— Шеф, я совсем без сил. Несколько дней живу уже на одних таблетках. Мне надо дней пять прийти в себя.
— Да я уж давно вижу, что ты в плохой форме. Летом всегда работа тяжелая, тем более в такую жару. Сегодня понедельник — отдохни до конца недели и возвращайся здоровый. На той неделе, надеюсь, будет полегче. А так, как сейчас, никто не выдержит!
— Спасибо. Пойду в офис, оставлю рапорт об отпуске.
— Если вернешься в пятницу, я для вас выпрошу классную премию за все, что вы это время делали, включая сверхурочные без сна и отдыха, а не то можешь и до понедельника подождать.
— Вот здорово! В пятницу позвоню.
В 13.00 Оливье Эмери вошел в бар и не думая набрал номер, который знал всегда, но не звонил по нему восемнадцать лет с лишним. После шестого гудка знакомый голос тихо отозвался: «Алло?» В этом кратком двухсложном слове Оливье Эмери расслышал всю скорбь и усталость мира. Он прислонился головой к перегородке, отделяющей телефонную будку от писсуаров, и закрыл глаза.
— Это я. Я домой.
Мистраль вернулся в кабинет с толстой папкой дела о тройном убийстве под мышкой. Два с лишним часа он сражался с Бальмом, который требовал, чтобы дело шло «в темпе марша», но направление марша не указывал. Колющая головная боль поглотила остатки сообразительности. Мистраль думал только об одном: выпить аспирин и на несколько минут прикрыть глаза. Молодого человека, поджидающего у кабинета, Мистраль едва заметил и прошел к себе, даже не взглянув на него. Он взял две таблетки, запил их целой бутылочкой ледяной кока-колы. В тот миг, когда комиссар собрался сесть, в дверь постучали. Он сердито распахнул дверь. Перед ним стоял молодой человек и улыбался.
— Добрый день, господин комиссар. Я — лейтенант Эрик Сарте из Службы криминалистики. Вы хотели меня видеть.
Мистраль совершенно забыл про эту встречу.
«Вот черт, как некстати», — вздохнул он. Аспирин еще не начал действовать, и от головной боли, на редкость упорной, казалось, сводит челюсти.
— Да, верно, заходите, присаживайтесь. Садитесь за стол заседаний, там удобнее раскладывать фотографии.
Несколько месяцев назад Служба криминалистики демонстрировала представителям разных управлений новые достижения в области установления личности. Лейтенант Сарте, вернувшийся со стажировки в полиции Лондона, представил способ, которым пользовались англичане. Аудитория оживилась, когда он показал, что ухо может быть таким же идентифицирующим признаком, как и отпечатки пальцев.
— Я бы хотел применить на практике ваш доклад о следах ушных раковин. Вот фотографии дверей трех квартир, где на днях были совершены три убийства. Двери были вскрыты пожарными и оставались открытыми, чтобы полиция могла зайти в квартиру.
Лейтенант Сарте внимательно разглядывал снимки, казалось, даже не слушая Мистраля.
— Вы хотите, чтобы я попробовал найти отпечатки ушей убийцы, да?
— В общем, да… Если это, конечно, реально. Я подумал, убийца, желая удостовериться, что намеченная жертва дома одна, мог прикладывать ухо к двери.
Лейтенант, не отрываясь от фотографий, одобрительно кивнул.
— Стереться следы не могли? — усомнился Мистраль.
— Никак не могли, если никто другой не опирался на дверь. Как правило, ушные отпечатки располагаются выше той области, где все стерто плечами. Если человек среднего роста, есть хорошие шансы, что следы сохранились. А вот если он низенький…
— Вижу, вы прямо «приклеились» к этим снимкам. Есть проблемы?
— Нет… Кажется, нет. Две двери, похоже, лакированные — чтобы снять отпечатки, это идеально. Третья — не могу понять.
— Прекрасно. Когда вы будете свободны?
— Да хоть сейчас! Я еще не практиковал таких анализов — это будет, так сказать, первый опыт! — с воодушевлением воскликнул молодой полицейский.
— Вы знакомы с лейтенантом Фариа?
— Нет.
— Он занимается этими материалами. Поедет с вами.
* * *
Всю субботу и воскресенье автомеханик работал, чтобы привести в порядок правое крыло «крайслера-вояджера». Краска высохла, он установил фару. Клиент торопился: он собирался в отпуск и не желал сообщать жене об аварии.
Клиент расплатился наличными, поблагодарил и с облегчением вздохнул. Он легко отделался, хотя починка и обошлась в кругленькую сумму. Он поехал домой, километров за пятьдесят от города. Дело сделано.
Две полицейские машины, в которых сидели Ингрид Сент-Роз, Роксана Феликс и трое полицейских из службы ДТП, ожидали хозяина «крайслера» возле его гаража. Данные параметража позволяли установить по номеру одну из пяти машин. Четыре быстро отпали. Оставалась пятая. Она принадлежала коммерческому директору компьютерной фирмы. Его-то и ждали с нетерпением полицейские.
