Продажа рабов в славянских землях была в средние века делом обыкновенным. Гельмольд описывает содержание датских рабов ободритами в городе Добин во время крестового похода на них. В столице ободритов Мекленбурге после удачных походов на данов число выставляемых на продажу датских рабов доходило до 700 в день. В тоже время, до XI века южнобалтийские славяне должны были активно покупать христианских рабов и в Саксонии. Так, Титмар Мерзебургский сообщает, что во время периода поддержания дружественных отношений с балтийскими славянами в начале XI века императору Священной римской империи Генриху II пришлось издавать даже специальный указ, запрещающий продажу христиан язычникам (Титмар VI, 28(21)).
Другая крепость находилась в самом центре современного Пархима и часть её вала сохранилась до сих пор. Детальных археологических исследований здесь не проводилось, так, что археологи осторожно датируют крепость всем славянским периодом (Wiertzichowski 2010, S.171–206). Крепость Пархима использовалась до позднего Средневековья и, по всей видимости, была преемницей разрушенной крепости в Шарцине. Особо интересных находок тут сделано не было, а вот само название города крайне любопытно.
Первое упоминание его относится к 1170 году, а наиболее ранняя форма названия записана как Пархом. Мекленбургский историк Николай Маршалк в начале XVI века оставил об этом городе следующее сообщение: «Среди их [славянских] земель находится очень много городов, среди которых – упомянутый Клавдием Птолемеем Алистос, сейчас – Пархун, названный в честь идола, изображение которого, отлитое из чистого золотого, как до сих пор ещё верят, спрятано где-то поблизости» (Annalium Herulorum ac Vandalorum, S. 178).
Макет славянской крепости Пархима в историческом музее города Пархим
Судя по выражению «ещё верят», переданные Маршалком сведения о происхождении названия города от имени славянского языческого божества опирались на традицию или представление, существовавшее в Мекленбурге ещё в его время. В начале шестнадцатого века, как указывает Маршалк в другом месте, на юге Мекленбурга ещё сохранялось славянское население (Chronicon der mecklenburgischen Regenten, S. 571). Подобные сообщение о сохранявшихся здесь следах и памяти о славянском язычестве на самом деле далеко не единичны. Так и сам Маршалк упоминал в другом месте своей рифмованной хроники о сохранении некой короны идола Радегаста в церкви города Гадебуша (Annalium Herulorum ac Vandalorum, S. 178) в то же самое время. Связь славянского прошлого крепости в народной памяти с язычеством неплохо перекликается с находкой остатков языческого храма в сопутствующей Пархиму или заменившей его на определённом этапе крепости в Шарцине. Так и форма имени языческого божества Пархун кажется слишком сходной с именем балтского бога-громовержца Перкуна, чтобы быть произвольной «народной» выдумкой. Расположение Пархима на южной границе ободритских земель, в непосредственной близости с концентрацией дославянской гидронимики (сам город стоит на реке Эльде, название которой восходит к дославянскому языку) и племени смельдингов, может быть связано с дославянским балтским субстратом и указывать на некоторые, обусловленные этим, культурные или, скорее, диалектные различия между северными и южными ободритскими землями.
Празднование 700-летия города Пархим в 1926 году (по: Kühl 1962)
Начиная с XVI века мысль о происхождении названия Пархима от имени языческого бога Пархуна была популярна в латиноязычных немецких трудах. После Маршалка в XVII веке о нём писали Бернард Латом, Конрад Дитерик и Абрахам Френцель, отождествлявшие пархимского Пархуна с прусским Перкунасом и русским Перуном. В XVIII веке Йоахим фон Вестфален разместил в своём труде и изображение пархимского Пархуна в виде стоящей на постаменте статуи, одной рукой опиравшейся на стоящего за ним быка и держащей раскалённое железо с исходящими из него молниями в другой. Голову громовержца окружал ореол в виде некого подобия лепестков, по всей видимости, символизирующий солнечные лучи или огонь, а у постамента находились сноп колосьев и коза. Любопытно, что ещё в начале прошлого века немецкие жители Пархима с большим интересом относились к славянскому прошлому своего города, так что изображение бога Пархуна-покровителя города из труда Вестфалена торжественно проносилось по улицам Пархима на праздновании 700-летнего юбилея города.
