– Там был не только ты, – вспомнила я. – Ещё Надин… Филипп… и Ормонд.
– Филипп тоже знает. Насчёт Ормонда не скажу.
Нормально, млин. Мои сочетаемые уже порядка месяца знают, кто я на самом деле, и молчат. И я молчу, потому что не могу решить, надо ли в подобном признаваться, или ну его от греха подальше.
– А Виргил не знает, – я не спрашивала – констатировала.
– Я ему точно не говорил.
– Сколь погляжу, твоих так называемых сочетаемых мало заботит твоё истинное происхождение, – вмешался Александр. Вероятно, надоело слушать, как мы между собой болтаем, о нём позабыв.
– А должно? – удивился Люсьен.
– Меня бы заботило, окажись вдруг моя адара чужой тенью, захватившей тело, ей не принадлежащее. Впрочем, лишь на одного сочетаемого указало око… так чего ещё хотеть от сброда, собранного не пойми как, не пойми по чьей воле?
– Нам и без рекомендаций ока неплохо, – возразила я. – И собрались мы по собственной воле, а не потому что волшебное зеркало решило вместо чёткого изображения тест Роршиха выкатить.
– И что ты здесь делаешь? – Александр свободной рукой обвёл пространство вокруг. – Учишься заниматься тем же, чем занимается твой вольнонаёмный сброд? Он мелкий воришка, – ствол небрежно – и опасно – дёрнулся в сторону Люсьена. – Виргил Ворон ловкач и аферист, каких поискать…
А о Виргиле он откуда знает? Не в смысле о нас с ним как о паре, но о том, что я с гаремом у Ворона живу?
А-а, зар-раза!
– Ты через око за мной следил, – сообразила я. – Точнее, отслеживал моё местоположение, благо что обычно я подолгу находилась в одном и том же месте… стопэ. А что, так можно было? Он же не старшая адара, чтобы зеркало призывать…
– Если старшая адара разрешит и око готово к общению с другими членами рода, то вполне возможно, – просветил меня Люсьен.
Учитывая, что мне Орум являлся без отдельного приглашения от Алишан и даже без собственно зеркала, то почему бы ему не показаться перед другими членами семьи? Тем более спрашивает, как-никак, не посторонний, но близкий кровный родственник.
– Око подтвердило, что с тобой не всё чисто и трудность отнюдь не в неожиданной потере памяти. Однако поначалу я не мог взять в толк, что же именно не так, а око оказалось не способно понять, откуда в твоей памяти взялись престранные образы… пока я не увидел письмо от озейна Ферворта.
– Тут-то дебет с кредитом и сошлись чудесным образом, – прокомментировала я мрачно. – А на фига было переписывать донос Ферворта в анонимку? Только чтобы Алишан не узнала о Трине?
– Зачем моей убитой горем сестре знать о какой-то обезумевшей оборванной? – Александр презрительно скривился. – О её сыне, слепом, глухом и вдобавок падком на звон монет? О том, что оборванная отдала тебе свой зафир… она бы и око тебе передала, кабы могла. К чему Лише знать, что ты уже несколько дней не покидаешь дома её разлюбезного Виргила? На диво резкая, внезапная перемена в человеке, который сам недавно подозревал в тебе дуайра.
– Виргил не подозревал во мне дуайра.
– Кого же он в тебе подозревал?
– Сам у него спроси. Он тут недалеко, выйдешь из дома и направо до конца улицы.
Немедленно отправиться по указанному адресу Александр и не подумал.
А жаль.
– Адары Феодоры здесь нет, – заговорил Люсьен подчёркнуто спокойно. Сделал маленький, почти незаметный шаг вперёд, не сводя с Фединого брата пристального взгляда. – Ни в этой комнате, ни в этом теле, ни в этом мире. За какой бы гранью не скрывался тот, другой, мир, едва ли кто-то из нас сумеет туда попасть. Ты прав, он чужд нам, и мы никогда не увидим и не познаем его в полной мере. Варвара не может вернуться туда, а Феодора – сюда, как бы того ни желал ты, озейн Долстен и Алишан. Нам всем остаётся лишь смириться, принять сложившуюся ситуацию как должное и жить дальше.
