На следующие сутки, ранним утром 9 ноября 1939 года Шелленберг и группа захвата из 12 спецназовцев СС отправилась к границе с Голландией. Шелленберг пересек ее, въехал в небольшой голландский городок Венло и остановился в обусловленном со Стивенсом месте – кафе. Группа захвата затаилась в нескольких сотнях метров в таможенном терминале на германской стороне. Мучительно медленно тянулось время, когда наконец появились Стивенс, Бест и Коппер – офицер голландского Генштаба. Шелленберг подал сигнал. В дело вступила группа захвата. Несмотря на стремительность и слаженность в ее действиях, перестрелки избежать не удалось. Англичане тоже подстраховались и подтянули к месту явки группу прикрытия.
Завязался скоротечный бой. Британцы пришли в ярость и сосредоточили огонь на Шелленберге. Воспользовавшись этим, группа захвата СС, ранив Коппера, сумела пленить Стивенса с Бестом и вывезти на территорию Германии. Вслед за ними, чудом уцелев, вырвался из окружения сам Шелленберг.
Гитлер по достоинству оценил его смелые действия, лично наградил Железным крестом и пригласил на званый ужин в рейхсканцелярию. Вслед за этим последовало назначение. Шелленберга перевели в VI управление РСХА – в стратегическую политическую разведку на должность заместителя руководителя. Не прошло и двух лет, как 26 февраля 1963 года в возрасте 33 лет Шелленберг возглавил ее, а спустя 7 месяцев пришел его звездный час.
28 октября из резидентуры в Турции поступила информация, о которой разведка может только мечтать. Камердинер английского посла в Анкаре сэра Кнэтчбулл-Хьюгессена, позже завербованный германской разведкой под псевдонимом Цицерон, вышел с инициативным предложением о продаже документов особой важности. После проявления полученных от него фотопленок, на которых содержались материалы встречи министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, проходившей в Москве с участием Хэлла, Идена и Молотова, у Шелленберга отпали последние сомнения, что за Цицероном стоят британские спецслужбы. Он стал ценнейшим бриллиантом в короне германской разведки.
В декабре 1943 года Цицерон передал германской резидентуре Турции ряд бесценных документов: в их числе материалы, раскрывающие содержание переговоров Сталина, Рузвельта и Черчилля, состоявшихся в Тегеране, и их замыслы по переустройству Европы. В них не было места ни Гитлеру, ни «тысячелетнему рейху». Эта разведывательная информация подорвала веру в победу не только у самого Шелленберга, но и у Гиммлера. Открытие 6 июня 1944 года американцами и англичанами второго фронта в Нормандии окончательно похоронило надежду на успех в войне.
Спасение Германии и самого себя Шелленберг видел в том, чтобы избавиться от Гитлера, заключить сепаратный мир на Западе, а на Востоке выстроить санитарный вал на пути экспансии большевизма. В качестве фигуры, которая бы могла прийти на смену фюреру, он видел своего непосредственного начальника Гиммлера – за ним стояла мощь СС, которые могли бы удержать в узде вермахт и немецкий народ. На первый его зондаж Гиммлер среагировал сверхосторожно – он не сказал «да», но и не произнес «нет». И только осенью 1944 года, когда ситуация на фронтах стала критической, Гиммлер согласился на посредничество князя Гогенлоэ в переговорах с представителем американских секретных служб в Европе Аленом Даллесом. Однако они развития не получили, так как Даллес не обладал полномочиями, чтобы обсуждать условия «Большой сделки». И тогда Шелленберг принялся искать пути к сепаратному миру через президента еврейского союза доктора Жана Мари Мюзи.
В конце января 1945 года он организовал его встречу с Гиммлером. В обстановке строжайшей секретности, в первую очередь от сторожевых псов Гитлера: главы гестапо – Мюллера и главы Главного управления имперской безопасности – Кальтенбруннера, она проходила в Вильбадене и продолжалась несколько дней. В качестве первоочередного условия для продолжения контактов Мюзи выдвинул требование о смягчении позиции руководства рейха в так называемом «еврейском вопросе». После утомительного торга Гиммлер согласился на то, чтобы через каждые две недели отправлять из концлагерей в Швейцарию 1200–1300 евреев, но не бесплатно, а за денежные выплаты.
Ход и содержание переговоров произвели на Шелленберга тягостное впечатление. Мелочный, лавочный подход Гиммлера разочаровал его. После их завершения у него возникли серьезные сомнения в том, что следует делать ставку на рейхсфюрера. В результате долгих и мучительных размышлений Шелленберг пришел к заключению: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В сложившейся ситуации спасательным кругом могла стать задуманная им в качестве запасного варианта операция «Зеро». Для Гиммлера места на том круге Шелленберг не видел и дальше решил действовать на свой страх и риск.
