22.46–23.48
С Хорьком все было понятно. Он, мрачный, сидел в «обезьяннике» (Клавдия теперь запомнила это слово), и только желваки гуляли на его разбитых скулах.
А вот с Журавлевой все было непонятно. То есть, под напором собственных эмоций рязанские служители порядка никак не хотели признать «спасенную» ими красивую девушку сообщницей террориста.
Дежкина уже сто раз тыкала им в лица свое удостоверение, даже кое-что рассказывала о деле (не все, тайну следствия она блюла), даже грозила пожаловаться и всех уволить. Но рязанцы были непреклонны. Причастность к столичной прокуратуре опять сработала против Клавдии. Ну не любят в провинции москвичей!
Ирина продолжала упираться и упрямо гнуть свою линию. Харитонов тоже быстро включился в игру.
— Не знаю я ее… — хмуро ворчал он, — не знаю… Ехали вместе, вот и все…
Майор уже многозначительно посмотрел на Дежкину — мол, ошибочка вышла, придется отпустить барышню. Омоновец, вынесший Ирину из купе, с гневом смотрел на Дежкину.
Получалось, что она клевещет. Сейчас Ирину отпустят. И даже подвезут до дома…
— Эта женщина хорошо знакома с Харитоновым, — повторила Клавдия, тоскливо сознавая, что милиционеров этих ничем не проймешь.
— Разве не вы сами говорили мне, что собираетесь пожениться, что едете в Рязань знакомить жениха с родителями.
— Мало ли кто что говорил, — ухмыльнулся Харитонов. — Да я, может, эту проб… в первый раз токо в поезде и увидел!
И тут вдруг, к несказанному облегчению Клавдии, сдали нервы у Ирины.
— Сука!.. Тварь!.. — зашипела Ирина в лицо Клавдии. — Ненавижу тебя!.. Вас всех ненавижу!..
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Среда. 12.14–13.09
— Ну возьмите меня с собой, — по-детски клянчил Игорь. — Ну пожалуйста. Мне эти сосиски уже во где.
— Да ничего интересного, Игорек, — смущенно отнекивалась Клавдия.
— Ничего себе! — ахнул Порогин. — Таких бандюг заловили!
— Мелкая сошка, — презрительно сморщилась Дежкина. — Шестерки.
— Как это?! Вы что?
— Да, Игорек, — вздохнула Клавдия. — Они на игле прочно сидят. Я проверила.
— Анализы, что ли? Когда ж успели?
— У меня свой метод. У этих нюх от наркотиков настолько притупился, что французских духов, от, извините, мочи не отличают. А боссы на иглу не садятся.
— Так расколем! — рубанул кулаком воздух Порогин.
— Слушай, ты, Джеймс Бонд, — наконец не выдержал Чубаристов. — Что ты тут ноешь? У тебя же есть дело, которое ты можешь провести полностью, от начала до конца сам. Сам, понимаешь?
— Да ну, — обиженно буркнул Игорь.
— Баранки гну. А ты знаешь, — продолжал Виктор Сергеевич, — какое у меня было самое громкое дело? Гнилая капуста. Да-да, гнилая капуста. Директор овощебазы порченую капусту квасил и продавал, а под нее списывал свежую и на базар отправлял. А потом такие перлы пошли — мафия!
— Но ведь…
— Конечно, убийство, взрыв «мерседеса» и вдруг какие-то сосиски! — иронично улыбнулся Чубаристов. — Ерунда какая, получают из Кимр куриные сосиски, а продают как говяжьи. Всего-то разница на пятьсот рублей.
— На семьсот, — буркнул Игорь.
— Тем более. Если сосчитать, сколько бандюги на этих сосисках поимели, то куда там грабителям банка. Хотя банк ограбить — это так романтично, а тут какие-то сосиски…
— Ладно тебе, Виктор. — Клаве уже жалко было Игоря.
— Ничего не ладно. Разбаловала ты подчиненного, Дежкина. Терпения ни капли, одни амбиции. А ты покопал там спиртное?
— Копаю, — уныло сказал Игорь.
— Вот и копай.
— Да ну вас… — Игорь вышел из кабинета, напоследок с укоризной взглянув на Клавдию.
— Сосиски ему не нравятся, — буркнул вслед Чубаристов.
— Ну чего ты заливаешь? — покачала головой Клавдия. — Сам вспомни, как начинал.
— Это я в педагогических целях, — улыбнулся Чубаристов.
