— Вам, вероятно, кажется, что вас обойти сложнее, чем все наговоры, вместе взятые! — бушевала она. — Довольно! Я не потерплю подобной ерунды! Если я ещё раз застану вас около этой двери, Грифиндор недосчитается ещё пятидесяти очков! Нечего так смотреть на меня, Уизли — да, я готова наказать свой колледж!
Гарри и Рон побрели в общую комнату. Не успел Гарри сказать: «Ну, хотя бы Гермиона за Снейпом присматривает», как портрет Толстой Дамы откинулся, и Гермиона залезла внутрь.
— Гарри, прости, пожалуйста! — сбивчиво объясняла она, чуть не плача. — Снейп вышел, и он спросил, что я здесь делаю, а я сказала, что я жду Флитвика, а Снейп сказал, что он сейчас за ним сходит, и ушёл, а я еле успела убежать, и я совсем не знаю, куда он пошёл…
— Ну, что ж. Теперь уже всё равно, — сказал Гарри.
Они посмотрели на него. Он был бледен, но глаза у него горели.
— Сегодня ночью я туда иду, и я выкраду камень, прежде чем до него доберётся кто бы то ни было.
— Ты что, совсем того? — сказал Рон.
— Нельзя! — сказала Гермиона. — Ты же слышал, что сказали Макгонагелл и Снейп. Тебя же исключат!
— Ну и что!!! — закричал Гарри. — Вы что, не понимаете, что ли? Если камень достанется Снейпу, то Вольдеморт сможет вернуться! Вам что, не рассказывали, каково оно было, когда он пытался свою силу утвердить? Исключат! Да исключать-то неоткуда будет! Он же весь Хогвартс с землёй сравняет, или наизнанку вывернет, устроит здесь школу чёрных искусств! Подумаешь, штрафные очки — это же всё теперь бессмысленно, неужели не ясно? Как будто если Грифиндор выиграет кубок, Вольдеморт ваши семьи в награду не тронет! Если попадусь — ну, тогда поеду обратно к Дурсли, подожду, пока он меня там разыщет. Может, погибну чуть позже, вот и вся разница, потому что на чёрную сторону я ни за что не перейду! Я сегодня ночью иду через люк в подвал, и что бы вы двое тут ни говорили, меня это не остановит! Если вы забыли — моих родителей он уже убил!
Он смерил их уничтожающим взглядом.
— Да, Гарри, ты прав, — тихо сказала Гермиона.
— Я пойду под накидкой-невидимкой, — сказал Гарри. — Мне просто повезло, что я её обратно получил.
— А на троих её хватит? — спросил Рон.
— На… На троих?
— Да ладно тебе — неужели же мы тебя одного бросим?
— Ни за что, — сказала Гермиона бодро. — Тебе без нас до камня не добраться. Вот что, я, пожалуй, пойду, загляну в кое-какие книжки, может, найду что-нибудь полезное…
— Если мы попадёмся, вас тоже исключат.
— Это мы ещё посмотрим, — мрачно отозвалась Гермиона. — Флитвик мне шепнул по секрету, что у меня за контрольную пять с двумя плюсами. Меня теперь так просто не выгонишь.
После ужина они расселись по разным углам общей комнаты. К ним никто не приставал; в конце концов, всё, что Грифиндоры хотели сказать Гарри, они уже сказали. На этот раз подобное обстоятельство их нисколько не огорчало. Гермиона листала свои конспекты в надежде на то, что там упоминается хотя бы одно из заклинаний, с которыми им придётся сегодня встретиться. Гарри и Рон сидели молча. Оба они перебирали в голове планы на предстоящую ночь.
Комната постепенно пустела — народ расходился по палатам.
— Пора нести накидку, — пробормотал Рон, наблюдая за Ли Джорданом, который пошёл к двери, потягиваясь и зевая.
Гарри взбежал вверх по лестнице, ведущей в общежитие, где было уже темно. Он вытащил накидку; потом глаза его упали на флейту — рождественский подарок Хагрида. Он сунул её в карман — петь Пушистику колыбельные ему не очень хотелось.
Потом он сбежал обратно в общую комнату.
— Накидку лучше надеть прямо тут. Постарайтесь натянуть поплотнее, чтобы она вокруг всех троих обернулась — а то если Филч увидит одну из наших ног, которая гуляет сама по себе…
— А что это вы делаете? — вдруг раздался голос из угла. Из-под кресла выполз Невиль, крепко сжимая свою жабу по имени Тревор, которая явно намеревалась попробовать в очередной раз вырваться на свободу.
— Ничего. Совершенно ничего, — сказал Гарри, поспешно пряча накидку за спину.
Невиль оглядел их виноватые физиономии.
— Опять уходить собрались, — сказал он.
— Нет, нет, — сказала Гермиона. — И вовсе не собрались. А тебе, Невиль, давно пора в кроватку.
Гарри бросил взгляд на циферблат больших напольных часов у двери. Нельзя было терять ни минуты; возможно, Снейп уже убаюкивал Пушистика.
— Вам нельзя уходить, — сказал Невиль, — вас опять кто-нибудь поймает.
