Джонсон снова наклоняется и вдруг резко выпрямляется. Все взволнованы.
Мистер Фиш говорит:
— Хватит, сынок. Дальше мы справимся сами.
И сразу становится ясной его роль во всей этой церемонии. Он — семейный врач-хирург. Джонсон удаляется. Мистер Фиш с подобающей торжественностью наклоняется над могилой — хирург собирается приступить к делу. Он достает из могилы маленький матерчатый сверток и церемонно передает его инспектору Баттлу, который, в свою очередь, вручает его Джорджу Ломаксу. Все формальности теперь соблюдены. Джордж Ломакс разворачивает сверток, вспарывает промасленную ткань и начинает ее прощупывать. На какое-то мгновение на его ладони появляется нечто, что он тут же быстро прячет обратно в вату. Откашлявшись, Джордж начинает говорить, выделяя каждое слово, как опытный оратор:
— В этот знаменательный день…
Лорд Катерхэм поспешно ретируется. На террасе он обнаруживает свою дочь.
— Бандл, твоя машина в порядке?
— Да, а в чем дело?
— Тогда немедленно отвези меня в город. Сегодня же я уезжаю за границу.
— Но, папа…
— Не спорь со мной, Бандл. Джордж Ломакс сообщил мне сегодня утром, когда приехал, что ему обязательно надо сказать мне пару слов наедине по делу чрезвычайной важности, и прибавил, что скоро в Лондон прибывает король Тимбукту. Бандл, я больше этого не вынесу, ясно? Если мое поместье так необходимо стране, пусть правительство его покупает. Иначе я продам его, и пусть делают из него гостиницу.
— А где же наш Джордж? — спросила Бандл, не растерявшись.
Лорд Катерхэм взглянул на часы:
— Минут пятнадцать, не меньше, он будет теперь разглагольствовать о Британской империи и ее славе.
Еще одна сценка. Мистер Эверсли, которого не пригласили принять участие в траурной церемонии, разговаривает по телефону:
— Послушай, я правду говорю… Да не злись ты… Так ты поужинаешь со мной сегодня?.. Да нет. Я трудился как пчелка. Ты плохо знаешь Ломакса… Хватит, Долли, ты знаешь, как я к тебе отношусь… Только ты одна мне всегда нравилась… Ладно, я сначала приду на спектакль!.. Как там эта штучка начинается? «Застежки крошка расстегнула…»
Слышатся невообразимые звуки. Это мистер Эверсли пытается напеть припев.
Речь Джорджа подходит к концу:
— …прочный мир и процветание Британской империи!!!
— Пожалуй, неделька-то была что надо! — понизив голос, заключает мистер Фиш, как бы оповещая об этом весь мир.