Возвратившись из Вильбадена в Берлин, он вызвал на встречу Курмиса и назначил ее на загородной вилле в Потсдаме. Там, вдали от агентов и прослушки Мюллера, Шелленберг намеривался обсудить с ним план действий по операции «Зеро». Опасения, что коллеги-соперники держали его под колпаком, не были плодом воспаленного воображения. Об этом Шелленбергу говорили профессиональный опыт и интуиция, которая редко его подводила. Поэтому, отказавшись от охраны, а вместе с ней от чужих глаз и ушей, он покинул управление и выехал на встречу с Курмисом.
Улицы Берлина, после бомбежек напоминавшие каменоломни, и унылые лица горожан навевали смертную тоску. Шелленберг старался не смотреть по сторонам и замкнулся в себе. Вышколенный водитель не решился потревожить его, и до ворот виллы они не проронили ни слова. О том, что это объект специального назначения германской разведки, где проводились явки с ценными агентами и встречи с иностранными политиками, опытному глазу могли сказать еле заметная металлическая нить, натяну тая поверх высокого забора и находившаяся под напряжением, а также странные башенки по углам периметра, напоминавшие пулеметные гнезда.
Строгая охрана дернулась проверять документы пассажиров, но, увидев самого шефа – Шелленберга, поспешила распахнуть створки. Машина въехала на территорию виллы. Здесь ничто не напоминало о войне, бушующей за забором. Веселая лужайка, небольшой пруд, ухоженные аллеи и трехэтажный замок, скрывающийся под раскидистыми кронами вековых лип, – все это дышало патриархальной стариной и походило на пансионат для заслуженных наци. Водитель подъехал к парадному входу и остановился. Шелленберг вышел из машины. Его встретил громила-охранник с непроницаемым лицом и проводил на второй этаж, в гостиную, где уже находился Курмис.
Шелленберг сбросил с плеч кожаный плащ-пальто. Громила-охранник на лету поймал его и, отвесив поклон, тенью исчез за дверью. Они остались одни. Курмис хранил молчание и ждал, что скажет Шелленберг. Тот зябко повел плечами, февраль давал о себе знать морозами, прошел к камину и поднес руки к огню. Пламя весело потрескивало поленьями и косматыми языками пыталось ухватить его за пальцы. Игра с огнем напоминала Шелленбергу недавнюю беседу-пикировку Гиммлера с Мюзи. Горький осадок от нее продолжал отравлять ему душу. Там, в Вильбадене из-за нерешительности Гиммлера и его страха перед Гитлером политическая партия, на которую он, Шелленберг, потратил столько времени и сил, была окончательно и бесповоротно проиграна. В сложившейся ситуации ему не оставалось ничего другого, как начать свою игру.
Шелленберг обернулся к Курмису, перехватил его внимательный, вопрошающий взгляд и подумал: «От тебя, штурмбанфюрер, многое зависит. Как бы я хотел не ошибиться в тебе. Операция «Зеро» – это наш последний шанс!»
Курмис будто прочел его мысли и доложил:
– Господин бригадефюрер, я проработал список кандидатов. Он пока неполный, но уже просматриваются основные кандидатуры.
– Спасибо, Мартин, хоть одна хорошая новость за последние дни, – потеплевшим голосом произнес Шелленберг и предложил: – Прежде чем перейти к делу, давай что-нибудь выпьем.
– Вам что, господин бригадефюрер? – уточнил Курмис.
– А что есть?
Курмис прошел к бару, открыл и принялся перечислять:
– Есть виски.
– Нет, его пусть пьет пьянчужка Черчилль, – отказался Шелленберг.
– Джин-тоник.
– Это для инвалида Рузвельта, пусть тонизируется, может, тогда поймет, что пора заканчивать роман со Сталиным.
– Есть русская водка, господин бригадефюрер.
– Водка? Ха-ха, – хохотнул Шелленберг и с иронией произнес: – Нет, Мартин, не станем давать повода Мюллеру и Кальтенбруннеру подозревать нас в связях с большевиками.
Курмис сдержанно улыбнулся и предложил:
– Тогда, может, коньяк?
– Вот он как раз подходит, настроит на размышления, – согласился Шелленберг.
Курмис разлил коньяк по бокалам и выставил на стол. Шелленберг вдохнул его аромат и произнес тост:
– За успех нашего замысла, Мартин!
