Как, черт возьми, он узнал мой номер? Конечно, его отец - член партии, но он же не стал бы просить об этом папу, верно?
Глубокий вдох. Ты можешь это сделать, Сильвер.
Я могу держать это при себе до тех пор, пока папа не победит на выборах. Тогда я расскажу Фредерику все об Адаме.
Дело не только в жутких, навязчивых сообщениях, но и в том, как он продолжает наблюдать за мной в школе. Я притворяюсь, что не замечаю, как он следует за мной повсюду, или как он смотрит на любого, кто встаёт у меня на пути.
Когда он приветствует меня добрым утром, я приветствую его в ответ, потому что его тип не может и не должен быть спровоцирован.
Схватив свою сумку, я открываю дверцу машины только для того, чтобы она во что–то врезалась - или, скорее, в кого-то. Я ахаю, когда Адам появляется прямо передо мной. На нем джинсы и простая чёрная футболка, на губах играет улыбка.
Моя первая мысль - это то, что мне нужно бежать.
Прямо сейчас.
Я дёргаю за ручку двери, но моя быстрота и сила не выдерживают его.
Он хватает дверь и наклоняется так, что блокирует мой выход и запирает меня в пределах моей собственной машины.
– Привет, Сильвер.
Он улыбается, показывая мне свои зубы.
Я приклеиваю свою собственную фальшивую улыбку.
– Привет, Адам. Что ты здесь делаешь?
– Здесь живёт мой дядя. Такой маленький мир, да?
– Да.
Я притворяюсь, что собираю свои вещи.
– Кого ты навещаешь?
Я не могу сказать ему, что я здесь из-за своей мамы. Я не хочу, чтобы этот псих знал, где живёт моя мать, но в то же время мне нужно выбраться из этой ситуации, не вызывая подозрений.
– Я встречаюсь с друзьями.
– Кто-нибудь, кого я знаю?
– Только Эйден и ребята.
– Я понимаю.
Всё ещё улыбаясь, я указываю на то, как он блокирует меня.
– Э-э, прошу прощения?
Он не двигается. Ни на дюйм.
Моё сердце вот-вот перестанет биться. Что, если у него другие планы вместо того, чтобы отпустить меня?
Может быть, мне стоит позвать на помощь или Коула?
– Конечно.
Адам отходит, все еще держа дверь открытой.
Я выдыхаю, когда выхожу, неся свою сумку и контейнеры с едой.
– Спасибо.
Он закрывает за мной дверь, его улыбка в лучшем случае зловещая.
– Нет, спасибо тебе, Сильвер.
Я киваю ему и иду так быстро, как только могу, по парковке, фактически не убегая. Я продолжаю оглядываться через плечо, ожидая, что Адам последует за мной.
Моё единственное облегчение - это когда один из маминых соседей выходит из машины и поднимается со мной на лифте.
По дороге наверх я не могу стереть из памяти тревожное выражение лица Адама. Или тот факт, что первым человеком, о котором я подумала, когда дело дошло до получения помощи, был Коул.
Я бы ударилась головой, если бы мои руки не были заняты.
Затем я вспоминаю причину, по которой Адам оказался здесь. Он сказал, что навещал своего дядю, но тот не поднялся.
В мамином здании вы не можете подняться наверх, если у вас нет кода этажа.
Кроме того, я знаю всех жильцов этого здания с тех пор, как Фредерик проверял их перед кампанией папы. В списке жильцов нет никого с фамилией Херран.
Конечно, Адам мог иметь в виду дядю со стороны матери, но вероятность этого очень мала.
Я отбрасываю его и эту мысль на задворки сознания, когда выхожу из лифта и вхожу в мамину квартиру.
Она сжимает меня в объятиях, как только я оказываюсь внутри, и я закрываю глаза, вдыхая её запах.
Безопасно.
Здесь чувствуешь себя в безопасности.
Она отстраняется, уставившись на то, что я принесла.
– Что это такое?
– Еда и мой особый чай.
Мама хмурится, складывая руки на груди. На ней голубое атласное платье и халат. Её волосы мокрые, а это значит, что она недавно вышла из душа.
– Их сделала Хелен?
– Она просто дала мне инструкцию.
