Однако, с гравитационным передатчиком, встроенным в «Марк-23», потребовалось только четыре секунды.
На дисплее перед Аденауэр вдруг появилась картинка с иконками кораблей, когда первая подвеска «Аполлона» честно доложила, что могла видеть теперь, когда ее глаза были открыты. Световые коды трех враждебных супердредноутов, под прикрытием трех легких крейсеров и квартета эсминцев, зажглись четко и ясно, и на мгновение тактический офицер замер. Она просто сидела, глядя на экран, и ее лицо ничего не выражало. Но Мишель лучше узнала Аденауэр, особенно за последние шесть дней. Она знала, командир действовал почти на автомате. Она даже не смотрела на экран. Она просто впитывала его. А потом, вдруг, ее руки ожили на пульте.
Ракеты в атакующем залпе были предварительно загружены десятками профилей возможного нападения. Теперь летающие пальцы Аденауэр передали серию команд, которые выбрали из меню предварительно запрограммированные варианты. Одна команда определяла супердредноуты как цели ударных ракет. Другая передала «Зуделкам» и «Зубам Дракона», находящимся в залпе, когда и в какой последовательности включить их системы РЭБ. Третья сказала ударным ракетам, когда включать их заключительные стадии двигателя и какой профиль проникновения принять, когда они пройдут противоракетную оборону вражеских сил. И четвертая сказала «Марк-23-E», когда и как они должны поступать и реструктурировать ее команды, если враг внезапно сделает что-то вне параметров выбранных моделей нападения.
Ввод этих команд, занял двадцать пять секунд, за которые атакующие ракеты пролетели еще 3,451,000 километров. Потребовалось не менее четырех секунд чтобы ее команды добрались от «Артемиды» до «Аполлона». Прошло еще двенадцать секунд, пока ее указания прошли тройную проверку и подтвердились у ИИ «Аполлона», и защита на атакующих ракетах отключилась. Спустя сорок пять секунд после первого запуска ракет, они сняли маскировку, включили свои датчики, посмотрели вперед и увидел свои цели в двух с четвертью миллионах километров впереди. Они были в 4.4 световых минутах от Артемиды . . . но их целеуказания устарели на шестьдесят секунд, и компьютеры, которые доработали и проанализировали доклады от первого залпа «Аполлона», хотя они и не были компьютерами супердредноутов, были способны на это.
У контроля за огнем атакуемых целей было довольно неточное представление о том, где искать атакующие ракеты прежде, чем их двигатели третьей ступени внезапно включатся. Они все еще были очень далеко, когда завершили баллистический этап своего полета, и бортовым датчикам защитников не удалось полностью локализовать их. Атакуемые корабли имели достаточно времени, чтобы предсказать их положение, ошибившись в пределах всего нескольких процентов, но на тех скоростях, и на таком огромном «поле боя» даже крошечные неопределенности сделали точное наведение невозможным. А точное наведение было именно тем, в чем нуждались противоракеты, чтобы поразить атакующую ракету на большом расстоянии.
Обороняющиеся четко увидели «Марк-23», только когда атака ракет была на последних стадиях, но было уже слишком поздно. Не было времени для запуска противоракет, и даже противоракетная оборона ближнего радиуса не успевала захватить цели. Хуже того, РЭБ платформы, поддерживающие атаку, заработали в самый неподходящий для защитников момент. Слабые датчики противоракет были полностью дезориентированы, и у офицеров противоракетной обороны не было времени для анализа Мантикорских РЭБ-моделей. Кластеры противоракетной обороны отчаянно сверкали в последней попытке остановить МДР, мчащиеся на супердредноуты, но ракет было слишком много, они приближались слишком быстро, и баллистический подход отнял у защитников слишком много времени на слежение. Многие «Марк-23» были уничтожены на подлете, но не достаточно.
Изображение на планшете Аденауэр внезапно застыло, когда ракеты врезавшись в свои цели, были сбиты защитой или самоликвидировались в конце своего запрограммированного пути. На мгновение или два, картинка замерла. Но потом она резко вернулась к жизни еще раз. Так же как единственный модуль предшествовал волне нападения, еще один модуль следовал за ней по пятам. Он отбросил маскировку в тот же момент, когда ракеты нападения выполнили свои финальные забеги, и лицо Мишель выражало нечто очень похожее на недоверие, даже сейчас, когда результаты первоначального удара достигли Артемиды меньше, чем за пять секунд.
