Прямо напротив окна, на одном из балконов, опоясывавших фасад дворца, в котором поселилась после свадьбы Беатрис, Мария Эмилия увидела то, что стало причиной этого шума.
Альваро, подойдя к Марии Эмилии и встав с ней рядом, накинул ей на плечи простыню и обнял ее, словно пытался защитить от жуткой сцены, виновником которой, казалось, мог быть сам дьявол.
— Боже милосердный! Это же герцог де Льянес…
Мария Эмилия с трудом оторвала взгляд от полуголого тела, распятого на кованых железных прутьях балконной решетки, и, представив себе, что подобная участь могла постигнуть и Беатрис, рухнула без сознания на пол.
И было из-за чего: кишки старого герцога свешивались до его колен, вывалившись из огромной треугольной раны в животе.
— Обрежьте веревки, которыми он привязан к балкону, и затем осторожно затащите его внутрь! Я не могу допустить, чтобы он оставался здесь, под взглядами зевак.
Алькальд Тревелес давал распоряжения своим подчиненным, находясь в главной спальне резиденции герцога. Стоявший рядом с ним де Сомодевилья не мог скрыть замешательства, которое охватило его при виде такого варварства, совершенного в отношении одного из его самых преданных сторонников — дона Карлоса Урбиона, герцога де Льянеса, — причем всего лишь через неделю после его свадьбы. К счастью, убийца ограничился расправой над герцогом и оставил в живых его супругу Беатрис. Ее он просто отволок в соседнюю комнату, так сильно ударив по голове, что она долгое время находилась без сознания.
Тревелес и де Сомодевилья только что приехали из дворца Буэн-Ретиро после срочной встречи, на которой настоял Тревелес. Она была посвящена неожиданно возникшему предположению о возможной причастности цыган к трагическим событиям, происшедшим во дворце Монклоа.
Резиденция герцога де Льянеса
Мадрид. 1751 год
22 августа
Однако не успели они обсудить последствия, которые могла иметь эта новая версия, и выработать соответствующий план действий, как им сообщили о новом происшествии, случившемся этой ночью прямо в центре Мадрида.
— События выходят из-под нашего контроля, Тревелес.
Де ла Энсенада прикрыл рот платком, еле сдерживая приступ тошноты.
Четверо стражников внесли изуродованное тело старого герцога в спальню и положили его на пол, на чистую простыню.
Морщась от отвращения, один из них собрал, как мог, вывалившиеся кишки герцога и попытался поместить их обратно в живот.
— Мне необходимо немедленно уйти, чтобы лично сообщить королю об этом происшествии, — заявил де ла Энсенада, — но, как только вы сделаете здесь все необходимое, сразу же приезжайте ко мне, я соберу срочное совещание. С этими безобразиями нужно покончить — и как можно быстрее! — Он в последний раз посмотрел на истерзанный труп герцога. — Должен признать, что, даже если бы я не воспринимал это горе как свое, все равно считал бы, что это не просто преступление, а настоящий кошмар. Да, это самое ужасное преступление из всех, с которыми я сталкивался в своей жизни. Я чувствую себя крайне подавленным.
Тревелес с окаменевшим лицом удрученно рассматривал труп герцога. Его подчиненные молча стояли в ожидании распоряжений, наблюдая за своим начальником в полной уверенности, что он и на этот раз будет действовать умело и решительно. Профессия Тревелеса требовала, чтобы он не терял самообладания в подобных ситуациях, а потому он, как и во всех предыдущих подобных случаях, попытался отмежеваться от жуткой действительности и взглянуть на происшедшее как бы со стороны, не позволяя эмоциям возобладать над разумом.
Он внимательно осмотрел глубокие разрезы, идущие от грудной кости влево и вправо по животу, образуя своего рода треугольник. Основание этого треугольника, имевшее форму дуги, было все еще соединено с животом кожей, а вырезанная выше него плоть вывернута к низу живота. Через образовавшуюся огромную рану были видны желудок и часть печени, а также перепутавшиеся кишки. На теле герцога виднелись синяки и ссадины, которые, несомненно, нанесли ему убийцы.
Тревелес решил, что это убийство наверняка сопровождалось ожесточенной борьбой, а потому не могло быть такого, чтобы никто в доме не слышал шума. Однако допрошенные его подчиненными слуги утверждали обратное. А еще Тревелеса удивило то, что убийца умудрился пробраться в спальню никем не замеченный.
