Монтсе поняла, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. В глубине души она радовалась, что стоящий перед ней мужчина не Сантиаго Сан-Роман. Это было странное и противоречивое чувство.
Возвращаясь, Брагим вел машину медленнее. Аза осталась в Ла-Гуэре. Монтсе обещала приехать к ней в гости через несколько дней, чтобы посмотреть школу, где та работает. Женщины молчали, сидя в кабине. Закатное солнце светило им в спину, небо постепенно приобретало удивительно насыщенный красный цвет, так что Монтсе немела от восторга. Когда они подъезжали к Смаре, она обратилась к Брагиму, чтобы тот задержался немного. Она во все глаза смотрела вокруг, стараясь навсегда сохранить в памяти этот удивительный миг. Лейла же осматривалась без особого интереса. Неожиданно она указала куда-то, привлекая внимание Монтсе. Недалеко от дороги, по которой ездили машины, лежал мертвый верблюд. Это зрелище поразило иностранку, она даже попросила Брагима остановиться, что тот и сделал без возражений. Европейская женщина, что с нее возьмешь. Вдалеке уже показались домики Бир-Лелу.
Труп мертвого животного выделялся на белом холсте пустыни как мазок красной масляной краски. Монтсе не могла отвести глаз от этого зрелища. Не было ни мушек, ни других насекомых. Брагим спокойно курил в кабине, пока женщины стояли в нескольких метрах от верблюда. Даже ветер не нарушал звенящей закатной тишины. Лейла гадала, что же в открывающемся пред ними зрелище могло так поразить ее подругу. Монтсе подняла глаза к горизонту. Вдалеке на небольшом возвышении на фоне небе выделялись очертания крупных камней.
— Лейла, что там?
— Там кладбище. Мы там хороним своих умерших.
Монтсе стояла, размышляя о том, что смерть в пустыне — это такая же часть жизни, как ветер, как солнце. Они медленно пошли в сторону кладбища, пока не достигли первых могил. Захоронения представляли собой небольшие холмики, с поставленными по краям камнями. Ни надписей, ни знаков, по которым их можно было различить. Света было очень мало — как-то очень быстро наступили сумерки. По спине Монтсе побежал холодок. Они уже возвращались к машине, когда увидели неподалеку какое-то темное пятно. Испанка замерла от страха. Она подумала, что это собака, но насмерть перепуганное лицо Лейлы привело ее в ужас. Медсестра закричала и прижалась к Монтсе. С земли, будто вставая из могилы, поднимался человек. Хотя освещение было уже совсем скудным, они заметили, что он почти не одет. Он схватил свою одежду и ринулся прочь, придерживая на голове тюрбан. В этот момент подбежал Брагим, взволнованный криком Лейлы. Когда он понял, что произошло, начал швырять камни вслед сумасшедшему.
— Что делал здесь этот человек? — все еще дрожа, спросила Монтсе подругу.
— Не знаю, я не рассмотрела.
Брагим успокаивающе сказал что-то своей невесте. Лейла перевела испанке:
— Он говорит, это тот самый несчастный старик, которого мы видели вчера вечером. Эль-Демонио. Он сильно не в себе.
— Поехали отсюда, — попросила Монтсе, все еще сильно нервничая. — А то совсем стемнеет.
* * *
С высоты африканского квартала Земла город казался кораблем, готовым вот-вот погрузиться в небытие, навсегда затонуть в море песка. Сюда доходило лишь эхо беспорядков, творившихся в новых районах Эль-Айуна. Мало кто знал, что на самом деле происходит в нижней части города, и потому обстановка в квартале была неспокойной. Люди готовились в любой момент сняться с насиженного места.
Царило подавленное настроение. Никто не мог даже предположить, что будет с теми, кто решит остаться в городе. Из-за отсутствия информации все постепенно стали ждать катастрофы. Африканцы из окраинных кварталов всеми возможными способами пытались раздобыть автомобили, чтобы срочно убраться отсюда подальше. Были и такие, кто, поддавшись панике, просто запирал свой дом, грузил на осла самое необходимое и, замотав лицо платком, уходил в пустыню. Владельцы машин считались счастливчиками. Местная полиция перекрыла патрулями все входы и выходы из города, особенно шоссе Смары, и возвращала всякого, кто вознамерился бежать. Однако в пустыне практически невозможно установить кордоны, и беспорядочное бегство населения приобретало катастрофические масштабы.
Сантиаго Сан-Роман по утрам обычно проводил время на крыше дома Лазаара. В такие минуты он ощущал себя птицей, присевшей на верхушку открытой клетки. Квартал Ата-Рамбла превратился в огромную тюрьму, из которой невозможно было выбраться. Впрочем, и внутрь доступа не было. Конечно, любой уважающий себя сахарави мог придумать тысячу способов обойти выставленные кордоны, посмеявшись над строгой охраной, но ни у кого и в мыслях не было пытаться проникнуть в нижний город, оставив на произвол судьбы женщин и детей. Из телепередач узнавали все более тревожные вести о марокканцах. Ввод марокканских войск на территорию Западной Сахары официально был объявлен мирной экспансией, но беженцы с севера рассказывали совсем другое. В испанской части провинции уже сосредоточили войска численностью до десяти тысяч солдат, готовых в любой момент двинуться маршем на столицу.