– Да, верно. Ты так же безнадёжна, как и я, когда дело доходит до приготовления пищи. – Она усмехается. – Себастьян, должно быть, в восторге от того, что у него жена, которая умеет готовить. Хорошо для него.
– Давай, мам. Это просто еда.
– Хелен, должно быть, думает, что я благотворительный фонд, для которого она может приготовить еду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Это неправда. Она помогла только тогда, когда увидела, как я борюсь.
– Святая Елена. – Она закатывает глаза. – Я говорю тебе, что под всем этим она змея.
– Мама!
– Как скажешь. – Она снова обнимает меня. – Не позволяй ей забрать и тебя у меня, Куколка.
– Ты моя мама. Никто не заберёт меня у тебя.
– Моя девочка.
– Значит ли это, что ты это съешь? – с надеждой спрашиваю я.
– Я выпью только чай, который ты заварила, – она идёт в гостиную. – В любом случае, я на диете.
Я ставлю контейнеры в холодильник на случай, если она проголодается. У мамы так много гордости, это безумие.
У папочки, я думаю, тоже. Вот почему они всегда вцепляются друг другу в глотки.
Я наливаю нам по чашке чая и присоединяюсь к ней на диване. Она смотрит Дневник Памяти. Снова.
– Мам, ты серьёзно?
– Что? – Она забирает у меня кружку. – Романтика в фильмах и художественной литературе намного лучше, чем в реальной жизни.
– Ты та, кто сказал мне, что всё это ложь.
Я устраиваюсь рядом с ней.
– Вот почему это лучше, чем реальная жизнь.
Я провожу пальцем по краю чашки.
– Как у тебя дела с Люсьеном?
– Хорошо, – говорит она бесстрастным тоном.
– Мам, ты хотя бы пытаешься?
– Конечно, я пытаюсь. Люсьен не такой неудачник, как другие. Мы много разговариваем, и мой мозг его не пугает.
– Это здорово, правда?
– Угу. Он хочет отвезти меня во Францию.
– Почему бы тебе не поехать? Это будет так романтично.
– О чём я только что говорила? Романтики не существует в реальной жизни, Куколка. В любом случае, я подумаю об этом. – Она поворачивается ко мне лицом. – А теперь расскажи мне о себе.
– О-обо мне?
Она лукаво улыбается.
– Не думай, что я не заметила, как твои черты посветлели в последнее время.
– О-они этого не сделали!
Мои щеки так горят, что вот-вот взорвутся.
– О да, они это сделали. – Она прищуривает глаза. – Это даже не сын Джонатана, не так ли? Моя дочь - убийца мужчин.
– Мама!
– Что? Ты с двумя мужчинами одновременно, и ты можешь выбрать, какой из них лучше. Пока ты в конечном итоге выходишь замуж за Эйдена, все хорошо.
Я сглатываю при этих словах. Мало того, что Эйден настолько увлечён Эльзой, что физически не может видеть никого, кроме неё, но и я бы ни за что не вышла за него замуж.
Единственная причина, по которой я всё ещё поддерживаю помолвку, - это камуфляж и кампания папы.
– Не позволяй этому поглотить тебя. – Мама убирает волосы с моего лба. – Ты единственная, кто будет страдать.
Я оставляю чашку на столе, обнимаю её за талию и прячу лицо у неё на груди.
– Что, если уже слишком поздно, мам?
– Ох, Куколка. – Она ставит кружку на стол и обнимает меня. – Почему ты должна была повторять мои ошибки?
Я не повторяю её ошибок.
Я делаю еще один шаг вперёд.
Я делаю всё намного хуже.
Мама засыпает на диване, выпив два бокала вина. Я накрываю её одеялом и забираю папин план кампании у неё из пальцев.
Это то же самое, что он представил сегодня на вечеринке — то, что она резко критиковала. Она сказала, что это может быть лучше.
Я целую её в висок, а затем мою посуду, прежде чем удалиться в свою комнату в маминой квартире.
Она украсила все, чтобы сделать его похожим на ту, что у меня дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Только здесь нет балкона, с которого «кто-то» может проникнуть внутрь.
Достав одну из своих больших футболок, я надеваю её и отправляюсь в постель. В прошлом я обычно носила трусики, но с тех пор, как Коул стал постоянной частью моих ночей, у меня появилась привычка ничего не носить под футболками.