В соседней комнате находилась Беатрис со своей приемной матерью Фаустиной, которая, едва узнав о случившемся, сразу же прибежала сюда из своего — расположенного неподалеку — особняка. Прежде чем пойти непосредственно на место преступления, Тревелес несколько минут поговорил с Беатрис: во-первых, чтобы поинтересоваться, как она себя чувствует, и, во-вторых, чтобы задать ей несколько вопросов по поводу происшедшей трагедии. У бедняжки Беатрис на голове виднелась длинная рана, из которой сочилась кровь. Тем не менее она с удивительным хладнокровием и буквально на одном дыхании рассказала Тревелесу обо всем, что смогла вспомнить.
— Сегодня ночью я проснулась оттого, что почувствовала, как кто-то навалился на меня. Однако я так и не успела ничего увидеть. Нападавший — я понятия не имею, кто это был, — накрыл меня одеялом и ударил чем-то тяжелым по голове, отчего я надолго потеряла сознание. Когда я очнулась — уже на рассвете, — то увидела, что лежу на полу в другой комнате. Я вспомнила о том, что произошло ночью, и сразу же бегом бросилась в спальню. Там я увидела на балконе своего мужа, которого кто-то убил изуверским способом. Тогда я стала изо всех сил кричать, пока не прибежали слуги и не увели меня оттуда.
Когда Тревелес чуть позже ощупывал веревку, которой убитый герцог был привязан к решетке балкона, у него в голове настойчиво звучали слова Беатрис. Она сказала, обращаясь одновременно и ко всем, и ни к кому, прежде чем ее увели подальше от места преступления: «Ну почему на меня все время обрушиваются несчастья?»
Понимая, что Беатрис и в самом деле было из-за чего отчаиваться, Тревелес стал размышлять над мотивами, которые могли побудить убийцу выставить труп герцога на всеобщее обозрение. Глубоко задумавшись, он рассеянно посмотрел через дорогу — и вдруг увидел Марию Эмилию. Она мелькнула перед его взором всего лишь на миг, а затем исчезла за шторой. Хотя Хоакин и знал, что она живет в особняке, расположенном на противоположной стороне улицы, он даже и не подозревал, насколько близко находятся друг от друга окна спален Беатрис и Марии Эмилии. Удивившись тому, что Мария Эмилия, которую связывали с Беатрис и Фаустиной самые теплые дружеские чувства, до сих пор еще сюда не прибежала, Тревелес решил зайти к ней, как только закончит осмотр места происшествия.
Вернувшись в спальню, он сосредоточил свое внимание на трупе герцога, размышляя над странным совпадением: и на теле герцога, и на теле убитого иезуита Кастро были раны в виде треугольника. Конечно, трудно было связать это последнее преступление со взрывами во дворце герцога де Уэскара, прежде всего в силу их разной значимости и масштаба, а вот с убийством главы иезуитов это преступление явно перекликалось — использовался один и тот же символ, хотя и было вроде бы незначительное отличие, заставившее Тревелеса задуматься: у герцога основание треугольной раны не было ровным, как у Кастро, а представляло собой почти идеальную по форме дугу.
Тревелес стал перебирать в уме жуткие детали преступления, совершенного на берегу реки Мансанарес, и вспомнил о том, что у священника было вырвано сердце. Тогда ему захотелось проверить, а не вырезали ли что-нибудь и у трупа герцога, хотя на первый взгляд он ничего такого не заметил.
Подчиненные Тревелеса с удивлением увидели, как алькальд стал внимательно осматривать едва ли не каждый сантиметр трупа. Они никак не могли понять, зачем он это делает. Тревелес даже начал ковыряться во внутренностях убитого герцога, стараясь восстановить свои не ахти какие знания по анатомии и пытаясь определить, не отсутствует ли какой-либо из внутренних органов. Однако все внутренние органы были вроде бы на месте.
Тревелесу почему-то припомнился его разговор с Марией Эмилией. Тогда они пытались разобраться, какой смысл хотели придать преступники убийству иезуита Кастро. Хоакину было горько вспоминать о Марии Эмилии, особенно в подобной обстановке, но он призадумался над словами, которые она тогда произнесла, рассуждая о том, с какой целью преступники вырвали сердце иезуита.
«Посредством этого треугольника убийцы выразили послание, адресованное ордену иезуитов, и смысл этого послания заключается в их ненависти к ордену, который, как известно, почитает этот символ — символ священного сердца Иисуса».
Хоакин сел в кресло, пытаясь понять, чего же не хватает в этом преступлении, чтобы оно было похоже на убийство Кастро.
