– За успех нашего замысла, Мартин!
– За успех, господин бригадефюрер! – поддержал Курмис.
Они выпили. Шелленберг опустил бокал на стол и присел в кресло. Коньяк теплой, расслабляющей волной разлился по телу. Поддавшись завораживающей игре пламени в камине, Шелленберг закрыл глаза и погрузился в другой мир. Мир, где не было надрывного, изматывающего душу воя воздушных сирен. Мир, где земля не уходила из-под ног, а сердце не сжималось в страхе от взрывов авиационных бомб. Мир, где не было войны и не надо было опасаться удара в спину от коллег-соперников. Покой и умиротворение овладели Шелленбергом, тело стало невесомым и растворилось в благодатном тепле. К суровой действительности его вернул резкий порыв ветра, который распахнул форточку и вздул пузырем тяжелые шторы. Струя холодного, сырого воздуха пронеслась по гостиной и с разбойничьим посвистом вылетела в трубу.
Курмис ринулся к окну прикрыть форточку. Шелленберг встрепенулся и снова обратил взгляд к камину. Зола, поднятая ветром, улеглась, и тревожно загудевшее пламя сникло. Его трепетные язычки проворно лизали сухие поленья, призрачными бликами играли на мраморной облицовке камина и на осунувшемся после нервотрепки последних дней лице Шелленберга. Он отрешенно смотрел на огонь. Поленья жалобно потрескивали, пламя набирало силу и безжалостно пожирало их. Подобно огню, нерешительность Гиммлера сжигала все его, Шелленберга, труды сохранить Германию, а вместе с ней и самого себя.
Прикрыв форточку, Курмис вернулся на место и решился побеспокоить его:
– Господин бригадефюрер, позвольте узнать, как прошли переговоры рейхсфюрера с доктором Мюзи?
Лицо Шелленберга исказила гримаса, и он с ожесточением произнес:
– Мелочный торг в дешевой лавке.
Курмис помрачнел. Это не укрылось от внимания Шелленберга. Он посчитал, что пришло время для разговора, ради которого и был приглашен Курмис. Смерив его испытующим взглядом, Шелленберг начал издалека.
– Как ты понимаешь, Мартин, после неудачи в переговорах рейхсфюрера с доктором Мюзи нас всех ждет незавидная участь.
– Вермахт отступает по всем фронтам, – с горечью признал Курмис.
– В сложившейся ситуации план «Зеро» приобретает приоритетное значение!
– Я понимаю, господин бригадефюрер, и готов приступить к его выполнению!
– В таком случае не будем терять время и перейдем к плану. Как идет его выполнение?
– Агентурные картотеки по лагерю Травники, бывшим разведывательным абверкомандам 101, 103 и 106, диверсионным абверкомандам 201 и 206 доставлены в секретную часть школы. Их…
– Ищейки Мюллера еще не пронюхали? – перебил Шелленберг.
– Похоже, нет.
– Будем надеяться.
– Но даже если и узнают, то не догадаются о конечной цели. Я легендирую эту работу как подготовку к угрожаемому периоду.
– Отлично, хорошая мысль! – одобрил Шелленберг и продолжил: – Что сделано по группе А?
– Подобраны три кандидата.
– Надо спешить, Мартин, у нас слишком мало времени.
– Я понимаю, бригадефюрер, контингент очень тяжелый, но в ближайшие дни группа будет сформирована.
– Хорошо, что по группе Б?
– Работа по ней практически завершена. Я остановился на исполняющем обязанности начальника вустрауской разведывательно-диверсионной школы капитане Кенаке Рейхере и его подчиненных капитане Лемке, оберлейтенантах Ланге и Брунере. В ближайшее время…
– Достаточно, рядовых исполнителей подключим на последнем этапе, – остановил Шелленберг и напомнил: – О конечной цели должен знать только командир группы. Остальные после завершения операции нам не понадобятся.
– Я понял, господин бригадефюрер, и продумаю вариант их нейтрализации, – заверил Курмис.
– Это уже детали, Мартин. Не ошибись с командиром группы. Я так понимаю, кандидатура номер один – это Рейхер?
– Да.
– Я плохо знаю его, насколько он подходит?
– Лучшей кандидатуры, чем Рейхер, не найти, господин бригадефюрер. Мы знакомы с осени 1942 года. Тогда он служил в абвергруппе 102 и проявил себя с наилучшей стороны.
– Хорошо, Мартин, здесь я полностью полагаюсь на тебя. С кандидатурой командира второй группы ясность есть?
– Да, бригадефюрер.
– И кто же?
– Миклашевский – бывший красноармеец, бывший власовец. Принимал участие в операциях против советских партизан, воевал в Нормандии, был ранен. Сейчас вместе со Шмелингом организует боксерские турниры.
