Что с ними ? Неужели Дикари окончательно разваливаются на части ? Остается только надеяться.
— Позволь мне разобраться с ними. Они придут в себя.
Он обменивается взглядом с Маркусом, и у меня скручивает желудок.
Так много секретов. Удивлена, что мы вообще можем здесь дышать. Начинает казаться, что они нас хоронят.
Большую часть полета мы проводим в тишине, за исключением нескольких коротких
разговоры между Базом и Маркусом. Я стараюсь следить за ними, чтобы получить информацию, и то, что я получаю от их обсуждения, это подробности о других курортных предприятиях парней и База. Я почти забыла, какой он бизнесмен. Укол вины пронзает меня при мысли, как я пыталась в своей злобе — в своём тумане мести уничтожить все, ради чего он работал.
Может, он и заслужил это, но я еще не достигла низкой точки. Я не могу так с ним поступить. С его друзьями? Абсолютно да. Я все еще не уверена, как поступлю с ними, когда придет время.
Каково было бы снова увидеть Винсента? Ожидает ли Баз, что мы станем друзьями? Надеюсь, что нет, потому что я уверена, что если бы я нашла что-нибудь острое во время этой встречи, я бы убила его. Так же, как он пытался убить меня.
Мои уши напрягаются, когда я улавливаю конец их разговора.
— Прошу прощения. Что ты только что сказал? Ты исключаешь Винсента из клуба? — выпаливаю я, давая понять, что подслушивала их разговор.
Мое сердце колотится. Я не могла расслышать это правильно.
— У тебя с этим какие-то проблемы? — спрашивает Баз, поднимая бровь.
— Я.. я не понимаю.
— Он пытался убить тебя. Ему повезло, что я не могу его найти, иначе я бы его прикончил.
Я молчу от шока. Не думала, что Баз когда-нибудь предпочтет меня кому-нибудь из своих друзей. Дерьмо, какая-то часть меня даже не уверена, что он верит моему рассказу о событиях той ночи. И если он не может найти Винсента, то, где он? Что он задумал? Джек тоже не мог его найти. Словно он исчез с планеты.
Я перемещаюсь на кожаном сиденье к Базу, наблюдая за ним. Мог ли он...? Нет, он бы этого не сделал. Я не так уж много значу для него. Не настолько, чтобы убивать. Но черт. Он уже так много лгал, что еще одна ложь для него?
В середине полета я начинаю дремать, убаюканная глубоким шепотом База и Маркуса. Когда я прихожу в себя, мое тело накрыто одеялом, и самолет пуст, за исключением База, который все еще сидит рядом со мной, наблюдая.
Я ерзаю на кожаном сиденье, зевая, закидываю руки за голову и отвожу от него взгляд. Мне не по себе от тяжести его взгляда. Как долго он наблюдал, как я сплю?
— Это не жутко, — бормочу я, сбрасывая с себя одеяло.
Я не обязательно думаю, что это жутко, но это странно. И если это заставит его отвести взгляд, еще лучше. Его губы кривятся от удовольствия, будто он точно знает, что я делаю.
— Где все?
— Они уже уехали.
Я сглатываю. Здесь только мы. Это совершенно очевидно. Мое сердце бешено колотится и сжимается, будто оно пробуждается от мучительно долгого сна. Словно почувствовав направление моих мыслей, Баз наклоняется ко мне, и я замираю. У меня перехватывает дыхание, и когда наши взгляды встречаются, по спине пробегает дрожь. Электрические разряды исходят от кончиков моих пальцев. Напряжение потрескивает в воздухе вокруг, и когда Баз протягивает руку, поднимая прядь моих волос, я перестаю дышать.
Он смотрит на нее, задумчиво потирая между пальцами.
— К этому придется привыкнуть, — бормочет он, в основном про себя.
Прежде чем я продолжу размышлять, он обхватывает кулаком мои волосы, притягивая меня к себе, и я задыхаюсь, мои соски бусинами выступают под рубашкой, поскольку каждая молекула в теле умоляет о его прикосновении.
Я напрягаюсь, когда он сокращает расстояние для поцелуя. Дернувшись в его объятиях, я прижимаю руку к его груди, останавливая.
— Я же говорила, никаких поцелуев.
