— Маркиз де ла Энсенада сейчас находится у короля, однако королевский исповедник Раваго приказал привести вас к нему в кабинет, как только вы приедете. — Секретарь де ла Энсенады жестом показал Тревелесу следовать за ним в апартаменты королевского исповедника.
Тревелес лихорадочно размышлял над тем, в какой форме ему следует сообщить о недавних новостях и сделанных им, Хоакином, выводах. Ему приходилось учитывать, что его собеседником сейчас будет Раваго, который наверняка предпочтет не отказываться от своих предположений по поводу причастности к расследуемым преступлениям столь ненавистных ему масонов, а не де Сомодевилья, которому Хоакин обычно с большей раскованностью излагал свои умозаключения, какими бы неправдоподобными они на первый взгляд ни казались.
— Мы и впредь будем сталкиваться с все новыми и новыми смертями — до тех пор пока вы не схватите эти проклятых масонов! — заявил Раваго Тревелесу, даже не поздоровавшись.
О том, насколько Раваго был сейчас рассержен, можно было судить по его лицу: он так сильно нахмурился, что казалось, кожа у него на лбу вот-вот лопнет.
Тревелес сел напротив королевского исповедника, ничего не говоря в ответ, и стал ждать, как тот отреагирует на его молчание. Реакция, как он и предполагал, последовала незамедлительно.
— Вам что, нечего даже и сказать?
— Да нет, мне есть что сказать, и даже немало. Вот только не знаю, будет ли вам приятно это услышать.
— Силы небесные! Тревелес, вы и в самом деле думаете, что в моем возрасте еще существует что-то такое, что может меня неприятно поразить?
— А если, к примеру, я вам скажу, что взрывы во дворце герцога де Уэскара могли быть делом рук цыган?
— Это самая настоящая чушь! — Раваго изобразил улыбку, пытаясь скрыть свою растерянность. — И на основании чего у вас вдруг появилась эта невероятная догадка?
— Несколько дней назад, основываясь на полученной мною информации, я оказался в находящейся неподалеку от Мадрида кузнице, где, как выяснилось, жили и работали два брата-цыгана. Они взяли у одного из трактирщиков напрокат повозку и подъехали на ней к дворцу герцога де Уэскара во время бала. Нам не удалось их задержать, потому что они покинули эту кузницу незадолго до нашего приезда, однако я почти уверен в том, что, как только мы их схватим, преступление будет очень быстро раскрыто.
Произнеся эти слова, Тревелес с самодовольным видом посмотрел на королевского исповедника, ожидая увидеть на его лице признание достигнутого им, Тревелесом, успеха.
Раваго почесал голову, молча о чем-то размышляя. Затем он пристально посмотрел прямо в глаза Тревелесу — отчего тому стало не по себе — и, подперев рукой подбородок, устало вздохнул.
— Вам известно, чем занимается граф де Вальмохада? — Раваго заранее знал, что не получит на этот вопрос нужного ему ответа.
— Он генерал королевских войск, — ответил Тревелес, удивленный подобным вопросом, который, как ему казалось, не имел никакого отношения к их разговору.
— А кроме этого?
— Больше мне ничего не известно.
— Это, однако, не дает вам оснований вдаваться в такие абсурдные предположения. Цыгане!.. — Раваго презрительно покачал головой.
— Я не знаю, к чему вы клоните, однако я рассказывал вам не о каких-то там необоснованных предположениях. Мне уже известны имена и фамилии этих цыган и вероятные мотивы совершенных ими действий, кроме того, у меня есть описание их внешности.
— Выкиньте из головы все эти небылицы. Если не сто, то по крайней мере девяносто процентов цыган находятся сейчас на верфях военно-морского флота. Уверяю вас, у цыган нет ни возможности, ни необходимых средств, ни хотя бы достаточного уровня интеллекта для того, чтобы совершить подобные преступления. — Раваго открыл ящик стола и, вытащив оттуда папку для бумаг, положил ее на стол. — Еще раз спрашиваю: у вас есть какие-либо подозрения относительно того, чем еще мог заниматься граф де Вальмохада?
— Я вам уже сказал, что я этого не знаю. — Тревелесу лишь с трудом удавалось выносить унизительное отношение к себе Раваго. — Не знаю я и того, какое отношение может иметь этот человек к самому последнему преступлению — убийству герцога де Льянеса.
— Де Вальмохада вступил в общество масонов и в течение некоторого времени был там нашим соглядатаем! — высокомерно заявил Раваго.
