Так как мне приходилось несколько раз обмотать повязку вокруг его тела, мне приходилось приближаться к нему слишком близко. Я пыталась полностью сконцентрироваться на повреждении и повязке и не замечать того, какая гладкая и румяная у него кожи, а также какой мускулистой была верхняя половина его тела.
— Теперь я завяжу оба конца, — сказала я, только чтобы напомнить себе о том, что все было строго в медицинских целях.
— Ты такая смелая, — пробормотал он.
— Я? Бессмыслица. Я — самая настоящая трусиха. Ты должен был бы видеть, как
Альвизе с мечом... — я остановилась, так как хотела же умолчать о мече.
Но Себастиано не совсем расслышал.
— Что? — прошептал он, уже почти заснув.
— Это было не так уж и дико, — соврала я. — Тассини прибыли вовремя.
Собственно я хотела сказать Тассельхоф, но из-за этого тупого запрета слово изменилось. Итак, монна Фаустина снова шпионила и подслушивала. Это также мешало мне в том, чтобы я могла задать все те вопросы Себастиано, которые волновали меня.
Но он все равно не мог много говорить. Он выдавил из себя несколько слов и едва ли понятных, из которых я поняла, что он убил бы Альвизе в следующий раз. Затем он снова уснул.
Я нерешительно рассматривала дощатый пол. Он выглядел очень жестким. И пыльным. Но что еще мне оставалось? В каком-то календаре я прочитала: согнутый локоть как подушка - в этом заключается счастье. Чье же это было изречение?
Конфуция? В любом случае чье-то, кто ориентировался в нужде и должен был это знать.
С помощью платка Доротеи и накидки Себастиано я устроила себе временный лагерь на скрипучих брусьях. Я укрылась накидкой. Мягкая ткань все еще была пропитана запахом Себастиано, это трудноопределимая и тревожная смесь из мужества и приключений. Это помогло мне не думать, что моя шея все еще болела.
Черт побери, этого Альвизе!
Время от времени я прислушивалась к ровному дыханию Себастиано.
"Завтра будет новый день", — подумала я.
Все равно прошло много времени, когда я, наконец, смогла уснуть.
Глава 18
Мне снился странный сон, в котором мне было четыре года. Я видела свои маленькие ручки и пухленькие ножки, пока сидела в траве и дула на одуванчики.
Моя мама набрала полную охапку разноцветных цветов и сплела из них венок, который надела мне на голову.
— Ты — принцесса, а это твоя корона, — сказала она, улыбаясь.
Полная усердия, мне хотелось сделать как можно больше корон для принцессы.
Тогда у меня был бы запас, и было бы неважно, если я потеряла бы одну из них.
Но цветы не хотели переплетаться. Стебли ломались в моих руках и противились моим попыткам сплести их. Нежные цветы мялись в неловких пальцах. Я начала плакать, скорее из-за ярости, чем от разочарования, но и после этого цветы не становились венком.
Сквозь пелену слез на глазах я увидела, как две фигуры подошли ко мне. Сначала я думала, что это старые женщина и мужчина. У женщины были седые волосы и покрытое складками лицо, а у мужчины на глазу была черная повязка, такая же, как у пиратов в моем ящике Playmobil.
Оба остановились передо мной. Озадаченно и немного пристыжено я перестала плакать, и вместо этого смотрела на них вверх.
— Я думаю, это она, — сказал старик.
— Я не знаю, — произнесла женщина. — Она не кажется особенно смелой. Разве ты не видишь, как она ревет?
Я не хотела, чтобы обо мне так думали. Поспешно я насухо вытерла глаза руками.
Это, к сожалению, оказалось ошибкой, так как мои пальцы были измазаны соком растений. Один из цветков, по всей видимости, был чем-то вроде лукового растения, так как мои глаза горели, как огонь. Теперь слезы бежали еще сильнее, и я больше ничего не могла видеть.
Мужчина и женщина засмеялись. Испуганно и смущенно я прекратила тереть глаза.
Внезапно мне стало страшно. Я обдумывала, как лучше всего определить, как встать по возможности более незаметно и быстро побежать к родителям. Они не могли быть далеко, я как раз слышала, как мама сказала:
— Здесь отличное место для пикника, — обратилась она к папе. Как раз тогда я вспомнила, что мне строго настрого было запрещено разговаривать с незнакомцами. Незнакомцами были все люди, которых не знаешь, а этих старых женщину и мужчину я никогда не видела.
Осторожно я попыталась отодвинуться от них немного, пока я ползла на попе назад. К моему удивлению, старая женщина сделала шаг в мою сторону и нагнулась ко мне.
— Не бойся, — сказала она.
Между тем она вызывала совершенно противоположное во мне чувство.
— Мне нельзя говорить с тобой, — сказала я действительно испуганно.
— Анна? — крикнула моя мама.
— Мама! — шумела я так громко, как могла. Облегчение наполнило меня. Старая женщина ничего не могла мне сделать. Моя мама забрала бы меня и защитила от нее.
Старая женщина протянула руку и коснулась моего затылка. Ее палец был странно костлявым и горячим, и я с криком вздрогнула.
Постанывая, я приподнялась и осмотрелась вокруг. Я почти была уверенна, что увижу их обоих стоящих рядом, но, разумеется, никого не было. Мне было не четыре, а семнадцать и лежала я на твердом полу чердака монны Фаустины. В нескольких шагах от меня спал Себастиано, я немного прислушалась и услышала доносившееся с кровати ровное дыхание.
Что за сумасшедший сон!
Но тогда мои мысли вернулись в прошлое, искали, копали и нашли. Это был не сон.
Это произошло на самом деле!
Я сразу же вспомнила, как будто это произошло только что. Старик был Хосе, старушка - госпожа Эсперанса. Сейчас я так же поняла, почему они оба казались мне такими знакомыми. Я с ними уже однажды встретилась, будучи маленьким ребенком, и все напрочь забыла.
Я закрыла глаза и переместилась в мыслях в тот день, когда это случилось.
Я сидела в высокой траве, светило солнце и щебетали птицы. На моих ногах лежали смятые цветы. Мои пальцы были зеленого цвета, как трава вокруг.
Место на затылке, до которого дотронулась пожилая женщина, горело как же сильно, как и мои глаза. Но, тем не менее, не было больно, место просто было горячим, и пока я раздумывала должна ли я начать плакать из-за этого, жар уже ослабел, и чувствовался лишь слабый зуд.
— Теперь у тебя есть дар, — сказала пожилая женщина.
— Используй с умом, — добавил одноглазый старик.
— Анна, где же ты? — услышала я, как меня звала мама.
Старики удалились и исчезли среди деревьев, в то время как я осталась безмолвно сидеть и не понимала, что со мной только что произошло.
Через пару мгновений появилась мама и подняла меня. Я обвила руками ее шею и прижалась к ней. Теперь я все же начала реветь, но в этот раз не от ярости, а от того, что была напугана и одновременно почувствовала облегчение.
