– Смотрю, ты оглядываешься. Думаешь, откуда, мол, у мента в отставке такой домина? Видать, хорошо брал, пока служил… Угадал?
Сергей уклончиво пожал плечами.
– Угадал… – Хозяин снова разлил водку. – Взял я, Серега. Не буду врать. Когда с семьей моей случилось, тогда и взял. А надо было раньше. Может, тогда Танюша с Юлечкой живы бы остались. – Он резко опрокинул рюмку в рот, не морщась, проглотил, захрустел капустой. – История эта давняя. С девяностых тянулась. Ну ты еще тогда малой был, откуда тебе знать… А я уже служил…
Он говорил тяжело, рублеными фразами, натужно выталкивая слова, словно преодолевая в себе какой-то барьер. Сергей молчал, боясь сбить его с мысли.
– Первую жертву хорошо помню. Поздней осенью дело было. В Покровском парке нашли парня. Обескровленный. Пацан совсем, лет шестнадцати. По осмотру места происшествия видно было: гоняли мальчишку, прежде чем убить. Кусты поломаны, следы на земле. Ну завели дело. Не нашли никого, конечно. Пацан нормальный был, из обычной семьи. Вечером ушел к приятелю и не вернулся. Родители под утро всполошились. Они его и нашли…
Харитонов вытащил из кармана пачку «Мальборо», протянул Сергею. Тот покачал головой.
– Не куришь? Молодец. А я подымлю. Мне себя уже беречь не для кого… – И, жадно затянувшись, продолжил: – Через месяц та же картина. Только в другом парке. Женщина лет тридцати. Красивая. И снова: следы каблуков на земле, разорванная одежда – сквозь кусты продиралась. Опять обескровленная. Потом еще, еще… В разных районах. Женщины, подростки, дети… И главное, не наркоманы, не алкаши, не бомжи какие-нибудь. И раз в месяц, как по расписанию.
Николай Григорьевич замолчал, с силой вдавил окурок в пепельницу.
– Дела объединили? – спросил Сергей.
– Да куда там! Кому оно надо было? Девяностые, мать их… Бандитские разборки, передел территории и бизнеса. Предпринимателей отстреливают, депутатов отстреливают, бандитов отстреливают. Прокуроров с ментами – и тех отстреливают. И никто никого поймать не может, да и не хочет. И потом, ни одному отделу не надо было такого счастья: несколько десятков трупов на себя повесить. В общем, глухари и висяки.
– Следствие по некоторым из них вы вели?
– Я, – поморщился Харитонов. – Меня даже на ковер не таскали: всем плевать было. Ну а потом вдруг комиссия из Москвы, начальство клич кинуло: повысить раскрываемость, особенно по тяжким. Тут новое убийство, опять в Покровском парке. Девушка. И что ты думаешь: быстренько нашли преступника. Спал тут же неподалеку на лавочке. Обычный парень вроде. Возвращался с гулянки, перебрал и прилег. На него все и решили повесить. А парень в несознанку. Не убивал, мол, и все тут. Рыдает, клянется… На допросе рассказал: видел, как за той девчонкой женщина по парку гонялась. Красивая, говорит, как в кино. А когда девушку поймала, враз в зверя перекинулась и стала кровь у нее из шеи пить.
– Поверили? – усмехнулся Сергей.
– Да кто ж в такое поверит? Отправили на психиатрическую. Признали вменяемым. А потом он вдруг показания изменил, во всем признался – мол, убивать люблю, и баста. Только все это было шито белыми нитками. На следственных экспериментах ничего толком не пояснил, в показаниях путался. Не верил я, что он убийца. И глаза у него были такие… испуганные, жалобные, как будто защиты просил, но не надеялся. Все молился в КПЗ. Ни разу не перекрестившись…
– Знакомо, – процедил Сергей, вспоминая бомжа. – До суда хоть дожил?
– Нет. Ночью в КПЗ откусил себе язык и собственной кровью захлебнулся.
– Убийства не прекратились. – Сергей не спрашивал, скорее, утверждал.
Однако услышал не то, что ожидал.
– Прекратились, – протянул Николай Григорьевич. – И я начал думать, что ошибся, что парень этот и был маньяком. Хрен их разберет, психов! Только вот взгляд его загнанный мне иногда вспоминался.
Он потянул сигарету из пачки. Молчал, сосредоточенно курил.
– Что было потом? – поторопил Сергей.
– Через год все сначала. Точно такие же убийства. Каждый месяц. И опять нашли крайнего, мля. Наркомана какого-то. Но тут я уже начал копать по-серьезному. Настоял на повторной экспертизе тела, обшаривал парки, говорил с молодежью, которая там отдыхает. Свидетелей искал. И вроде бы ничего не нарыл, но начальству моя деятельность не понравилась. Меня раз предупредили, два. А потом…
Харитонов взял пустую рюмку, повертел в пальцах, отставил. Достал с полки стакан. Налил полный. Выдохнул, выпил в несколько глотков, запрокинув голову. Кадык на толстой шее болезненно дернулся.