Один из супердредноутов был поврежден. Его клин был опущен, он терял атмосферу и ронял обломки, и было видно как разлетались спасательные капсулы его экипажа. Второй супердредноут тоже попал в серьезные неприятности. По его импеллерной сигнатуре были видны существенные повреждения переднего кольца, и его эмиссия показала серьезный ущерб активных датчиков, необходимых для эффективной противоракетной обороны. Третий супердредноут, казалось бы, был поврежден легче, но даже у него были доказательства значительного ущерба, и вторая, не менее массированная атакующая волна уже падала на него сверху вниз.
Бог Мой, подумала Мишель. Бог Мой, это действительно работает. Это не только работает, но я готова поспорить, что мы еще только начали понимать, что это означает. Хэмпхилл мне сказала, что наши возможности увеличатся, и, о Боже, она была права!
Она смотрела, как второй залп направляется к своим целям, и хотя это была лишь имитация, она задрожала при мысли, что было бы интересно знать, какая волна разрушения идет.
Господи, подумала она, если бы Хэвен знал об этом, они бы попросили мирный договор!
Она вспомнила, что Белая Гавань сказал после операции «Лютик», наступления которое поставило Народную Республику Оскара Сен-Жюст на колени. «Это заставило чувствовать себя . . . грязным. Как будто я топил цыплят», сказал он, и в первый раз, она полностью поняла, что он имел в виду.
ГЛАВА 14
Аугустус Хумало оказался более седым, чем помнила Мишель.
Он приходился ей каким-то дальним родственником, хотя у неё были довольно смутные догадки о том, как и через кого конкретно они были связаны, да и встречалась она с ним лишь несколько раз мимоходом. Однако сегодня ей впервые представилась возможность действительно поговорить с ним; и когда, она, следуя за начальником штаба Хумало, Лореттой Шоуп, оказалась в его кабинете на борту КЕВ «Геркулес», Мишель взглянула в его глаза, пытаясь отыскать в них свидетельство того морального мужества, которое потребовалось ему, когда он поддержал бомбардировку Айварса Терехова.
Она ничего такого не увидела. Что, возможно, и не было удивительным. Она неоднократно убеждалась, что те, кто выглядел, словно настоящие воины, частенько оказывались кем-то вроде Элвиса Сантино или Павла Юнга, тогда как менее многообещающие с виду люди часто демонстрировали стальную силу духа.
Интересно, я так уставилась на него потому, что раньше всегда не обращала внимания?
– Вице-адмирал Золотой Пик, сэр, – спокойно представила её Шоуп
– Добро пожаловать на Шпиндель, миледи, – Хумало протянул ей свою огромную, сильную руку, и Мишель крепко её пожала. Командир станции Талботт был крупным мужчиной, с мощными плечами и начинающим полнеть торсом. Его кожа была значительно более светлой, чем у самой Мишель – в действительности, почти такой же светлой, как у королевы – но невозможно было ошибиться в винтоновском происхождении его подбородка. Мишель была в этом уверена, поскольку у неё самой подбородок также был винтоновским, но к счастью, более изящной его версией.
– Спасибо, сэр, – ответила она, отпустив его руку и указывая на двух офицеров, сопровождавших её. – Капитан Армстронг, мой флаг-капитан, сэр. И лейтенант Арчер, мой адъютант.
– Капитан, – сказал Хумало, поворачиваясь к Армстронгу и протягивая ему руку, а затем кивая Жевре Арчеру. – Лейтенант.
– Адмирал, – Армстронг пожал протянутую руку, а Арчер, в свою очередь, ответно кивнул.
– Пожалуйста, – Хумало, садясь, указал на кресла, расставленные в комфортный и удобный круг напротив его стола, – прошу садиться. Я уверен, нам многое следует обсудить.
Что, подумала Мишель, усаживаясь в одно из указанных кресел, было, несомненно, одним из самых больших преуменьшений, которое она в последнее время слышала.
Арчер подождал, пока все вышестоящие офицеры усядутся, после чего отыскал кресло и для себя, а Мишель, увидев краем глаза, что её адъютант взялся за свой планшет и взглянул на Шоуп, приподняв бровь. Начальник штаба разрешающе кивнула, и Арчер раскрыл планшет и настроил его на запись.
– Сегодня вечером мы приглашены на ужин к баронессе Медузе и мистеру Ван Дорту, миледи, – произнес Хумало. – У меня нет ни малейшего сомнения, что она и мистер О'Шонесси – и коммандер Чандлер, мой офицер разведки – столь же страстно, как и я сам, желают услышать всё, что вы сможете нам рассказать о ситуации дома и об этом планируемой встрече вверхах между Её Величеством и Причарт. Я также уверен, что баронесса и мистер О'Шонесси проведут для вас самый детальный инструктаж относительно политической стороны событий, происходящих здесь, в Скоплении. Точнее говоря, в Секторе.