– Жить дальше? – повторил Александр, и лицо его исказила гримаса ярости, наполовину бессильной, наполовину истеричной. – Жить дальше?! Как? Я поставил на кон всё, всё, что мог, и проиграл. Глупая сестрёнка, опрометчиво сбежавшая с отбросом, которого я сам ей нашёл за карточным столом, – один путь. Проклятая чужая тень в её теле, от которой Лиша отреклась, – путь иной. В моих карманах долговых расписок больше, чем монет, я отдал последнее этому жадному ублюдку и адаре…
Которая переносила его туда-сюда, а поскольку перемещаться ему требовалось даже слишком часто, то наверняка влетело в копейку.
– У меня ничего нет, я разорён. И если сестра об этом узнает…
То денег больше не даст.
– Прости, что ты сказал? – я тоже шагнула вперёд, только вот отнюдь не так осторожно, как Люсьен. – Кого ты нашёл для Феодоры? Костаса?
– Его самого. Нашёл, договорился, свёл с Фео. Он легко согласился на подстроенное знакомство, легко завязал необременительный поначалу роман. А она легко на него повелась… я только диву давался, до чего легко! Словно она лишь того и желала – быть соблазнённой первым попавшимся проходимцем. Естественно, когда Лиша обо всём узнала, то воспротивилась этому союзу.
И предложение сбежать в неведомые домены упало на благодатную почву.
– Я помогал Фео, поддерживал её в её решении…
– И заодно разъяснил Косте, что драпать с голым задом не комильфо, поэтому пускай-ка девушка семейные брюлики с собой прихватит. Потому как если золото-бриллианты умыкнёт девица с мозгами, запудренными нечестным возлюбленным, – дело одно. А если ты их тырыть да закладывать тайком начнёшь – другое.
– Никто из женщин нашего рода и половины их не носил… зачем они им, если большую часть времени адары заняты перемещениями, где бриллиантовые ожерелья ни к чему?
– Они собирались поделить куш? – уточнил Люсьен.
– Похоже. Да и… мы же не знаем, были ли в том схроне все драгоценности, которые забрала Феодора, или какая-то часть под шумок уже сделала ноги в другую сторону. Вряд ли после кто-то ревизию проводил.
Поэтому если и недосчитались колечка какого или браслета, то значения не придали.
– И эта дорогостоящая штучка, бумага для вестников, столь благоразумно прихваченная небогатым Костей, – тоже твоя, да? На всякий случай типа… только связываться он должен был с тобой. Но Феодоре стало совсем хе… паршиво, и Костя рискнул отправить вестника Алишан. А может, и пьяная драка, в результате которой Костаса избили до потери сознания и выбросили подальше от поселения, – твоих рук дело? Мало ли, вдруг бы Костя вернулся, да вышел на связь с Феодорой, а там и рассказал бы про твоё участие в их трагической лавстори… Если так, то неудивительно, что ты разорился. Столько бабла вбухать в это сомнительное предприятие… и всё в трубу слилось.
– Ты не понимаешь…
– Я-то как раз понимаю.
Равно как понимаю, что в данный момент времени лезу на рожон, сохранностью собственной шкуры рискую, потому что Александр уже не столько держал оружие нацеленным на одного из нас, сколько тряс им и размахивал перед нашими носами, словно дергающийся взад-вперёд ствол должен лучше донести его мысль до собеседников. Но я продолжала наступать, надеясь, что так Александр скорее сосредоточит внимание исключительно на мне и перестанет замечать Люсьена.
– Ты любимую сестрёнку фактически за долги продал… на редкость банальный и мерзотный сюжетный поворот… терпеть его не могла.
– Фео я не продавал, – помотал головой Александр.
– Продал, только не напрямую, опосредованно.
– Ничего бы с ней не случилось. Она влюбилась в этого… Костаса, и он, кажется, тоже ею увлёкся всерьёз. Они бы сбежали, как было запланировано, и жили бы себе в своё удовольствие в дальних доменах, как мечтали. Фео так хотела жить обычной жизнью со своим возлюбленным, не думая о долге перед родом, о толпе обязательных сочетаемых… Им много не надо… меньше, чем мне… и в отсутствии Фео я был бы любимчиком сестры, я бы получал больше…
Плюс брюлики из схрона. В сумме, поди, прилично набегало… до поры до времени. Но что будет потом, когда иссякнут и эти источники, Александр вряд ли задумывался.
