— Просто позволь мне говорить, хорошо?
Она заходит внутрь, и я слышу голос ее подруги.
— Мак? Куда ты ходила?
Ноги Кэт останавливаются, когда она входит в гостиную, ее взгляд сверлит меня насквозь. Ее глаза бегают, между нами, и не требуется много времени, чтобы неодобрительный взгляд материализовался на ее лице.
— Что происходит? Почему ты здесь? Разве ты не сделал достаточно?
Я этого заслужил.
— Мы... мы говорили о решение всех проблем, — быстро добавляет Маккензи.
Кэт усмехается.
— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Пожалуйста, скажи, что ты умнее этого. Ты забыла, что он сделал? Кто его друзья?
Маккензи корчится от слов Кэт. Я уверен, что она терзала себя именно из-за всего этого, с тех пор как заключила сделку со мной, и то, что Кэт задела ее, не помогает.
— Кэт... ну же.
— Маккензи, пожалуйста, не делай этого. Забудь о нем.
Глаза Маккензи наполняются слезами. Для меня это последняя капля. Я захожу в комнату, ловя взгляд Кэт. Она злится. Я вижу по ее взгляду, как сильно она меня ненавидит. Как сильно мне не доверяет.
— Права на Маккензи принадлежат мне. Я заставил ее родителей переписать опекунство на меня. Все в моих руках. Мы заключили сделку. Я держу ее имя подальше от средств массовой информации и не позволяю им протаскивать ее по грязи, а она возвращается к человеку, которого выбрала. Вот почему она это делает.
Глаза Кэт расширяются, на ее лице написано потрясение, а в глазах вспыхивает гнев.
— Насколько жестоким ты можешь быть?
Я засовываю руки в карманы и пожимаю плечами.
— Я с удовольствием покажу тебе.
Кэтрин фыркает, уперев руки в бока, и наблюдает за Маккензи прищуренным взглядом.
— Ты уверена в этом? Ненависть, которую ты испытываешь, не будет длиться вечно, детка. Мы справимся с этим и без его помощи.
Маккензи сглатывает и кивает.
— Я уверена.
Она направляется в свою комнату, чтобы переодеться, оставляя меня с Кэт. Ее дерзкая подруга не ждет ни секунды. Она подходит ко мне, нос к носу, глядя на меня снизу вверх.
— Если ты снова причинишь ей боль, я убью тебя. Понял? В ее жизни было достаточно боли, чтобы хватило на всю жизнь. Может, хоть раз постарайся не быть в центре всего этого.
Она не ошибается.
Я киваю в знак согласия, когда Маккензи выходит из комнаты, одетая во что-то более повседневное, но на ней это выглядит невероятно. В Маккензи что-то есть. Это необъяснимо, но действенно. Вам хочется смотреть на нее, узнать поближе. Когда я смотрю на нее сейчас, мне кажется, что я смотрю на новую девушку. Волосы — это радикальная перемена, к которой мне нужно привыкнуть, но теперь, зная, что это она, настоящая она, я обнаруживаю, что люблю этот цвет больше, чем черный. Таким образом, она меньше похожа на лисицу и гораздо более уязвима. Это настоящая Маккензи Райт.
— Давай покончим с этим, — почти рычит она.
Выходя, она останавливается рядом с Кэт, и они обе шепчутся вполголоса. Лицо Кэт выглядит странно скептическим. Она явно не уверена в разумности этого решения. Скорее всего, это так.
Маккензи кипит от гнева всю дорогу до машины. Я устраиваюсь на сиденье рядом с ней и жду, когда водитель тронется. У нас будет публичный обед в Ле Бернарден. Не нужно сообщать об этом таблоидам или папарацци. Маккензи такой выдающийся человек в социальных сетях, что на данный момент они все равно найдут ее, желая оказаться первыми, кто получит эту историю. Первый снимок, на котором мы снова вместе.
— Зачем ты это сделал? Зачем бросаться из-за меня под автобус? — тихо спрашивает она.
Я чувствую ее сладкий, опьяняющий запах в замкнутом пространстве. Это отвлекает. Мне хочется протянуть руку и заключить ее в объятия.
Я смотрю в окно, не в силах смотреть на нее, пока отвечаю.
— Затем, что на этот раз ты перестанешь лгать окружающим. По крайней мере, теперь она знает правду.
