Перед вечерней прогулкой есть несколько минут, чтобы написать письмо, если, конечно, успел пришить новый подворотничок и почистить сапоги и пряжку.
Вечерняя прогулка представляет собой пятнадцатиминутную ходьбу строем по плацу, с песнями.
С 21 часа до 21.30 идет просмотр программы 'Время'. Красноармейцы разбирают табуреты у кроватей и рассаживаются перед телевизором, закрепленным на кронштейнах под потолком.
Дневальный прокричал 'Отбой!'. Все новобранцы легли. Хождения по казарме прекращены.
Иногда после отбоя, в течение часа, полутора сержант учит новобранцев навыкам подъема-отбоя. Взвод должен уложиться в сорок пять секунд. За сорок пять секунд раздеться и лечь, и за столько же встать и одеться. Быстрый подъем – это понятно, а вот быстрый отбой?
Зайдут империалисты в казарму: ага, спят голубчики, тут мы оденемся за сорок пять секунд… 'и дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие'. Кто-то из новобранцев непременно отстает от других на несколько секунд. Сержант командует сначала.
Кто-то халтурит, упав под одеяло одетым. Тогда халтурщика заставляют выполнять отбой одного, а весь взвод в это время отжимается на полу.
После пятнадцати неудачных отбоев во взводе ползет возмущение, злоба срывается не на сержанта, а на опаздывающих и халтурящих. Бывает смешно. У толстячка новобранца разошлись штаны по шву. А другой красноармеец при команде 'подъем' одел оба левых сапога. Когда ложишься в кровать насовсем, пот катится, тело разогрето, какой тут сон.
Учебка отличается от других частей тем, что во взводе, в роте все красноармейцы одного призыва, кроме сержанта. Сержант как минимум на полгода старше.
В первое время денег было в избытке, в кармане шестнадцать рублей.
Пачка сигарет стоит 14, 16, 20 копеек ('Прима', 'Дымок', 'Астра'). В магазин не пускают, поэтому и много денег. Сержант разрешает послать одного гонца за сигаретами. Курят во взводе почти все. В основном сигареты без фильтра, сигареты с фильтром приходят только с посылкой из дома и быстро расходятся по друзьям.
В субботу баня и кино. Клуб – единственное место, где сидя, можно облокотиться на спинку. В столовой – лавки, в казарме – табуретки.
В воскресенье по телевизору смотрим часовую передачу 'Служу
Советскому Союзу', а за ней получасовую развлекательную 'Утреннюю почту'. После просмотра обязательный кросс на пять км. Зимой – кросс на лыжах. Если выпало много снега, за час до кросса три солдата выходят прокладывать лыжню для всего дивизиона. Впереди идут двое, рядом, за ними третий. Периодически первопроходцы меняются. Их освобождают от кросса. Лыжи у нас без крепления, с петелькой для обуви, как у Чука и Гека. Бегаем в кителе, если тепло, или в шинели, заправив ее полы в карманы.
Человек семь и меня, в том числе, увезли из учебки на шестьдесят километров в сторону, в глухой лес, в дивизион, в котором я прослужил до конца.
В дивизионе Неуставщина имеет мягкие формы: садизма нет, денег и сигарет не отбирают, пол в туалете моем швабрами, а не зубными щетками. Среди новобранцев ходит множество историй про капризы злодеев, как они ночью заставляют новобранцев раскачивать свою кровать, бегать с березовыми ветками вокруг, изображая поезд, идущий домой. У нас ничего такого нет.
Новобранцы выполняют всю работу за злодеев: моют полы в казарме, туалет, заправляют их кровати. Я работаю наравне со своими, даже если вижу, что это рабская работа. Иначе останусь один. Злодеи, стоя в наряде дневальными, после отбоя и ухода дежурного офицера из казармы, поднимают новобранцев на мытье полов. Если в парково-хозяйственный день пол моет вся группа, злодеи рассасываются из казармы и оставляют работу на новобранцах. По дивизиону они не болтаются, а прячутся в укромных местах – на котельной, дизельной, на очистных сооружениях, продовольственных складах, подсобном хозяйстве, клубе. На этих местах службу несут их друзья. То же самое с нарядом по столовой. Самое тяжелое место в столовой – мойка. В мойке никогда не встретишь злодея.
Утром, перед разводом на плацу, группа строится в казарме. Сержант осматривает подворотнички, сапоги, внешний вид.
Злодеев осмотр не касается, они бродят тут же, как будто они из другого взвода. Или стоят в двух шагах и наблюдают за процедурой.