Он усмехается. Звук теплый и глубокий, и пробуждает во мне что-то, что слишком долго дремало. Баз наклоняется, и я закрываю глаза, думая, что он проигнорирует, но вместо этого я чувствую, как его губы прижимаются к моей шее, чуть ниже уха, и прерывистый вздох срывается с моих губ. Так или иначе, поцелуи в шею могут быть хуже, чем поцелуй в губы. По всему телу пробегают мурашки. Он не останавливается на этом... нет, зубами он покусывает мягкую кожу, а затем тянет губы к моему уху, играя со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Поехали домой, — хрипло шепчет он, прежде чем отстраниться, оставляя меня совершенно бездыханной.
Баз не пропускает ни одного удара. Одним плавным движением он встаёт на ноги, выходя из самолета. Я изо всех сил пытаюсь догнать его. Мои ноги угрожают отказать. Как поцелуй— и даже не настоящий — от этого мужчины может оставить меня такой бескостной?
Глава 19
Маккензи
Снова войти в пентхаус — это одновременно и горько-сладко, и скручивает желудок. Боль пронзает мою грудь, когда я оглядываюсь. Все
точно такое же. С точки зрения декора ничего не изменилось, но ощущение, что изменилось все остальное. Я слышу, как предыдущие разговоры шепчутся по кругу, как старые призраки. Отголоски прошлого.
Моя грудь сжимается от эмоций. Воспоминания о той ночи. Я убегаю из этого самого места, в слезах, с разбитым сердцем. Слышу, как Баз подходит ко мне, и моя грудь вздрагивает на вдохе, в попытке взять себя в руки.
— Ты можешь остановиться в комнате для гостей, дальше по коридору от моей.
Ледяная боль пронзает мою грудь. Я знаю, что он предлагает мне комнату для гостей, потому что думает, что так мне будет удобнее, но это причиняет боль. Я подавляю это, отмахиваясь.
— Есть ли причина, по которой я не могу остановиться в одном из других номеров на курорте?
— Потому что я хочу, чтобы ты была достаточно близко для секса, когда ты мне понадобишься.
Мой желудок сжимается от его слов, и требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями. Я вношу в свой тон сухую нотку.
— А еще говорят, что романтика умерла. Это идея была глупой, — бормочу я себе под нос.
— Напротив, я думаю, что это лучшая идея, которая у меня была за последнее время.
Я закатываю глаза.
— Ох, я уверена. А ещё я уверена, что ты также подумал, что это хороший способ отыграться.
Не знаю, что заставляет меня это произнести, но я сразу же жалею об этом, когда Баз принимает новое выражение. То выражение, с которым я не знакома. Столько всего нового в последнее время. Он сокращает расстояние, между нами, возвышаясь надо мной и смотря сверху вниз.
— С чего ты взяла, что я хочу отыграться? — спрашивает он, лаская мою щеку с благоговением, которое не соответствует жестокому тону его голоса.
Я ощущаю укол его слов на своей коже, как удар хлыста, но отказываюсь отступать. Отказываюсь позволить ему увидеть, насколько больно это замечание. Мне нужно сыграть роль девушки, которой все безразлично. Девушки, которая здесь для того, чтобы добиться своего, и все.
— Ты говорил это раньше, а не я.
— Не заблуждайся, детка, нас нет. Это я делаю тебе одолжение и трахаю тебя, делая это.
Боль просачивается в мою грудь. Его слова скользят по моим венам и обжигают. Каждый слог разрывает плоть.
Я отворачиваюсь, направляясь в комнату для гостей, и очень благодарна, что он не следует за мной. Не уверена, что смогу выдержать встречу с ним прямо сейчас. Его слова ранили. Это ссадины на моей коже, царапающие и жгущие, колющие сердце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С чистыми линиями, темными поверхностями и современным декором гостевая комната так же хороша, как и остальная часть его пентхауса. Однажды я пробралась сюда и осмотрелась, но физически никогда здесь не спала. Не тогда, когда у меня имелся доступ к кровати База. Думая о его постели, у меня мелькает воспоминание о той ночи. Две девушки приходят на ум, и я чувствую, как сердце ожесточается. Я начинаю злиться при мысли, и цепляюсь за это чувство, за боль, которую вызвали его слова. Только так я выберусь отсюда живой.
