Какое облегчение, угу.
– Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.
Он мне что, признаётся?
Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?
За это стоит выпить.
Один глоточек.
– Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…
Глоточек эффект возымел – я сообразила, к чему Филипп ведёт.
– Ты о том, что не можешь иметь детей?
Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.
– Ты знаешь?!
– Знаю.
– Откуда? – и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.
– Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, – я отсалютовала Филиппу бокалом. – И что мне надо благородно отойти в сторону и не мешать твоему воссоединению если не с этой девушкой, то с сыном, который у неё обязательно родится.
– Мама всё это тебе сказала?!
– Ну, не совсем теми же словами, но общий смысл такой.
– Мама-мама, – неодобрительно покачал головой Филипп, впечатлённый полётом матушкиной фантазии. – Но откуда тогда…
– Позднее мне разъяснили, что всё чушь собачья и никаких беременных от тебя дев нет в принципе, потому что детей у тебя быть не может.
– Кто? – резко вопросил Филипп и сразу нахмурился, осенённый догадкой. – Ворон, кто же ещё…
Понятно, что не Люсьен, далёкий от пикантных тайн придворных завсегдатаев.
– Все целители, у которых я бывал впоследствии, в один голос утверждали, что диагноз, поставленный в дни моей юности, верен и шанс стать отцом у меня невелик.
– Но всё же есть?
– Возможно. Не знаю. Это не тот вопрос, на который я могу дать чёткий, однозначный ответ. На всё воля всея Отца.
– Филипп, – я сделала ещё глоток шампанского и напомнила себе, что много пить нельзя. Игристое вино коварно, а я как поела днём в «Короне», так больше ни кусочка не перехватывала. – Я тебе сочувствую, правда. Но по-прежнему не вижу взаимосвязи между твоими репродуктивными функциями и твоим ко мне отношением на протяжении практически всего нашего знакомства.
– Поначалу ты мне не нравилась, – с впечатляющей откровенностью признался Филипп. Подумал и добавил: – Порой я спрашивал всея Отца, за что мне это…
– Наказание? – охотно озвучила я напрашивающуюся мысль.
– Не без того, – возражать и заверять в обратном он не стал. – Однако позднее, когда мы впервые оказались в Ливенте… постепенно всё изменилось.
– Только на сближение ты всё равно не шёл, – я через плечо оглянулась на ведущий в гостиную широкий проём, прикидывая, все ли гости собрались или ещё идут?
Так-то, на глаз, народу уже прилично понабилось в оба помещения.
– Маловероятно, если вовсе возможно, что у нас будут дети.
– А они мне нужны?
– Насколько я успел тебя узнать, нет, не нужны. Пока не нужны.
– А потом часики тикать начнут, зайки с лужайками в кошмарах являться станут и меня настигнут страдашки на тему, как же я хочу детей, вот прямо жизнь без деток не мила?
– Долг каждой адары – не только связывать этот мир, но и подарить ему дочь, что продолжит её род и её путь.
– Возможно. Когда-нибудь, – конкретно здесь и сейчас о долгах и размножении думалось на редкость паршиво.
– Ты видела, что бывает с родом адары, когда его некому продолжить, – гнул свою линию Филипп. – Пока тебе кажется это неважным, несущественным. Ты думаешь, что случится оно нескоро, и оттого считаешь, будто тебя это совсем не коснётся. Коснётся. Рано или поздно, желаешь ли ты того ныне или нет. А долг каждого сочетаемого – дать тебе дитя. Иначе для чего тебе сочетаемый?
Вообще-то в числе прочего для заземления, дабы однажды зов не пересилил необходимость вести оседлый образ жизни, или как там Трина говорила…
– Сам сказал, если что, у меня Люсьен есть, – я обернулась снова.
– Не спорю. Но тогда возникает вопрос, я-то тебе для чего?
– Для секса животворящего?
Филипп кашлянул. То ли смутился, то ли считал неприличным говорить о сексе открыто, откровенно и публично.
– Для… животворящего секса у тебя есть Виргил.
Взгляд мой вдруг зацепился за мужчину, стоящего недалеко от проёма. Высокий, черноволосый, одет он был так же, как все присутствующие мужчины, и потому со спины не выделялся ничем приметным. Но вот он повернул голову к собеседнице, являя мне профиль, и…
– Если я не могу исполнить свой долг сочетаемого, как то требуется, то что ждёт нас обоих в этом союзе, в будущем? Я хотел сказать тебе раньше, однако то случай был неподходящий, то беседа сворачивала в русло не…
Не может быть!
Я развернулась и направилась в гостиную. Там стало куда теснее, чем было, теперь в просторном помещении банально не протолкнуться, как на распродаже на чёрную пятницу. Я нырнула в беспокойное человеческое море, но пока пробиралась к месту, где увидела мужчину, его и след простыл.
Чёрт!
Крутанулась на месте, выискивая его глазами.
Безрезультатно.
Может, показалось? Если бы это действительно был тот, о ком я подумала, то как бы он сюда попал? Да и что ему здесь делать?
Зато заметила, что одна из барышень, симпатичная светловолосая девушка, так и стоит рядом с Николасом, и гостей приветствует наравне с ним. Я огляделась и фамильярным жестом подхватила под локоток первую попавшуюся девушку, со стрижкой боб и пером в тёмных волосах.
– О, дорогая моя, давно не виделись! – едва девушка повернула ко мне лицо, как я чмокнула её в щёку. – Ужасно душно, не правда ли? Какая прелестная сестра у нашего Никки, просто красотка! – я указала бокалом в сторону блондинки подле хозяина дома.
Девушка с удивлением глянула на меня, затем на «Никки», и удивление уступило место снисходительной насмешке.
– Какая сестра, милая? У Ника нет сестёр. Это озелли Аннабелль Велстон, невеста Ника.
– Невеста? – я изобразила крайнюю степень изумления. – Да ты что!
– Уже три месяца как.
– Варвара! – Филипп протолкался ко мне, и я отпустила чужой локоть. – Что случилось? Куда ты убежала?
– Ты знал, что у Николаса есть невеста? – я отвернулась от нечаянной информаторши. Впрочем, та уже потеряла ко мне всякой интерес.
– Нет, – Филипп оглянулся на Николаса.
– Оказывается, есть. И фиг бы с ним, что есть, но при этом он продолжал писать Агнессе. И, поди, ни словом о невестушке не обмолвился.
– Агнесса и сама скоро выйдет замуж, – напомнил Филипп.
– А невеста в курсе, что её женишок с чужеземной принцессой переписывается и нюдсы её в укромном месте хранит? – парировала я. – Думаю, что нет. Ладно, пойдём.
– Куда?
– Работать.
* * *
Протолкаться к выходу и не отдавить всем встретившимся на пути ноги – и уберечь собственные – делом было непростым, но мы справились. Холл опустел, лишь двое давешних лакеев дежурили у дверей. Я поинтересовалась, где тут уборная, и нам любезно объяснили, куда и как пройти. Под туалет для мальчиков отведена уборная на первом этаже, а дамы могли воспользоваться туалетной комнатой на этаже втором. Майя предупреждала, что подобное распределение во время приёма гостей часто встречается в обоих доменах. Правила этикета предписывали, что дамам и кавалерам неприлично сталкиваться возле кабинок «эм» и «жё». К тому же женщинам в туалете предполагалось не только нужду справлять, но и приводить себя в должный вид, а это требовало куда больше дополнительной мебели и оборудования, нежели простой рукомойник с зеркалом.
