в начале дня. И как у него это получалось? Я бы изгваздала их уже тысячу раз.
— Отлично.
— Да.
Разговор явно не задался с самого начала. А ведь иногда мы неплохо разговаривали практически обо всем на свете.
Что в этом случае положено сказать? Предложить зайти на чай? Не очень мне хотелось сейчас его чаем угощать, даже в знак благодарности. Одного такого раза нам уже хватило. Сказать «пока» и закрыть дверь? Вроде не очень вежливо. Стоять как истукан и молчать глупо. Видимо, на этом варианты заканчивались.
У меня никогда не было проблем с общением, но сейчас… не хватало только стрекотания сверчков на фоне.
Я кашлянула. Снова поправила волосы, движением кисти перекидывая кудри за спину. И, взглянув в лицо Саши, поинтересовалась неожиданно даже для самой себя:
— Хочешь вспомнить, как пахнет кардамон?
Он тоже удивился. Приподнял брови, но уже через мгновение, улыбнувшись, кивнул.
Эта мысль появилась у меня в голове внезапно. Необдуманная толком, странная, искрометная. Вспыхнувшая, как спичка. Как маленький, властный порыв. Я ведь не хотела приглашать его, а в итоге слова слетели с языка так быстро, что я не успела проконтролировать это.
Просто вспомнила его вчерашнюю фразу:
«Я не помню, как пахнет кардамон».
От них веяло проедающей тоской и горьковатым одиночеством.
— Проходи.
Я сделала шаг назад, освобождая прихожую. Саша переступил порог, закрыв дверь, негромко хлопнувшую за широкой спиной. Я сцепила перед собой руки и закусила губу, наблюдая, как он разувается, а потом прошла в сторону кухни, слыша, что Саша направился вслед за мной, и чувствуя лопатками его взгляд, его присутствие в квартире — от этого все мои чувства будто разом обострились, но мне не было дискомфортно. Совсем наоборот: для меня было странно вдруг понять, что от Воскресенского веет уютом, который я не могла себе объяснить. Да и не пыталась вовсе, чего уж там. Подошла к навесным кухонным шкафам цвета слоновой кости и, надавив на створку, открыла ее. Среди нескольких одинаковых баночек со специями и приправами отыскала нужную. Саша все это время терпеливо молчал, стоя у стола.
— Целый склад. — Смеющийся голос в спину.
— Конечно, — парировала я, даже не пытаясь сдержать улыбку и откручивая крышечку небольшой склянки. — Тебя ждали. Мало ли что еще ты не пробовал.
— Травку не пробовал. Она тоже есть?
Я громко цокнула, оборачиваясь к нему.
Он стоял, прислонившись бедрами к столу. Руки в карманах, легкий наклон головы, легкая ухмылка. Поблескивающие теплом голубые глаза. Он не выделялся из этой комнаты и обстановки. Будто был ее частью, будто каждый день стоял вот так. Перебрасываясь нелепостями, за которые мне хотелось настучать по его голове.
Я сделала шаг к Саше, протягивая баночку с кардамоном.
Приятный запах. Я иногда добавляла эту пряность в чай. Он получался насыщенный и терпкий, с отдаленными нотками лимона и имбиря. Аромат свежий и островатый, яркий-яркий. Прекрасно узнаваемый, если знаешь, как он ощущается.
Саша тоже шагнул навстречу, оттолкнувшись от стены, и принял из моей ладони маленькую стеклянную емкость.
Чувствуя странный прилив сил от его прикосновения к моим пальцам, я наблюдала, как Саша подносит склянку к лицу и вдыхает аромат. Несколько секунд на его лице читалась задумчивость — он запоминал этот запах, который теперь всегда будет ассоциироваться у меня с ним. С этой кухней. С медовым светом заходящего солнца, которым пропитался каждый сантиметр комнаты. С призрачным ощущением прикосновения пальцев Саши к моим. С неровно бьющимся сердцем и умиротворением, прочно поселившимся в груди.
Запах кардамона.
Саша поднял на меня взгляд и улыбнулся. В его глазах мелькнуло облегчение. Всего на секунду, но я успела заметить.
— Спасибо.
Это было тихо и до дрожи в пальцах нежно. Я улыбнулась в ответ, сцепив руки за спиной, и кивнула.
— Теперь будешь знать.
Лучи солнца касались его лица, подсвечивая чистую кожу. И глаза поблескивали в теплом свете. Запах кардамона наполнил комнату.
— Теперь уже не забуду.
Дыхание оборвалось.
Был ли в этих словах какой-то скрытый смысл? Или я снова искала там, где его заведомо нет?
А была ли разница?
Никакой, потому что в голове вдруг вспыхнуло отчаянное осознание: я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Я хочу растянуть его и намотать на стрелки настенных часов, чтобы они прекратили свой ход. Чтобы позволили насладиться. Этим мгновением и этим парнем передо мной. Уютно улыбающимся, с банкой молотой пряности в руках.
Хотел ли Саша того же? Где была та грань, перед которой я бы точно остановилась? Но ведь мы до нее и не добрались.
Или добрались еще несколько дней назад? Ночью воскресенья.
Саша приподнял свободную руку и аккуратным движением завел локон мне за ухо. Яркий, красочный взрыв в голове, порождающий сотни мурашек, которые собираются в затылке, в пояснице, в пальцах рук. Я не смущаюсь. Продолжаю смотреть. Вглядываться в светлое, открытое лицо. Бороться с желанием прижаться щекой к его руке, чтобы ощутить эту ласку сильнее. И тихо отвечаю:
— Не забывай.
— Как скажешь.
Он убрал руку только через пару секунд. Засунул ее в карман джинсов и без какого-либо смущения продолжал смотреть на меня, улыбаясь. На щеках появились ямочки, и я почему-то снова обратила на них свое внимание, хотя уже была уверена, что привыкла.
Но нет. Не привыкла.
Ни к ямочкам, ни к его прикосновениям в полной мере.
— Хочешь чай? — вдруг спросила я, просто чтобы заглушить собственные мысли, которые опять могли зайти совсем не в ту сторону, тем более сейчас, когда интимность момента так сильно била по всем нервным окончаниям. — Могу заварить. Или кофе. Некоторые добавляют кардамон в кофе.
— А ты? — спросил Саша, отдавая мне обратно банку с молотой пряностью. Мне удалось взять ее, не коснувшись при этом его пальцев.
— Я не большая любительница кофе с кардамоном.
— Доверюсь твоему вкусу и соглашусь на чай.
— Тогда садись. — Я указала рукой на диван у стены. Саша сидел на этом месте ровно два дня назад, удивительно. Кто бы знал, что уже так скоро мы снова окажемся здесь вдвоем. — Ты бывал тут не так давно. Все знаешь. Или предпочтешь постоять?
— Раз ты приглашаешь, то я в таком случае присяду, спасибо. Кажется, в прошлый раз ты хотела меня прибить как минимум.
В его голосе слышалась улыбка. Ее трудно не услышать. И трудно не представить, как выглядит в этот момент его лукавое выражение лица.
— Как минимум, —
