Лена приблизилась к нему еще ближе, так, что Рулон отчетливо почувствовал ее дыхание.
— Какая же она у тебя?
— Это я расскажу тебе, когда мы получше узнаем друг друга, — сказал он.
— Как это получше? — заинтригованно спросила девушка. Ее глаза за- сверкали.
— Я считаю, что человек тогда знает другого, когда ему понятен его духовный мир, его наклонности и стремления, — сказал Рулон.
— А-а, — разочарованно протянула она.
Повеяло холодком. Лена резко поднялась и с какой-то наигранной непринужденностью подошла к шкафу с книгами, без всякого интереса взяла том Гурджиева и стала торопливо листать страницы. Рулон явно почувствовал в ней недовольство и даже обиду.
— А что же ты понимаешь под Знани- ем? — доброжелательно посмотрев на нее, спросил он.
Лена смущенно опустила голову вниз. Рулону очень хотелось ей рассказать, что мать — единственный хуевый философ, который с детства завнушал ее и сделал дурой.
«Ведь кем бы ни был человек: фашистом, коммунистом, мусульманином или христианином, он, прежде всего, маминист, последователь предрассудков своей умственно отсталой мамы. И именно ее недалекие взгляды и психопатичные реакции являются основой его мировоззрения и поведения, а все остальное занимает в нем лишь небольшое место, — подумал Рул, но ничего не сказал Лене».
Он понимал, что это еще рано, и решил заняться с ней тем, чего она ждала от него, — тантрой, испробовать свою способность. Где-то в глубине Рулон осознавал, что это — оправдание похоти. Где-то в глубине он понимал, что видит сейчас в ней самку и гормон начинает управлять им. Но ум продолжал оправдывать действие гормона йогической практикой.
Рулон подошел к ней, обнял и начал мацать. Приблизившись губами к ее уху, он шептал какую-то ерунду о том, что она давно ему уже нравится, о том, что в ней есть нечто особенное и она не такая, как все. В общем, это были банальные слова, произносимые всеми в подобных ситуациях. Рулон хорошо знал основное правило ебни о том, что сначала нужно выебать мозги, а потом уже и тело. Для Лены же, конечно, эти слова были «самыми главными».
Лена размякла и стала податливой. Тоже обняла его и что-то бессвязно лопотала о любви.
«Слова «я тебя люблю» — это нелепый код для честных и безотказных девочек-давалок, — подумал Рулон, — которых так запрограммировала мамочка».
Они приблизились к дивану и, продолжая одаривать друг друга ласками и поцелуями, неуклюже легли на него.
Рулон стал раздевать Лену. Скоро они занялись сексом. Рулон стремился сдерживаться изо всех сил. Усилие было настолько сильным, что от напряжения на шее выступили прожилки. Кое-как у него получилось сдержаться, но тантра с Леной не шла ни в какое сравнение с тем, как это было с Мэри. Ведь сексу Лену не научила ее любимая мамочка, а это очень важная сторона жизни и искусству совокупления нужно учиться несколько лет. Из-за половой безграммотности в жизни людей возникает много страданий.
Разочарованный, Рулон стал говорить, как ему с ней хорошо. Конечно, у него получилось далеко не искренне, но возбужденная и счастливая Лена этого не замечала.
Вдруг кто-то позвонил в дверь. Рулон сидел на диване, слегка напрягшись. Какое-то странное предчувствие беспокоило его.
— Почему ты не подходишь? — наивно спросила Лена, широко раскрыв глаза. Она подошла к зеркалу и стала поправлять прическу. Помада была размазана, пришлось стереть ее носовым платком.
— Чтобы нам не мешали, — неуверенно ответил Рулон.
Тут снова позвонили, но уже как-то по-особенному. Рулон подошел, но никто ему не ответил. Теперь его беспокойство стало настолько сильным, что Лена просто не могла этого не заметить.
— Кто же это? — спросила она.
— Не знаю, мне не ответили, — сказал Рулон с какой-то неестественной безразличностью, отмахнувшись рукой.
— Но ведь ты тоже молчал. Ты что-то скрываешь от меня? — недоверчиво спросила она.
Подобная настойчивость вызвала в Рулоне раздражение, и он неосторожно обронил:
— Лена, разве ты рассказываешь свои тайны малознакомым людям?
— Ты не доверяешь мне? — в ее голосе прозвучала обида.
Рулон сразу взял под контроль свое состояние, он привлек Лену к себе и ласково глядел в ее большие и глупые глаза:
— Если бы я тебе не доверял, то никогда не пригласил бы тебя к себе.
Она сразу успокоилась и прижалась к нему, мгновенно вспыхнув какими-то сентиментальными переживаниями и мечтами. Эти мечты окутывали ее густым туманом, словно она в другом мире. И вот она уже сидит в объятиях не какого-то Рулона, а голубого принца.
