кухню и быстро набрал полную кружку холодной воды. Подбежал и сильно брызнул Оле в лицо. Никакой реакции, только опять это жуткое «Р-раз!». Он отставил в сторону кружку, несмело шлепнул ладонью Олю по щеке, потом по другой – никакого ответа. Что же делают в таких случаях доктора? Он лихорадочно вспоминал все, что когда-нибудь слышал и видел, но ничего разумного не мог припомнить. Искусственное дыхание? Но ведь она вроде дышит… Еще они зачем-то смотрят глаза. Саша осторожно потрогал пальцем Олино веко. Нет, все это ерунда, она сейчас проснется… Страшный хрип вдруг прекратился. «Ну, слава богу!» – подумал Саша. Но Оля вдруг побледнела и странно обмякла. Он в ужасе отпрянул и кинулся к телефону. Надо срочно звонить Владу! Зачем он тянул? Почему такая простая мысль до сих пор не пришла ему в голову? Где же его номер? Саша стал тыкать кнопки, открывая телефонную записную книжку. Слава богу, вызов пошел. «Ну же, братик, где же ты? Скорей отвечай!»
– Брателло? Рад тебя слышать. – Голос у Влада был родной, размягченный.
– Влад, мне срочно нужна твоя помощь!
– А я-то думал, мой младший братик просто по мне соскучился… – Владик сидел один в кабинете Михаила Борисовича Ризкина и тупо разглядывал вновь им самим извлеченный из-за шкафа учебный плакат, от которого отказался утром. За окнами было уже темно, в ярком электрическом свете хищно поблескивали стекла препаратов, лежащие на планшетках. В одно из окон был виден освещенный праздничный зал в главном корпусе больницы. Должно быть, там сейчас играла музыка.
«Амилоидоз почки» – картонный плакат стоял на полу, прислоненный к ножке ризкинского письменного стола. Во всей красе – огромная почка в продольном разрезе, сбоку в рамке изображение под микроскопом – серые включения амилоида в почечной ткани.
«Вот итог моей жизни. – Владик склонил голову набок, изучая рисунок. – Скоро тридцать лет, сижу в праздник один, никого не хочу видеть, ненавижу женщин, думать не могу о детях, любуюсь на амилоидоз почки».
– Влад, ты чего молчишь? – закричал в телефон Саша. – Влад! Ты не пьян?
– Только слегка. Сашка, пойдем куда-нибудь, еще выпьем?
– Влад, ты не представляешь, что у меня сейчас происходит. Скорее, как можно скорее, приезжай ко мне! – Давно уже, пожалуй, с самого детства, старший Дорн не слышал в голосе брата таких интонаций.
– А что случилось?
– Влад, – Саша говорил быстро и вместе с тем приглушенно, как говорят, когда лишние свидетели не нужны, – у меня сейчас в квартире одна девчонка, и она, кажется, загибается. Я не знаю, что с ней делать… Может, желудок надо промыть? Но она вроде как без сознания…
– Как это – без сознания? Как это – загибается? Отчего? – Владик тяжело врубался в действительность, стряхивая с себя лепестки меланхолии. – Она что, напилась?
– Нет.
– Ну, вызывай тогда «Скорую»!
– Понимаешь… – замялся Сашка. – Я опыт на ней проводил…
– Как это опыт? Ты в своем уме?
– Влад! – взмолился Саша. – Сейчас не до нотаций! Приезжай скорей, а то она тут у меня помрет… А меня посадят!
– Сейчас, я выезжаю. – Влад уже просовывал руки в рукава куртки. – Ты вот что, погоди. – Он на секунду остановился и потер себе лоб. – Действительно, я не знаю, надо ли вызывать «Скорую»… Нет, – он решил, – все-таки надо! Давай звони, но про опыты свои ничего не говори. Мол, пришла к тебе в гости девчонка и заплохела. А что, откуда – ты ничего не знаешь. Понял?
– Понял. Скорее приезжай.
Владик уже сидел в своей машине.
– Учти, что я рискую. Гаишники сейчас всех ловят. Знают, что люди накануне праздника выпивают…
– Слушай, брат…
– Еду!
Машину слегка занесло на повороте, и через секунду Владик был уже у светофора на перекрестке.
* * *
Тина сидела возле постели Ашота и вглядывалась в его лицо. Ей показалось, что он чуть шевельнул губами и потом застонал.
– Ашот! – Она встала и придвинулась к его голове. – Ашотик, ты меня слышишь? Открой один глаз, Ашот! Тот, который можешь открыть. Если ты меня слышишь, открой глаз. – Она склонилась совсем низко и размеренно и методично повторяла: – Ашот, если ты меня слышишь, открой глаз, или подвигай пальцем, или подай любой другой знак, какой сможешь… Ашот, если ты меня слышишь… – она размеренно повторяла свою привычную реаниматологическую мантру. Так говорят врачи, выводя больных из состояния наркоза. «Откройте глаза, если вы меня слышите. Откройте глаза!»
Ашот издал какой-то звук – не то мычание, не то стон. Тина вздрогнула. Наклонилась над ним совсем низко. Она вслушивалась не только в звук, она улавливала самое мелкое движение губ или рук. Она уловила – он еще двинул пальцами. Тина обрадовалась этому так, будто только что на свет появился новый человек. Это мелкое движение свидетельствовало о сознании, о надежде на жизнь, это было начало пути, по которому следовало пройти, возможно, еще падая и отступая, до выздоровления.
– Ашотик, миленький! Я тебя слышу, я тебя понимаю. Это же я, Тина! Пожалуйста, Ашотик, приоткрой один глаз! Второй у тебя в повязке, ты не пугайся. Поэтому открой только один, правый глаз открой! – Она увидела: слабо дрогнуло правое верхнее веко. – Боже, Ашот! Молодец! Значит, ты меня услышал! Как я рада, Ашот! Сейчас лежи – не шевелись. Сейчас мы будем потихоньку с тобой выходить из сна… – Она стала комбинировать шприцы с лекарствами. Что-то ввела в блестящую трубку, что-то пока отложила. – Если бы ты только знал, как мы за тебя переживаем… Аркадий тоже здесь, он только уехал поспать. Он скоро вернется…
– Уже! – раздался сзади знакомый голос. Тина обернулась:
– Как? Ты не уехал домой?
Барашков подошел к постели Ашота:
– Бесполезно сейчас ехать. Перед праздником на улицах – кошмар. Все как с ума посходили. Город переполнен. Простоял в пробке час и вернулся. Я вижу, у вас тут подвижки?
Тина сияющими глазами взглянула на него:
– Он реагирует на голос.
– Подвинься! – Барашков занял место на краю постели вместо Тины. – Ашот! Ашот! Ты меня слышишь? Это я, Аркадий. Подай мне какой-нибудь знак.