– С Максом?! А что, этот Миклашевский действительно боксер?
– И очень высокого уровня.
– Вы лично знакомы?
– Нет, но Миклашевского хорошо знает капитан Лемке.
– Откуда?
– Их познакомил генерал Кестринг. Миклашевский раньше служил в его подчинении.
– Интересно! Очень интересно! – оживился Шелленберг. – Есть козел отпущения для Мюллера!
– И не один, господин бригадефюрер! – на лету поймал его мысль Курмис.
– И кто же?
– Капитан Лемке! Он же рекомендовал Миклашевского в качестве инструктора по рукопашному бою для проведения занятий с курсантами.
– Просто превосходно! – не скрывал удовлетворения Шелленберг, однако, помня испытанное правило разведки: доверяй, но проверяй, распорядился: – Мартин, прежде чем привлечь Миклашевского к операции, его необходимо как следует прокачать. Слишком многое поставлено на карту.
– Я понимаю, господин бригадефюрер, он будет подвержен особой проверке, – заверил Курмис.
– В таком случае, нам остается перейти к более приятной части нашей встречи. Как ты смотришь на то, чтобы вместе пообедать?
– Спасибо за честь, бригадефюрер.
– А честь у нас одна, дружище Мартин, сохранить честь Германии! – не удержался от высокопарных слов Шелленберг, поднялся из кресла и направился в столовую. Курмис присоединился к нему.
* * *
Об этом новом для себя испытании Игорь Миклашевский не знал, тем более о нем не могли знать в далекой Москве Судоплатов и Маклярский. В очередной радиограмме Арнольду они нацеливали Ударова на закрепление отношений с Ланге, Брунером и Лемке. В 4-м управлении рассчитывали с его помощью получить установочные и характеризующие данные на постоянный состав вустрауской разведывательно-диверсионной школы, а также на агентов, готовящихся к длительному оседанию на территории СССР и стран Восточной Европы.
Глава 11
В последнее время Игорю Миклашевскому снился один и тот же сон – из счастливого довоенного прошлого. На календаре было 21 июня 1941 года. Впереди были выходные, и они с женой со сладостным томлением предвкушали поездку в Петергоф. Для них стало доброй традицией принимать участие в народном гулянии «Белые ночи». На этот раз оно обещало быть как никогда торжественным и величественным. После ремонтных и реставрационных работ сиятельный Петергоф готов был предстать во всем великолепии своих 144 фонтанов, 3 каскадов и восхитить волшебной игрой хрустальных струй тысячи восторженных зрителей. Даже капризная северная погода не смогла устоять перед таким событием, и одарила Ленинград и его окрестности погожими днями.
Утро 22 июня выдалось теплым и ясным. Первый трепетный солнечный луч только-только успел коснуться золоченого шпиля собора Петропавловской крепости, а Миклашевские уже были на ногах. На трамвае доехали до Балтийского вокзала, где их встретили духовой оркестр бодрым «Маршем энтузиастов» и разноликая, разноголосая толпа, сиявшая ослепительными улыбками. Все взгляды были обращены к депо. Наконец ворота распахнулись, и из них, полыхая жаром меди, показался паровоз. Попыхивая парами, он неспешно подкатил к перрону и остановился. Толпа веселыми ручейками растеклась по вагонам пригородной электрички. В них негде было упасть яблоку, и всю дорогу до Петергофа Миклашевским пришлось провести на ногах. Но они об этом нисколько не жалели.
Людская река вынесла их к дивному творению Петра Великого. Сияющий Петергоф широко и привольно раскинулся на взморье. Он будто родился и вышел из пены морской. Гений и вдохновение человека создали на берегах хмурого Финского залива фантазию, сказку из благородного мрамора, хрустальных водных струй и манящего своей бесконечностью бирюзового морского простора. Большой дворец, дворец Монплезир, павильон Эрмитаж – творения великих архитекторов Леблона, Растрелли, Земцова и Воронихина нисколько не уступали «воздушным замкам» искусницы природы.
Очарованные красотой Петергофа, Миклашевские не замечали времени и не чувствовали усталости. Они любовались фонтаном «Самсон», каскадами «Шахматная гора», «Золотая гора», гуляли по тенистым аллеям Нижнего парка и наслаждались покоем. Их головы кружили и пьянили сладковатый аромат цветущих лип и запахи моря. В разыгравшемся воображении возникали сцены из блистательного прошлого. Петр Великий, воля и гений которого создали на хлябях болотных это настоящее чудо света, в сопровождении архитекторов, инженеров, каменщиков и плотников утверждал на Балтике величие России и ее новой столицы. В туманной морской дали белоснежными облаками-парусами угадывался непобедимый русский флот.