Я сделал это не поэтому. Я сделал это для нее. Хотя я и не хочу этого, я забочусь о ней. Краем глаза я вижу, как она вздрагивает, мои слова попали в намеченную цель. Я хочу дотянуться до нее и успокоить боль, которую, несомненно, вызвали мои слова, но не могу. Это слишком сильно показало бы меня, и на этот раз мне нужно взять верх. Поэтому вместо того, чтобы делать то, что кажется правильным, я сжимаю руки в кулаки и не отрываю взгляд от окна, пока мы не добираемся до места назначения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я вылезаю из машины и протягиваю ей руку. Когда она берётся за меня, я чувствую дрожь, проходящую по ее телу. Или это моя дрожь? Не могу сказать. Рука об руку мы проходим через вход, шокированные лица и разговоры замирают, когда они останавливаются, чтобы посмотреть на нас, сразу узнав нас обоих.
Я чувствую, как Маккензи напрягается рядом, явно ощущая себя неловко от такого внимания. Шепот начинается немедленно, и я практически чувствую, как она закрывается, поэтому сжимаю ее руку в своей, в единственной форме поддержки, которую я готов ей дать в этот момент. Кажется, это помогает. Она глубоко вздыхает и выпрямляет спину.
Мы обходим длинную очередь людей. Когда нас проводят к нашему столику, она не теряет времени даром. Очевидно, с кроткими чувствами, с которыми она столкнулась ранее, покончено, и на их месте старая Маккензи, которую я помню со всех тех месяцев назад. Та, кто делает храброе лицо.
Фасад.
— Скажи, зачем ты пришел сюда, чтобы мы могли разойтись в разные стороны.
Я улыбаюсь ей. Уверен, что для всех остальных это выглядит ужасно романтично,
то, как я улыбаюсь и тянусь через столик, чтобы взять ее руку в свою. Но она видит все, как оно есть. Холодная улыбка, за которой нет настоящей теплоты.
— Ты вернешься со мной в Лос-Анджелес и останешься со мной.
— Нет, черт возьми!
— Если ты хочешь, чтобы это сработало, мне нужно, чтобы ты была рядом.
— Я вернусь в Лос-Анджелес, но ты, блядь, сошел с ума, если думаешь, что я останусь с тобой.
Я пожимаю плечами.
— Думаю, я могу выселить Мию из ее номера, а ты можешь заехать вместо нее. Она может остаться со мной…
— Отлично! — огрызается она чересчур нетерпеливо. — Какие еще нелепые правила у
тебя действуют?
— У меня еще один предстоящий гала-концерт. Ты должна будешь присутствовать на всех мероприятиях, соблюдая приличия. Я уже опубликовал заявления. Все уже должно успокоиться на фронте статей.
Напряжение в ее плечах ослабевает.
— Я могу это сделать. Что еще?
— Разумеется, ты в моем распоряжении в любое время. — я наклоняюсь вперед, наслаждаясь тем, как ее глаза горят огнем, который разгорается глубоко внутри. — Всякий раз, когда я хочу трахнуть тебя, ты позволяешь мне.
Ее губы приоткрываются, и она сглатывает. Через некоторое время она закрывает рот и стискивает зубы, ее челюсть ходит ходуном. Тонкие мышцы на шее подпрыгивают от этого движения, дразня меня, умоляя о моем рте на ее коже.
— А теперь, если ты закончил, у меня есть свои правила. Если мы сделаем это, если я дам тебе доступ к своему телу, тогда у меня будет право голоса в том, что с ним произойдет. И я говорю, никаких поцелуев.
Я откидываю голову назад и смеюсь над абсурдностью этого предложения. Все посетители ресторана поворачиваются и смотрят в нашу сторону с любопытством на лицах, вероятно, задаваясь вопросом, над чем, черт возьми, мы можем смеяться, когда в средствах массовой информации было изображено, что она ненавидит меня до глубины души. И я думаю, что они не ошибаются на сто процентов.
Никаких поцелуев? Это просто не сработает для меня, и я точно знаю, почему она предложила это. Поцелуй прошлой ночью пробудил старые чувства, и она внезапно испугалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, — я качаю головой, делая глоток из стакана.
Она напрягается, ее лицо становится бурным от моего очевидного отклонения ее предложения.
— Это моя единственная просьба. Если ты не можешь выслушать меня, мы не заключим сделку.