Грифиндору будет ещё хуже.
— Невиль, ты не понимаешь, — сказал Гарри. — Это ужасно важно.
Но Невиль, кажется, решился совершить что-то отчаянно смелое.
— Я вас не пущу, — сказал он и загородил собою дыру за портретом. — Вы… Вам придётся со мной драться!
— Невиль! — взорвался Рон. — А ну, отойди оттуда немедленно! Ну что за идиот…
— Не смей меня идиотом обзывать! — сказал Невиль. — Я думаю, что с вас достаточно нарушать правила! И вообще, ты сам меня учил за себя постоять!
— Чудесно, но не против нас же! — гневно закричал Рон. — Невиль, ты понятия не имеешь, во что ты ввязался.
Он сделал шаг вперёд, и Невиль выронил Тревора, который немедленно ускакал.
— Ну, давай! Попробуй, ударь меня! — выговорил Невиль, сжимая кулаки. — Я готов!
Гарри обернулся к Гермионе.
— Ну, сделай же что-нибудь, — безнадёжно сказал он.
Гермиона выступила вперёд.
— Невиль, — сказала она. — Мне очень, очень жаль.
Она подняла свою палочку.
— Petrificus Totalus! — вскричала она, указывая палочкой на Невиля.
Руки Невиля приросли к его бокам; ноги составились вместе. Всё его тело словно окаменело. Он пошатнулся на месте и рухнул плашмя, лицом вперёд, прямой, как доска.
Гермиона подбежала и перевернула его на спину. Его челюсти были плотно сжаты, так что говорить он не мог. Двигались одни лишь глаза, которые он в ужасе переводил с одного лица на другое.
— Что это с ним? — прошептал Гарри.
— Полное телотвердение, — ответила несчастная Гермиона. — Ах, Невиль, прости, пожалуйста…
— Извини, но так надо, — сказал Гарри. — Сейчас нет времени объяснять.
— Потом поймёшь, Невиль, — сказал Рон, перешагивая через него и залезая под накидку-невидимку.
Они ещё только начали — а бедняга Невиль уже остался лежать без движения. Это было явно недобрым предзнаменованием, и на душе у них было неуютно; любая тень от статуи казалась им теперь Филчем, крадущимся за ними по пятам, любой сквозняк напоминал о Брюзге, готовом броситься на них из-под потолка.
Они спустились по первой лестнице и сразу же заметили Миссис Норрис, которая как раз вышла на ту же самую площадку.
— Ну давай её пнём, ну, хоть разочек! — прошептал Рон Гарри на ухо, но тот покачал головой.
Они осторожно обошли кошку; она устремила свои глаза-плошки прямо сквозь них, но ничего не сделала.
Им удалось добраться до самой лестницы на третий этаж, ни на кого больше не наткнувшись. Здесь Брюзга порхал над ступеньками, выдёргивая и сминая ковровую дорожку, в надежде, что кто-нибудь зацепится и упадёт.
— Кто идёт? — сказал он вдруг, когда они поравнялись с ним; его злобные чёрные глазки сузились. — Хоть мне вас и не видать, я-то знаю, что вы здесь. Или призрачки, или привиденечки, или мяконькие школьнички?
Он поднялся повыше и прищурился, пытаясь их разглядеть.
— Надо, надо Филча звать — что-то крадётся, что-то ползётся, да не видно!
Гарри вдруг осенило.
— Брюзга, — хрипло прошептал он, — у Кровавого Барона свои причины быть невидимым!
От неожиданности Брюзга чуть не свалился. Он едва успел остановить падение и завис в полуметре от ступенек.
— Ах, прощения просим, ваша кровавость, дорогой сэр, любезный Барон, — запел он льстивым, жирным голосом. — Ошибочка вышла, оплошность случилась… Ошибочки всегда возможны… Не заметил, не распознал… Да и как распознаешь — вы же невидимы, хи-хи-хи… Всего лишь шутка, благородный сэр простит несчастненькому Брюзге, не правда ли, сэр…
— Мне недосуг, Брюзга, — просипел Гарри. — У меня здесь дело этой ночью, так что держись подальше.
— Несомненно, сэр, а как же, всенепременно, — ответил Брюзга, взлетая снова. — Надеюсь, дело обернётся в лучшую сторону, милый Барон, а я уж мешать не стану.
И он умчался.
— Гарри — ты гений, — прошептал Рон.
Спустя несколько секунд они уже стояли у двери в коридоре на третьем этаже.
Дверь была немного приотворена.
— Ну вот, пожалуйста, — сказал Гарри тихо. — Снейп уже прошёл.
Вид этой полуоткрытой двери с новой силой напомнил им о той опасности, которая ждала их за ней. Не снимая накидки, Гарри повернулся к Рону и Гермионе лицом.
— Если хотите вернуться, я не обижусь. Берите накидку и идите — мне она больше ни к чему.
— Не дури, — сказал Рон.
— Мы с тобой, — сказала Гермиона.
Гарри открыл дверь.
Вместе со скрипом двери до них донеслось низкое ворчание. Пёс их не видел, но все три его носа бешено принюхивались в их направлении.