– До сих пор не знаю, наказали меня за любопытство или это был просто случайный охотник. Задержался на службе допоздна. Пришел домой, а они там… в прихожей… Жена и дочка. У обеих горло разорвано.
Николай Григорьевич тяжело поднялся, опираясь ладонями на стол. Пошатнулся.
– Я в порядке, – остановил Сергея, попытавшегося помочь. – Сейчас приду.
Он вышел из кухни и вскоре вернулся с ружьем и охотничьей сумкой через плечо.
– Пошли, покажу кое-что.
В подвале было чисто и сухо. Щелкнул выключатель. Голубоватый холодный свет прильнул к шероховатым стенам, убил тени в углах, сделал лица мертвенными, выхолостил цвета, уравнивая их с серостью подвала. Сергей огляделся: похоже на образцовую тюрьму – прямой короткий коридор, несколько гладких металлических дверей. Харитонов подошел к одной из них, сунул ключ в замок. Коротко спросил:
– Готов? – и распахнул дверь.
Волна зловония ударила в лицо, заставила задержать дыхание. Пахло сыростью и падалью. Взгляду Сергея открылось маленькое помещение – не комната и не камера даже, а так, глухая коробка два на два метра, отгороженная новенькой блестящей решеткой. В углу этого каменного колодца, скорчившись и закрыв ладонью лицо, прямо на полу сидел человек. Голый по пояс и босой, он сотрясался в мелкой дрожи. В глаза бросалась его болезненная худоба: тонкие, почти прозрачные пальцы, острые локти, выпирающие на плечах кости, пергаментная старческая кожа. Длинные волосы свисали вокруг лица грязными сосульками.
«Он точно сошел с ума! – стремительно пронеслось в мозгу. – Человека похитил!»
– Кто это? – спросил Сергей, стараясь не делать резких движений и не сводя взгляда с ружья на плече Харитонова.
Он медленно шагнул в сторону, выжидая удобный момент для нападения. При звуке его голоса обитатель камеры сжался в комочек и жалобно захныкал.
– Спокойно, Серега, – ответил Николай Григорьевич. – Только в драку не кидайся. Не человек это. Вампир. Эй, Гюльчатай! – окликнул он пленника. – Открой личико!
Тот в ужасе затрясся, тихо поскуливая, но руки не опустил.
– Открой рыло, тварь. А то лапу отрублю, – угрожающе проговорил Харитонов. – Вот так… встань, развернись. Покажись нам…
Лицо существа не было человеческим. Вытянутое, со скошенным назад низким лбом и глубоко посаженными глазами, оно походило на звериную морду и напоминало Сергею о тварях, напавших на него на пустыре. Поймав взгляд пленника, он внутренне содрогнулся: в желтых, с вертикальным зрачком глазах горела бешеная ненависть. Существо оскалилось, показывая длинные клыки, оборвало жалкий скулеж. Из пасти его рвалось яростное шипение, зарождавшееся где-то в груди и то и дело срывающееся на вой.
Из истории рода делла Торре
Флоренция, год 1494 от Рождества Христова
Легкий ветерок играл в ветвях цветущих апельсиновых деревьев, подхватывал их тонкий свежий запах, смешивал с тяжелым ароматом роз, вплетал мельчайшие брызги от фонтана и развеивал над увитой плющом беседкой. Мужчины, сидевшие в беседке, обращали мало внимания на красоту и предрассветную свежесть сада. Чернокнижник Руджеро и молодой алхимик Джьякопо Марлиани, недавно обращенный в стрикса, были заняты интересным разговором. Перед каждым стоял золотой кубок, до краев наполненный кровью. С удовольствием прихлебывая свежий напиток, Руджеро рассказывал новичку об истории рода. Джьякопо, любознательный, как все ученые, задавал огромное количество вопросов.
– Больше трех веков в скитаниях… На что же вы жили?
– О, изгнание главы клана не отразилось на богатстве делла Торре, – пояснил чернокнижник. – Купцы продолжали торговать, ремесленные мастерские и плодородные земли давали постоянный доход.
– Но ведь все это было куплено на имя других людей?
– Стриксов, – поправил Руджеро. – Да. И ни один из них не предал господина. Это было бы… весьма опрометчиво с их стороны.
– И по каким же землям путешествовал синьор? – поинтересовался алхимик.
– По разным… – Чернокнижник задумчиво теребил в пальцах цветок апельсинового дерева. – Воевал. Даже участвовал в Четвертом крестовом походе. Вместе с крестоносцами мы брали Константинополь, грабили соборы схизматиков, стояли у истоков Латинской империи.
– Ты тоже был там?
Руджеро лишь мечтательно улыбнулся:
