угадывался над темнеющим мениском моря. Ночь была теплой, и они оставили дверь на балкон распахнутой. Артур спал, как всегда, ничком, уткнувшись носом ей в плечо. Его правая рука так уютно обнимала ее, что Минни блаженно вздохнула. Только подумать, ведь всего навсего они женаты две недели, и знакомы всего три, а роднее, ближе этого человека нет никого на всем белом свете. Минни почувствовала укол совести. Двадцать пять лет она прожила с лелеявшими ее родителями, и вот те на — вся их любовь и забота, вроде бы и не в счет! Нет, конечно же она продолжала их любить, но центр ее жизни, ее «мы», ее семья теперь мирно сопел у нее под ухом. Любовь к мужу горячей волной заполнила ее грудь. Минни снова блаженно вздохнула и потянулась от ощущения полного, совершенного счастья.
И тут ее взгляд упал на чуть светлеющий проем балкона, на море, притаившееся снаружи.
Через две недели он уплывет, покинет ее на целых шесть месяцев.
Почему, почему никто не предупредил ее, что она так прирастет к нему?! Почему говорили о чем угодно — симфонии, страхе, боли, стыде, восторге, но только не о той всепоглощающей близости, полном единении, которая установилась между ними почти что сразу? Почему не предупредили, что каждое расставание будет рвать по живому, отрывать от себя свою же плоть, самое родное и близкое?!
Минни почувствовала, что проваливается куда-то в бездну, в бездну отчаяния и безысходности. Контраст с недавним ощущенем полного счастья был настолько велик, что она не удержалась и судорожно всхлипнула.
Артур тут же проснулся и с тревогой вопросительно заглянул жене в глаза.
Минни снова виновато всхлипнула:
— Люблю тебя! — и уткнулась носом ему в грудь.
Артур молча обнял ее. Он все понял.
Нежными долгими поцелуями и ласками ему удалось успокоить жену, и Минни, все еще шмыгая носом, уснула у него на груди.
Зато теперь не спал Артур. Его скулы заострились, глаза сузились, как всегда случалось в минуты принятия серьезных решений. Взгляд упал на обложку непрочитанной вечерней газеты, брошенной на пол перед кроватью. В зарождающемся утреннем свете можно было явственно прочитать заголовок на первой странице обложки, напечатанный крупным жирным шрифтом «Правительство предупреждает: вторая англо-бурская война начнется через три месяца».
Тонкая линия губ растянулась в благодарной улыбке: Провидение подсказывало ему решение.
Минни проснулась в полдень и сладко потянулась, но тут же вспомнила о переживаниях прошедшей ночи. Настроение испортилось. Где же Артур? Его не было рядом с ней в постели, хотя он заботливо оставил для нее поднос с едой и кофе. Не было его ни в ванной, ни в гостинной комнате. Сердце у Минни забилось в панике. Она заметалась по аппартаментам и уже собралась было позвонить в колокольчик портье, как взгляд ее упал на записку, оставленную на подносе с завтраком, которую она в волнении не заметила.
Крупным красивым почерком Артура было написано:
«Любимая, я уехал с утренним поездом в адмиралтейство по срочному делу. Не хотел тебя будить. Не скучай, милый Помпончик! Вернусь к вечеру. Твой Ушастик».
Минни подняла с пола вчерашнюю газету и ахнула.
Глава 12. Параллельные миры
Кто-то ласково гладил ее по плечу, и Минни медленно приходила в себя. Она и не заметила, как уснула на широкой осиротевшей постели. Когда же это было? Встревоженная внезапным отъездом мужа, обеспокоенная смутными подозрениями, Минни, как неприкаянная, долго бродила по комнатам. Решив, что время пройдет быстрее снаружи, она предприняла было короткую прогулку по набережной, но ей стало так неуютно, так одиноко, что она почти бегом вернулась в гостиницу. Бродить одной по тем же улицам, по которым они только что гуляли вместе, казалось чуть ли не кощунством. Есть совсем не хотелось, газету с тревожными заголовками она в отчаянии отшвырнула. Покопавшись в чемодане, Минни достала томик Диккенса, чтобы хоть как то убить время, и обнаружила на дне видавшего виды плюшевого медвежонка. Она и забыла, что взяла с собой в свадебное путешествие любимую игрушку! Медвежонка тоже звали Ушастиком, и Минни залилась горячими слезами. Наконец, утомившись от переживаний, она забралась на постель, укрывшись тонким покрывалом. Читать расхотелось, и, крепко прижав к груди медвежонка, Минни забылась тревожным сном.
С трудом разлепив припухшие от слез веки, Минни увидела склонившееся над ней улыбающееся лицо Артура. Вскрикнув от радости, она порывисто обняла мужа, и выронила медвежонка.
— Так-так! — с нарочитым негодованием проговорил Артур. — Стоило мужу отлучиться на день, как его место уже занято! — Приподняв несколько облезлого медвежонка за ухо, он критически покрутил его в воздухе. — Неказист соперник, однако! Я так понимаю, что это и есть мой тезка?
— Отдай! — Минни выхватила у него медвежонка и снова прижала его к груди, надув губы. — Да, это мой старый Ушастик. Уж он то не сбегает от меня ни свет ни заря и не бросает одну, не предупредив и не посоветовавшись! — и она уткнулась носом в любимую игрушку.
Проем открытого балкона темнел сизым небом. Скорее всего, она проспала несколько часов. И, словно в ответ на ее мысли, часы на городской ратуши пробили восемь раз.
— Признавайся! Признавайся, что ты натворил! — и Минни указала на брошенную на пол взъерошенную вчерашнюю газету.
Тяжело вздохнув, Артур молча присел рядом с ней на кровать, собираясь с мыслями. На письменном столе лежала темно-бордовая папка с его рабочими документами. Минни только сейчас обнаружила, как осунулось его лицо, тусклый свет электрической лампы подчеркивал нахмуренную складку бровей. Сердце у нее сжалось.
Отложив медвежонка в сторону, Минни нежно обняла мужа и, положив голову ему на грудь, и прошептала уже совсем другим тоном:
— Расскажи, милый. Скажи мне все, как есть. Я пойму, мы справимся вместе.
Артур взял ее лицо в ладони, нежно провел по волосам. Его глаза сияли благодарностью, тревожная складка разгладилась. Глубоко вздохнув, он проговорил виновато:
— Не могу, не могу с тобой расстаться так скоро!
Минни потерлась носом о его щеку.
— Я тоже, — еле слышно прошептала она.
Артур еще крепче прижал ее к себе.
