вернула лямку на место и мелкими шагами подбежала ко мне.
— Я в чём-то провинилась, Константин Платонович?
— Наоборот, Таня, совсем наоборот.
С Бобровым и Добрятниковыми я уже отпраздновал победу. Тришку, Прошку и остальных дворовых наградил за участие в сражении. С Настасьей Филипповной мы отдельно посидели, душевно поговорив. От подарка ключница принципиально отказалась, сказала, это её работа — поддерживать меня во всём. Осталась без награды одна только Татьяна. А ведь она уложила из «огнебоя» трёх опричников, и это только тех, которых я заметил. И против бастарда она дралась, давая мне возможность прийти в себя. Так что сегодня будет ей маленький сюрприз.
Я взял бутылку шампанского, открыл с громким хлопком и налил в два фужера. Один подал девушке, другой поднял сам.
— За тебя, Таня. Самую лучшую мою помощницу!
Глава 27 — Крукодиловка
Орка потупила взгляд, а по её щекам разлился тёмно-зелёный румянец.
— Константин Платонович, я ничего особенного не сделала.
— Мне виднее. За тебя!
Я стукнул бокалом о бокал, чтобы они звякнули, и пригубил. Танька несколько секунд раздумывала, а потом осторожно отпила глоток.
— Ой, пузырики!
Она хихикнула, стрельнула в меня глазами и осушила бокал до дна. Ох, чудо ты моё деревенское! Пузырики, это же надо додуматься. Ничего, я ещё сделаю из тебя что-нибудь путное. Такую красоту грех зарывать на хозяйственных работах, тем более ум у неё гораздо живей, чем у многих студентов Сорбонны. Знать бы ещё, как именно вывести её «в люди».
На столе у меня была заготовлена жестяная баночка, расписанная цветочным узором. Я протянул её орке.
— Возьми, это тебе.
— Ой, какая красивая! Правда, мне?
— Открой.
Девушка осторожно, будто боясь спугнуть чудо, сдвинула крышку.
— Пахнет! Что это, Константин Платонович?
— Цукаты. Попробуй, не бойся.
Я наблюдал, как она берёт кусочек, нюхает, кладёт в рот. И как по лицу пробегает целая гамма эмоций — от удивления до восхищения. Как она зажмуривается от удовольствия и замирает на секунду от переполняющих чувств.
— Всё мне, да?
Танька прижала коробочку к груди, будто боясь, что я отниму её.
— Тебе, всё до последнего кусочка.
Есть у меня тайный грешок — люблю цукаты до одури. В Париже эта страсть иногда доводила меня до безденежья. Собственно, эту баночку я оттуда и привёз, собираясь растянуть лакомство подольше. Но для Танюшки не жалко, честное слово.
— Ещё шампанского?
— Угу.
Второй бокал она выпила медленно, смакуя напиток.
— А теперь главный подарок. Я хочу дать тебе вольную.
Глаза орки округлились. Мгновение она смотрела на меня ошарашенным взглядом, а потом внезапно бухнулась на колени.
— Константин Платонович, не надо! Пожалуйста!
— Таня, ты чего?
— Не надо мне вольную, Константин Платонович, — затараторила она. — Кто я буду? Служанка незамужняя, да без приданого. Свободная? Так свободны только дворяне, обычные люди, особенно девушки, должны их слушаться. Не нужна мне такая воля, где каждый обидеть может. А так я ваша, — она подчеркнула последнее слово, — вы меня в обиду не дадите. Вон вы за своих крепостных на волков пошли, не оставили. Опричников поубивали. За вами, Константин Платонович, как за каменной стеной. Вашей быть хорошо. Вы будете расти, так и на меня ваша слава упадёт. Вот станете князем, все будут говорить — вон, Танька пошла, самого князя Урусова девка.
— Стоп! — я прервал водопад слов. — Какой князь, Таня? Что ты говоришь?
— Ой, Константин Платонович, станете, обязательно станете. Только князья могут против целой опричной дружины стоять, все это знают.
— Встань. Не люблю, когда на колени бухаются. Значит, не хочешь вольную?
— Не хочу.
— Настаивать не буду. Если передумаешь, приходи — я слова своего не меняю.
Я вздохнул и покачал головой. До чего же странная у неё логика! Не понимаю я такого, честное слово. И ведь она была настолько искренней, даже слёзы в глазах стояли. Может, я не разбираюсь в местных реалиях?
— Константин Платонович, — Танька облизнула губы, — а вы уже спать собирались?
Она игриво повела плечами, скидывая лямки сарафана, и кошкой выскользнула из одежды.
— Я помогу вам раздеться, Константин Платонович, — орка шагнула ко мне с горящими страстью глазами.
Отказываться я не стал.
* * *
Танька сидела рядом со мной на кровати, совершенно не стесняясь наготы. Задумчиво теребила кончик длинной косы и довольно щурилась. Я не торопился отправлять её спать — смотреть на девушку было настоящим удовольствием.
— Константин Платонович…
— Горе ты моё, да зови уже Костей, когда мы наедине.
— Да что вы такое говорите, Константин Платонович?! Не могу я барина по имени кликать. Нехорошо это, неправильно.
Я махнул рукой — спорить с оркой было невозможно. Если упёрлась, то никакими силами не сдвинешь.
— Константин Платонович, можно спросить?
— Да.
— А вы можете меня научить играть в «Смерть пуди… поди…»
— Падишаха?
— Ага! В «Смерть падишаха».
От удивления я приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на Танюху. Орка оказалась полна удивительных сюрпризов.
— Неожиданная просьба. Зачем тебе?
— Я видела, как Настасья Филипповна играла с Василием Фёдоровичем. А она потом говорила, что умная женщина больше нравится мужчинам.
— Что же ты Настасью Филипповну и не попросила научить?
Таня поджала губы.
— Я просила. А она всё «некогда», «потом», «не до этого».
— Уговорила, языкатая. — Мне даже стало интересно, сможет ли орка освоить сложную игру. — Прямо сейчас и начнём. Вон там коробка в шкафу, тащи её сюда.
Я разложил клетчатую доску и принялся расставлять фигуры, называя каждую и объясняя, как она ходит. Двенадцать пешек, башни, рыцари, слоны, маг, шут, визирь и падишах.
— Авалонцы визиря и падишаха называют королевой и королём.
Орка прищурилась, разглядывая доску.
— А как дальше?
Первую партию Таня только слушала мои указания да кивала, передвигая на доске фигуры. Вторую — уже пыталась играть самостоятельно, но часто путалась, смущалась, морщила лоб и зажмуривалась, когда я «съедал» её фигуры. А когда удавалось «съесть» мою, радостно хлопала в ладоши.
Если бы мне кто-нибудь год назад сказал, что я буду сидеть ночью в собственном имении и играть с голой оркой в «Смерть падишаха», — двинул бы ему в челюсть, чтобы не болтал ерунды. А сейчас сижу и ничего.
Пока Таня думала над очередным ходом, смешно наморщив нос, я протянул руку и погладил её обнажённое бедро.
— Константин Платонович, — в голосе орки прозвучала лёгкая обида, — обещали меня учить игре, а сами отвлекаете.
— Всё-всё, — я убрал руку, — думай спокойно.
Во время третьей партии она из принципа не спрашивала у меня советов. Почти не ошибалась и даже пыталась поставить мне «детскую» ловушку. Пожалуй,