Если сержант командует: 'Достать содержимое карманов!', красноармейцы выкладывают все из карманов в шапку или пилотку.
Злодеи подходят и начинают рыться в чужих вещах: в кучке писем, пачке сигарет, деньгах, спичечном коробке. Если находят что-то запрещенное – забирают себе.
Злодеи реже, чем мы подшивают себе подворотнички. И не помню, чтобы кого-то заставляли, точнее – не знаю. У одного злодея я видел подворотничок, пришитый вместе с целлофаном, чтобы не пачкался.
В каптерке злодеи выбирают себе на дембель среди личных вещей солдат: шинель, шапку, парадную форму и ботинки. Меряют все подряд, как в магазине. Выбрав, делают новое клеймение, а замену бросают новобранцу, заставляя его клеймить заново. Клеймение – это номер военного билета, написанный хлоркой в определенном месте. Клеймится вся одежда и обувь, кроме нательного белья и портянок. Смотр проходит в присутствии каптерщика (каптенармуса). Он тоже из злодеев и рассматривает происходящее в порядке вещей. После отбоя каптерка – ночной клуб, где злодеи блин кушают и блин поют.
Ежедневный вечерний просмотр программы 'Время' также не касается злодеев. Большинство из них отсутствуют в это время. В казарме остаются лишь два три озабоченных. Они ходят вдоль рядов новобранцев и орут на тех, кто закрыл глаза или согнул спину.
Злодеев легко опознать по внешнему виду. Они похожи на беспризорников. Руки постоянно держат в карманах брюк. Верхняя пуговица воротника расстегнута. Ремень свисает на бедра.
Подворотничок пришит так, что выглядывает не на два миллиметра, а на пять. Пилотка или шапка каким-то чудом держится на затылке. Со лба свисают пряди волос. Постоянное выражение лица – 'не понял'. Часто употребляют выражения: 'блин', 'в натуре', 'тормоз', 'баксы', 'вау',
'не понял'. В строю злодеи держатся в середине, не смотря на рост, чтобы не идти в ногу. Шаркают при ходьбе.
Все солдаты условно делятся на группы в зависимости от прослуженного срока. Тех, кто только начал служить называют 'духами'
– производная от 'душманы'. Они ничего не умеют, ну совсем ничего.
Шеи у них тонкие. Путают, где право, где лево. Неправильно честь отдают, все из рук валится. Работают духи с утра до вечера. Не мудрено, что этот сброд вызывает справедливое презрение защитников родины.
Солдаты, прослужившие полгода – это черпаки. Прослужившие год – фазаны, полтора года – старые. За сто дней до приказа об увольнении старые превращаются в дедушек, а после приказа их называют гражданскими (в том смысле, что не военные), хотя они еще месяц, два слоняются по площадке. Фазаны и старые приказывают всем тем, кто ниже их в иерархии. Они, конечно, не могут приказать что-то сержанту, даже младшего призыва. Но не выполняют его приказаний или перекладывают работу на плечи холопов – духов и черпаков. Не все холопы превращаются через год в злодеев. Все люди разные. Одни мстят новобранцам за то, что когда-то сами были унижены. Большинство старослужащих не зверствуют, они лишь увиливают от холопской работы и пользуются другими мелкими привилегиями.
В первые недели в дивизионе три утра подряд я просыпался с чувством, что разговаривал во сне. Даже порывался спросить соседа, слышал ли он что-нибудь. Такое чувство было впервые. До этого и в последующие двадцать лет ничего подобного у меня не было. Это был не сон – во сне есть сюжет, а мне запомнилось, что говорю что-то. И не мысли это были, а именно речь. При мыслях язык не работает.
Ежемесячное жалование рядового шесть рублей. В основном деньги уходят на сигареты и что-нибудь сладкое: пряники, лимонад, конфеты.
Часть денег идет на мыло, зубную пасту. Мыло, паста и зубная щетка хранятся в серой тумбочке. В ней же разрешается хранить письма. В тумбочку может залезть любой братан, познакомиться с содержимым и при желании что-нибудь приобрести. Если паста красивая, ее запросто могут забрать на дембель. Не ехать же домой с чем попало. Зубная щетка, если отломать ручку, пригодится для чистки пряжки. Но вообще-то такие случаи довольно редки. За всю службу у меня пропал один тюбик, одна щетка и ремень. Только мыло пропадает регулярно.
Тумбочка крайняя, поэтому и берут из нее. Берут на мытье полов в казарме. Сержант регулярно проверяет тумбочки и выговаривает, если что-то отсутствует. Чтобы пасту не брали, нужно ее помять (тогда были жестяные тюбики) измазать.