Сид-Ахмед нашел Сантиаго на обычном месте — наблюдательном пункте на крыше. Тот сидел, свесив ноги, и задумчиво курил. После своего возвращения легионер уже не вел себя как раньше. Он мало чем интересовался и, казалось, совершенно не проявлял интереса к происходящему. Все дни проводил наверху, слушая звуки, доносящиеся с улицы. Торговец пристроился рядом и раскурил трубку.
— Ты нужен мне, друг мой, — сказал Сид-Ахмед. — Ты единственный, кто может помочь в одном деле.
Сан-Роман лишь улыбнулся, вспомнив, что произошло, когда в последний раз понадобилась его помощь. Однако он ничего не сказал, а продолжал молчать, уставившись в одну точку где-то вдали, в глубине пустыни.
— Мне нужно, чтобы ты отвез нас кое-куда сегодня вечером — меня и моего отца.
— Можешь брать мою машину, когда хочешь. Ты прекрасно знаешь, где ключи.
Африканец сделал паузу, подыскивая подходящие слова:
— Знаю, друг мой, но мне не нужна твоя машина. Я хочу, чтобы ты лично нас отвез. А потом можешь вернуться.
— А ты?
— Нет, в том-то и дело, что нет. Я уезжаю навсегда.
— Ну так ты забирай «лендровер» навсегда, — предложил Сантиаго. — Не думаю, чтобы его еще искали.
— Да нет, ты не понял! Я хочу, чтобы потом ты вернулся на машине в город. Мои сыновья и жена остаются здесь, и я надеюсь, что ты позаботишься о них. Извини, но я не могу ничего тебе сейчас объяснить.
Сантиаго наконец-то вышел из апатии. Слова Сид-Ахмеда произвели на него странный эффект, словно вернули его в реальность. Африканец был очень серьезен, таким легионер его почти никогда не видел и сейчас почему-то впервые почувствовал себя рядом с другом стесненно.
— Куда ехать?
— Честно говоря, еще не знаю. Я просто хочу, чтобы ты вывез нас за пределы Эль-Айуна. Потом я скажу, где нас высадить. Утром уже будешь здесь. Я говорил с семьей Андии и со своими родственниками — никто не против. Здесь мне делать нечего, но я нужен моему народу.
— Твоему народу?
— Да, друг, моему народу. Одного меня не выпустят, но если я поеду в сопровождении легионера, то проблем не будет, понимаешь?
Сантиаго Сан-Роман прекрасно все понимал. Тем же вечером он сменил воду в радиаторе, проверил уровень масла и бензина и приготовился вывозить из Эль-Айуна Сид-Ахмеда и его отца. Ночь ожидалась безлунная — все небо закрывали тяжелые тучи. Торговец попрощался с семьей. Его жена беззвучно плакала. Андия так крепко обняла Сантиаго, что он с трудом оторвал ее от себя. Несмотря на расстроенный и потерянный вид девушки, он был счастлив — наконец она перестала прятать свои чувства. Прощание получилось коротким, но волнующим.
Капралу Сан-Роману не стоило большого труда выехать за пределы квартала. Солдаты, стоявшие на посту у проволочных заграждений, явно витали мыслями далеко отсюда. Несмотря на строгость приказов, они не слишком добросовестно относились к своим обязанностям и, увидев капральские погоны, не стали чинить автомобилю препятствий. Вместо того чтобы направиться к шоссе Смары, Сантиаго поехал другой дорогой, следуя указаниям Сид-Ахмеда. Несмотря на его уверения, похоже было, что африканец прекрасно осведомлен о том, куда они направляются. Они выбрались к Сагии и поехали вверх против течения реки. Русло почти пересохло. В лунном свете поблескивали красноватые пятна лужиц. Африканец прекрасно знал все тропинки, спуски и броды.
— Если ехать далеко, то рискуем остаться без бензина, — предупредил Сантиаго.
Сид-Ахмед не обратил внимания на его слова. Еще два часа капрал крутил баранку, не зная толком, куда они направляются. Здесь не было ни шоссе, ни даже грунтовой дороги. «Лендровер» мчался по самому сердцу пустыни, иногда выезжая на старые дороги, а иногда прокладывая новую колею через каменные россыпи. Сантиаго, которого всегда восхищало умение сахарави прекрасно ориентироваться в ночной темноте, через какое-то время окончательно запутался, так что не понимал уже, где север, где юг. Но уверенность, с какой направлял его Сид-Ахмед, действовала на капрала успокаивающе.