Зверин и Добин – крепости короля Никлота
Название столицы современной федеративной земли Мекленбург – Передняя Померания, Шверина, происходит от славянского «Зверин» – то есть место, богатое зверем, дичью. Предполагается, что именно Зверин имел в виду Ибрагим ибн Якуб, говоря о крепости в пресноводном озере к югу от Велигарда-Мекленбурга. Впервые название крепости упоминается в хронике Титмара Мерзебургского под 1018 годом, когда «лютичи, всегда единодушные во зле, всеми силами напали на Мстислава, своего господина, который в прошлом году не оказал им помощи в имперском походе, и, опустошив большую часть его королевства, заставили бежать его жену и невестку, а самого его, вместе с лучшими воинами, заставили укрыться под защитой города Зверин» (Титмар, VIII, 5(4)).
Впоследствии Зверин более чем на сотню лет пропадает со страниц хроник, вновь появляясь лишь в середине XII века. Эта крепость находилась на острове на юго-западном берегу одноимённого Зверинского озера. Во время второго похода Генриха Льва на ободритов около 1160 года, не имея возможности защитить свои земли, Никлот сжёг Зверин вместе с Мекленбургом, Илово и Добином, а сам отступил в крепость Вурле на реке Варнов (Гельмольд, I, 87). После завоевания ободритских земель, Генрих Лев распределил разрушенные Никлотом крепости между саксонскими графами, так, что Мекленбург достался Генриху фон Скатену, а Илов, Добин и Зверин – Гунцелину фон Хагену, который и отстроил заново Зверинскую, с этих пор уже немецкую крепость. В скором времени здесь создаётся и новое епископство, ставшее опорным пунктом к христианизации южных и восточных ободритских земель. Область Зверина осталась единственной, которую Прибиславу не удалось вернуть назад в XII веке, так что здесь было создано немецкое графство. Вернуть город потомкам Никлота удалось лишь в XIV веке, после вымирания династии графа Гунцелина. Через века на месте бывшей славянской крепости был возведён величественный дворец к этому времени уже полностью онемечившихся мекленбургских герцогов, а сам город стал столицей одной из 16 федеративных земель современной Германии, и в настоящее время носит название Шверин.
Другие сожжённые Никлотом в 1160 году крепости – Добин и Илов – находились несколько севернее Зверина. Крепость Добин был расположена на северо-востоке Зверинского озера и упоминается в связи с крестовым походом на славян. Гельмольд сообщает, что зная о готовящемся на него походе крестоносцев, Никлот стал отстраивать крепость Добин или Дубин (Гельмольд, I, 62), которую в 1148 году осадили войска Генриха Льва и датского короля Вальдемара Великого. Гельмольд сообщает, что осаждающими применялось множество машин, однако успеха добиться им не удалось. Славяне не только держали оборону, но и совершали вылазки, в результате одной из которых «убили многих данов и удобрили землю их трупами» (Гельмольд, I, 65). Именно удачная оборона Добина остановила крестовый поход на славян – не в силах захватить крепость, Генрих Лев заключил с Никлотом мирный договор, обязывавший славян принять христианство и освободить содержавшихся в крепости датских рабов. Войска крестоносцев после этого вернулись на родину, славяне же, освободив лишь самых не пригодных для работы пленников, благополучно вернулись к язычеству.
Ныне от расположенной некогда в болотистой местности на узком перешейке между Зверинским озером и озером Дёпе крепости не осталось практически и следа. Однако некоторые, сделанные в ходе раскопок находки, помогают составить некоторое представление о жизни и вкусах ободритской знати позднеславянского периода. Кроме обычных для славянских городов и поселений находок – керамики, пряслиц, инструментов, ножей, оковок ножен, гребней и прочих бытовых вещей, находки шпор, удил и подков указывают на присутствие в городе всадников (Eitel/Wiechmann 2000, S. 71). Наибольший интерес вызывает находка 35 монет, самая поздняя из которых относилась к XIII, а наибольшая же часть – к XI–XII вв. Нумизматичский анализ показал, что многие из саксонских, датских, византийских и арабских монет на самом деле были их местными имитациями, так, что Добин стал второй, после Любицы, крепостью ободритов, где археологически была подтверждена чеканка собственных монет. Исследователи не имеют общего мнения относительно того, можно ли рассматривать эти имитации в качестве фальшивок, или же они чеканились для внутреннего использования в ободритских землях, однако не менее любопытно, что часть из этих монет была превращена в подвески-медальоны (Wiechmann 2006, S. 155–182). Здесь также были найдены и другие украшения – фибулы с эмалью, фибулы из оправленного серебром горного хрусталя и височные кольца, часть из которых могла быть изготовлена на месте. Любопытным в данном случае кажется, что в моде у людей, описываемых хрониками как славяне-язычники, воюющие с саксами и данами, в то время были, как оказалось, по большей части те же самые украшения, что и в Дании и Саксонии, так что ободритская знать XI–XII вв. внешне могла отличаться от своих христианских противников очень слабо.