— Я этого не знал.
— Похоже, вы вообще почти ничего не знаете, — насмешливо бросил Раваго, он явно испытывал наслаждение, издеваясь над своим собеседником.
— Попрошу вас избавить меня от этих неприятных упреков, и давайте лучше вернемся к теме нашего разговора.
— Хорошо. Начну с того, что введу вас в курс дела относительно роли де Вальмохады. Лет шесть назад он получил от маркиза де ла Энсенады поручение внедриться в близкие к масонам круги, чтобы затем попросить принять его в одну из масонских лож — а именно в мадридскую, — чтобы впоследствии можно было получить подробную информацию об их деятельности и их целях. Нас еще тогда начало беспокоить то, что масоны проникли в наиболее влиятельную часть высшего мадридского общества, а потому де Сомодевилья и я решили, что настало время внимательно присмотреться к этому тайному обществу и попытаться выяснить, каковы его истинные цели. Нам пришло в голову, что лучше всего было бы внедрить в ряды масонов кого-нибудь из наших людей, и оказалось, что для этой цели у нас есть вполне подходящий человек — граф де Вальмохада. Благодаря высокой должности в армии он должен был заинтересовать масонов, потому что, как мы уже знали, они всячески старались привлечь в свои ряды наиболее влиятельных представителей власти. В общем, приманка сработала. Графа посвятили в первую масонскую степень — ученика — в ложе «Три цветка лилии». Это стало нашим первым успехом, однако, к сожалению, на этом все и закончилось. — Раваго открыл папку, положенную им на стол. — Здесь находится подробный отчет, в котором описана странная церемония посвящения графа в масоны, а также имеются некоторые сведения относительно их символики и различных ритуалов. Нам также удалось узнать имена членов кое-кого из общества масонов — в том числе и вступивших в него влиятельных людей. Однако чего-то большего мы достичь не успели, потому что вскоре это общество было запрещено известным вам королевским указом, собрания масонов — которые они называют заседаниями — уже больше не проводились и больше у нас не было возможности использовать де Вальмохаду в качестве соглядатая. Наша ошибка заключалась в том, что мы слишком поздно внедрили в ряды масонов своего человека. Пытаться задержать выход королевского указа о запрещении масонства мы, конечно же, не стали.
— В общем, вся эта затея с внедрением в масонское общество де Вальмохады мало что дала; — Тревелес не мог упустить возможности уколоть Раваго.
— Не пытайтесь иронизировать — этим вы все равно ничего не добьетесь. Я, между прочим, могу помочь вам в вашем расследовании, если вы захотите принять мою помощь.
Хоакин молча посмотрел на своего собеседника. Хотя Раваго был одним из тех немногочисленных людей, которые могли вывести Тревелеса из себя, алькальд подумал, что Раваго в этом случае, пожалуй, прав.
— Хорошо. Я начну с кое-каких подробностей, относящихся к этому преступлению. Затем, если не возражаете, мы могли бы проанализировать, какие предположения можно сделать, исходя из этих деталей, относительно того, кто мог бы стоять за этим преступлением.
— Вот так-то лучше! — Раваго удовлетворенно хлопнул ладонью по столу.
Хоакин рассказал ему обо всем, что он обнаружил на месте преступления, и о жутких подробностях этого зверства — в частности о том, что герцога распяли на балконе и что в его животе вырезали огромное отверстие в виде треугольника. Затем алькальд, стараясь не хвалить самого себя, рассказал о своей догадке относительно отрезания части половых органов герцога, однако пока не стал излагать свои соображения на этот счет.
— Таким образом, мы снова наталкиваемся на треугольник, который уже видели на трупе Кастро, а также снова удален один из органов, — Раваго замолчал и несколько секунд о чем-то напряженно думал. — Благодаря усилиям де Вальмохады нам известно, что масоны почитают Единого Бога, являющегося первичным по отношению ко всем остальным богам. Они называют этого бога «Великий Архитектор Вселенной» или же «Великий Строитель Вселенной» — сокращенно «В. С. В.» — и изображают его в виде треугольника. Из рассказов графа мы знаем, что у общества масонов есть свое учение, которое преподносится новообращенным в виде символов или посредством аллегорий — которых, по-видимому, у них хоть отбавляй. Для посторонних людей они могут показаться совершенно нелепыми, и, по всей видимости, эти символы и аллегории приобретают определенный смысл только тогда, когда используются в той или иной масонской церемонии.
