вы его слушаете? — крикнул тот. — В этом доме все принадлежит мне!
— А мой отец капитан магистрата! — ляпнул Чжонку, чтоб произвести больший эффект.
— А я министр финансов этой страны! И я говорю: она продается. Я бы и мать ее продал, да она стара! Где твоя дочь, ведьма?
— Не знаю, — ответила равнодушно Елень.
Гости из Бёнгвана отошли в сторонку и стали совещаться. Упоминание о капитане магистрата поубавило пыл. Чжонку бросился к деду.
— Дедушка, вы не можете продать Сонъи! — заговорил ребенок, поднимаясь к деду на крыльцо.
— И кто мне запретит это сделать?
— Отец! Он…
Старик снизу-вверх посмотрел на внука, усмехнулся, а потом отвесил звонкую пощечину, не дав ребенку договорить. У Чжонку, не ожидавшего этого, слезы навернулись на глаза, крепостные ахнули и отступили. Гости из Бёнгвана колебались, видимо, мнения разделились, и как быть дальше они еще не решили, так что просто наблюдали за драмой, которая разворачивалась на крыльце.
— Отец? Отец? Это тебе он отец, а мне сын! Сын! Сын должен подчиняться отцу! Я его вырастил, воспитал! Никчемный мальчишка, как смеешь перечить мне? — и дед опять ударил внука.
Микён, стоящая здесь же, бросилась к министру. Она заговорила ласково, нежно, словно хотела успокоить:
— Ну что вы, господин. Зачем бьете единственного внука? Он ваша опора в старости.
Но старик ударил и ее, девушка рухнула к его ногам, прижимая ладонь к горящей щеке.
— Господин, — пролепетала она.
— А тебе вообще рот не стоит открывать, шлюха! Ты здесь моей милостью живешь, молчи!
— Дедушка!
Небо разорвала сверкнувшая молния, следом на город рухнул тяжелый грохот небес. Все так и вздрогнули. Все, кроме старика. Он, терпя нападки со всех сторон, схватил костыль. Его глаза словно выплевывали такие же молнии, он обвел притихших людей взглядом и усмехнулся.
— Я здесь хозяин! Я! Быстро найти Сонъи, мать ее где-то спрятала! Обыскать все!
Слуги переглядывались, но не двигались с места. Ну, найдут они девчонку, ее уведут в Бёнгван, а потом приедет хозяин и? Ни для кого не секрет, что молодой господин влюблен в Елень, у всех глаза есть! Все видели, как он на руках ее нес в купельную да как смотрел на нее при этом. А вчера так и вовсе кухарка их видела в саду, она, правда, говорила, что было темно, но то, что они там целовались, и так понятно. Не ровен час, она наложницей станет, считай — остальным госпожой. А если и нет, то приедет господин, как вынет меч, да начнет головы рубить, что девчонку выдали.
— Ну! — закричал дед, глядя на притихшую челядь.
И тут из толпы в сторону бросилась одна женщина, за ней другая, а потом и все остальные разбежались, на разные голоса звали Сонъи, но девочки так нигде и не было. Старик смотрел на бегавшую чернь и тут заметил легкую улыбку, которая играла на лице Елень. Она наблюдала за происходящим, но не волновалась, значит…
— Стойте! — закричал политик и поднял руку.
Слуги перестали метаться, а он подошел к рабыне, которая тут же выпрямилась под пристальным взглядом хозяина. Зеленые глаза смотрели с издевкой и насмешкой. Ох, уж эти ведьмовские глаза!
— Где она? — тихо спросил дед.
— Не скажу, — нагло ответила рабыня. Он уже замахнулся, чтоб ударить и ее, но тут в толпе челяди произошло какое-то замешательство, и к хозяевам вышла женщина, таща за руку пятилетнюю девочку.
— Господин, господин! — закричала женщина, и старик перевел на нее взгляд. — Сонъи на речке! Господин, моя дочь видела, как Елень вывела Сонъи с тазом за ворота, наказывая идти к мосту у храма.
Старик бросил взгляд на зеленоглазую рабыню, та от страха едва стояла на ногах. Жизнь по капле с каждым новым вдохом вытекала из нее. Это старик сразу заметил, усмехнулся довольно. Женщина побледнела еще больше.
— Эй, вы там! Слышали? Она у моста! Быстро приведите ее! — закричал старик, а потом обратился к служителям Бёнгвана. — Подождите, сейчас девчонку приведут.
Те решили подождать и остались в стороне.
— Господин! — крикнула Елень, вставая на пути старика. — Побойтесь Неба!
Но тот отвесил ей звонкую пощечину.
— Что? — вскричал он.
— Дедушка! — закричал Чжонку в отчаянии.
Дед замахнулся на него костылем, мальчик зажмурился, но удара так и не получил, хотя и услышал, как костыль ударил по телу, а рядом кто-то вздохнул с болью в голосе. Он распахнул глаза и обомлел: между ним и дедом стояла Елень. Это ее ударил дедушка, это она так вздохнула. Он уже хотел было вскричать, но женщина шагнула к нему, схватила за плечи, притянула к себе и быстро сказала на ухо:
— Беги, Чжонку! Беги! Спаси Сонъи! Не дай им забрать ее в Бёнгван.
— А как же…
— Он меня не убьет! Беги! Они не должны ее забрать!
Юноша смотрел в лицо несчастной матери, а видел в ее чертах черты дорогой Сонъи. Если Сонъи… Если Сонъи… Хванге, наверное, уже доскакал до отца, и тот спешит сюда, значит, скоро будет здесь, поэтому…
Мальчик сорвался с места, оттолкнул от себя слуг, подбежал к лошади, на которой приехал смотритель Бёнгвана, и птицей взмыл в седло, никто ничего не успел сделать. Чжонку ногой отпихнул слугу, держащего лошадь, стукнул пятками по крутым бокам. Люди брызнули из-под копыт в разные стороны. Дед что-то кричал вслед внуку, но Чжонку не слышал, что именно из-за стука собственной крови в ушах.
Елень, увидев это, счастливо улыбнулась: верхом Чжонку будет быстрее убежавших слуг. От старика эта улыбка не ускользнула. Он ударил ее еще раз по спине, женщина, не ожидавшая удара, охнула и кое-как осталась стоять на ногах, но, когда старик замахнулся опять, она вырвала из слабых рук костыль и сбросила его под ноги напуганной челяди.
— Ах ты! — зашипел хозяин.
— Хотите Небо закрыть руками? Кары не боитесь?
— Молчать!
— Я и так молчала! Молчала, когда вы, жалея лошадь, заставляли таскать тяжелую телегу. Молчала, когда вы не давали помыться и поесть вдоволь! Но, когда вы чините зло моим детям, я молчать не стану!
— Эй, вы! Циновку сюда!
— Да хоть до смерти забейте! Все вам