«Как в сказке», — подумала она и еще крепче прижалась к нему, все больше уходя в сон. Внезапно резкий звук прервал ее приятные и опасные грезы — это был стук в дверь. Лена резко подскочила. В дверь кто-то громко постучал.
— Кто это? — испуганно прошептала она.
Грохот в дверь неумолимо нарастал. Вместе с ним нарастал и страх Рулона. Изо всех сил стараясь обрести самообладание, Рулон направился к двери.
— Может быть, мать? — растерянно прошептал Рулон, стараясь успокоить себя.
Но его предчувствие оказалось вер- ным. На пороге появилась Марианна. Словно сверкающий метеор, ворвалась она в квартиру, наполняя ее энергией своих бурных эмоций. Ее внезапный приход вызвал в Рулоне гамму самых противоречивых чувств.
— Да я вижу, ты не один, мой милый, — сказала она, входя без приглашения в комнату. — Верно все твари здесь забыли про меня. Это кто здесь сидит? — небрежно указала ревнивица на испуганную Лену.
Несколько ошарашенный Рулон встал у стенки, словно пытаясь спря- таться от правосудия, коим являлась Марианна.
— Э-тт-о Ле-на, — заикаясь пролепетал он, покраснев от неудобства.
Лена удивленно глядела на Рулона, уже не узнавая в нем того романтического принца, образ которого был ей так дорог. Тем временем Марианна продолжала.
Она быстро сняла с себя черную меховую накидку и, оставшись в сверкающем золотистом топике, резким движением закинула ее на спинку кресла.
— Да, я припоминаю, что эту дуру когда-то видела в школе, — развязно произнесла Марианна. — Эй, ты, мразь! — грубо обратилась она к бедняжке. — Если я еще раз тебя увижу с моим чуваком, то от твоей грязной рожи останется кровавый отпечаток. Поняла, болотная крыса? А теперь ша отсюда!
Испепеляя взглядом свою соперницу, Марианна указала ей на дверь. Красная, вся в слезах и в соплях, так низко оскорбленная девочка выбежала из квартиры, бросив на Рулона мстительный взгляд. Она надеялась на его защиту, но он был не в силах что-либо сделать. Демоническая сила Марианны подавила все его джентльменство.
Марианна устало села в кресло, облокотившись на руку, и закинула нога на ногу. Рулон закрыл дверь и осторожно вошел в комнату. Она молчала, внося напряжение в обстановку. Он ощущал, как исходящая от нее энергия вносит смятение в его сердце.
— Так вот на кого ты меня променял, щенок? — по-змеиному прошипела она, не поднимая глаз.
Рулон стоял перед ней, как солдат перед генералом.
— Мы только поболтали. Ничего не было, — сказал он.
В нем еще была надежда на возможность оправдаться. Но Марианну невозможно было обмануть. Ее бездонные глаза пронзали Рулона насквозь, читая мысли, чувства и эмоции, словно в открытой книге. Марианна кинула на него испепеляющий взгляд.
— Молчи, предатель! — жестко произнесла она. — Ты, наверное, забыл мой гнев, но я напомню тебе.
Она резко поднялась и плавно, как дикая кошка, направилась к Рулону. Ее глаза метали молнии, голос был подобен раскатам грома. Рулон был готов на все, лишь бы избежать этого гнева.
— Нет-нет, не надо, — раздался чадовский лепет в ответ. — Прости меня, я больше не буду.
— Я предупреждала тебя, но ты не внял мне, — продолжала Марианна.
— она сама мне навязалась, — оправдывался Рулон.
— Ты до глубины души оскорбил меня. С кем же ты связался! Что нашел в ней?
Теперь в ее голосе звучали больше вопросительные, чем обвинительные нотки. Библейский принцип, изреченный Христом, «Приниженный да возвышен будет» сработал безотказно. Марианна начала успокаиваться. Упав на колени, Рулон порывался обнять ее, но она оттолкнула его ногой.
— Уйди, ты противен, — вставая, воскликнула она.
— Но ведь ты тоже изменяешь мне, — обиженно сказал Рулон.
Он с обреченным видом сел на пол и, положив руки на колени, опустил голову. После продолжительного молчания он услышал ее голос:
— Я всегда остаюсь преданной только Богу. Я так веду себя не потому, что мне это нравится, а чтобы заработать. Я делаю на этом деньги. А эта стерва скорее бы взяла, чем чем-то пожертвовала.
— Но она была добра ко мне, — Рулон все еще делал слабые попытки, чтобы оправдаться, хотя уже понял, что Марианна, как всегда, во всем права.