Водитель вышел и увидел, что к нему направляются две девушки. Одна из них показала удостоверение полиции, другая заметила: «Хорошо вы починили машину». Не успели эти слова дойти до него, как подскочили еще трое полицейских, заломили ему руки за спину и застегнули наручники. Тогда мозг принялся анализировать всю поступившую информацию, и выводы оказались неутешительными.
Мобильный телефон Мистраля завибрировал. Он слушал и улыбался.
— Браво! Предоставляю вам самим позвонить Морену и порадовать его. А вечером после службы выпейте немного с коллегами из службы ДТП.
Жозе Фариа с любопытством и вниманием следил за работой коллеги из Службы криминалистики. Они уже пять минут стояли перед дверью Элизы Норман. Лейтенант Эрик Сарте изучал ее сантиметр за сантиметром. Он водил лучом кримоскопа,[18] исследуя качество отпечатков.
— С этим работать нельзя, — вздохнул Сарте, указывая на следы пальцев.
Лейтенант Сарте остановил луч кримоскопа на одном из следов. Фариа понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это такое.
— Отпечаток ушной раковины, да?
— Именно. Причем их два, на расстоянии нескольких миллиметров. Теперь надо сделать снимок отпечатка и взять ДНК, оставленную при контакте.
Минут через двадцать двое полицейских продолжили изыскания у квартиры Шанталь Коломар. Лейтенант Сарте обнаружил еще один отпечаток уха, но нечеткий, частично перекрытый другим. Он измерил высоту, на которой находились следы. Она примерно совпадала с той, на которой были обнаружены отпечатки на двери Элизы Норман.
— Сами отпечатки сравнить нельзя, а вот ДНК скажет, принадлежат ли тот и другой отпечаток одному лицу.
На панели двери в квартиру Лоры Димитровой оба ушных отпечатка тоже практически совпадали.
— То же, что у Коломар: сравнение невозможно. Остается ДНК от контакта: будем знать, один ли человек прикладывал ухо ко всем трем дверям, — разочарованно заключил Сарте.
Когда они вернулись на набережную Орфевр, Мистраль одобрил работу лейтенанта и нажал на начальника лаборатории, чтобы он в первую очередь обработал результаты анализов, взятые Сарте. Начальник отвечал угрюмо.
От Бернара Бальма, который непрестанно звонил, домогаясь каких-нибудь результатов, Мистраль эти сведения предпочел пока утаить — хотя бы на сегодня.
Венсан Кальдрон весь день провел за работой с Дальматом, который ничего не сказал о том, что именно он хотел выяснить в деревне Андревиль в Сена-и-Марне. Им удалось установить многих лиц, находившихся в списке звонков Димитровой. Все это были люди без прошлого, полиции неизвестные. Затем они специально занялись вопросом, кто такая Одиль Бриаль. Выяснили, что это младшая (на восемь лет моложе) сестра Вивианы Бриаль, чей сын сейчас сидел в тюрьме в Лианкуре.
День для сыскной бригады закончился на веселой ноте: в честь поимки лихача, виновного в несчастье с Себастьеном Мореном, открыли несколько бутылок шампанского.
Когда Мистраль вернулся домой, он не чувствовал обычного напряжения — очевидно, благодаря шампанскому. Он опустил до конца все четыре стекла в машине, чтобы жаркий воздух раннего вечера проветривал машину, а главное, чтобы не уснуть за рулем. Вставил наушник от мобильного телефона, позвонил Кларе, они болтали, пока он не подъехал к дому. По голосу мужа Клара поняла, что ему немного лучше, но ничего по этому поводу не сказала.
Когда стемнело, Оливье Эмери поставил машину метров за двести от дома. Он шел без опаски, как человек, который вышел за хлебом или за газетой. На улицах было немало народу. Жара, хоть и не такая жуткая, как в Париже, заставляла людей ловить редкие дуновения ветерка.
На кухне и в гостиной маленького домика горел свет, окна были открыты. Живая изгородь у калитки, длиной метров пять или шесть, несмотря на жару, была в хорошем состоянии, а дерево, на котором когда-то очень давно висели качели, срублено. Эмери соединил в уме все эти картинки; он не решался войти — не из страха, а потому что вдруг задумался, с чем связан этот маскарад. Быстро залез в карман джинсов поискать носовой платок. Если вдруг начнется сильное кровотечение, надо его остановить. Решившись, закурил и оперся о фонарный столб на другой стороне улицы, напротив дома. На лампе, метрах в пятнадцати над головой, сидели десятки мошек, привлеченные желтоватым светом, а иногда Оливье Эмери отгонял комаров, жужжащих возле самого уха.