Клавдия вернулась из Рязани только сегодня утром. Пока телефонные звонки, бумажки, запросы, санкции — целый день угрохала.
И вот сейчас ей надо было скакать в Бутырки на допросы, а она все собиралась с духом. Нет, никуда она от этого разговора не денется. Наконец собралась:
— Вить, я давно хотела спросить…
Чубаристов вскинул настороженные глаза. Это Клавдию и подстегнуло.
— Что там за история с этим… сибиряком.
— С каким? — сразу спросил Чубаристов.
— Вить, не надо, — попросила Клавдия. — Ты же все понял.
Чубаристов уставился в стол, забарабанил пальцами. Молчал долго.
— А что с сибиряком?.. — разлепил наконец губы.
— А то, что я тебя бояться начинаю.
— У-у-у, какой я страшный, — сказал Чубаристов, но весело не получилось.
Клавдия ждала.
— А чего тебе меня бояться? Пусть меня твой муж боится, а то уведу тебя от него, что он будет делать?
— Прекрати, — тихо, но жестко сказала Клавдия.
«Лучше бы я не спрашивала, — думала она. — Ему нечего ответить. Мамочка моя, ему нечего ответить…»
— Ну ладно, тетя Клава. Хочешь знать — читай.
Чубаристов достал из папки листок ученической тетради, исписанный корявым почерком, явно левой рукой.
«Прошу вызвать меня для дачи показаний по убийству Долишвили. Могу быть полезен следственным органам также по делу журналистов Кленова и Колобова. Также располагаю сведениями об убийце отца Кирилла…»
Клавдия подняла на Чубаристова глаза. Тот иронично улыбался.
«…Имею компрометирующий материал на депутатов Думы Гиганова и Худовского…»
— Дочитала?
— Почти.
— Хватит и этого. — Чубаристов забрал листок. — Словом, хлопец мне пообещал чуть не все дела за последние три года принести на блюдечке с голубой каемочкой.
— Туфта, — сказала Клавдия.
— Еще какая! А я вот купился. Да что там — любой купился бы…
— Но…
— Не торопи, тетя Клава. Дай мне мой позор пережить, — виновато улыбнулся Чубаристов. — Я ж вызвал этого хлопца, сама знаешь. А он мне — условия: я тебе сдаю всех, а ты мне ни больше ни меньше, — удостоверение сотрудника ФСБ. А? Заманчиво? Помнишь, ты меня у Самохина встретила? Так мы тогда это дело обмозговывали. Серьезно обмозговывали. Это ж не наша компетенция, ты знаешь. Так мы на самые верха вышли. И… только это здесь умрет, да?
— Обижаешь.
— Получили «добро», — перешел на шепот Чубаристов, — понимаешь? Хорошо, что я решил его сначала прощупать. Так просто, поболтать. Без протокола. Пока там наверху все это крутится. Болтаем мы, болтаем, и вдруг я понимаю — как ты говоришь, туфта! Никого он мне не сдаст. Ничего он не знает. А сам он в Новосибирске авторитет. И кто-то ему хвост прищемил. И ему просто прикрытие нужно. Блин, тетя Клава, у меня в глазах потемнело. Ведь почти купились мы с Самохиным… Понимаешь?
Чубаристов опять уставился в стол, опять забарабанил пальцами.
— Прости, Витя. — Клавдия виновато улыбнулась.
— Чего — прости? — Виктор вздохнул. — Я бы на твоем месте призадумался. Теперь этим делом РУОП занимается. Я вон вчера показания давал. Позорище…
— Бывает, — кивнула Клавдия.
— Я потому и мялся всю дорогу, что позорище: купился Чубаристов на сушеный рубль… — хлопнул он по столу ладонями. — Вот и все странности.
— Понятно, — Клавдия опустила голову.
— Только давай договоримся: в следующий раз, не дай Бог, не таить в себе. Сразу спрашивать, лады?
— Заметано, — легко улыбнулась Клавдия.
«Фу, гора с плеч! Фу!..»
Она стала собираться — до Бутырок еще ехать.
— А здорово ты эту псину раскрутила, — похвалил Чубаристов.
— Пока не раскрутила. Там еще грести и грести. Эта плотва может босса и не знать…
— Тю! Забыл совсем! — Чубаристов хлопнул себя по лбу. — Я ж завтра опять в Израиль.
— Как? — удивилась Клава. — Там же от ворот поворот.
— Вот, оказывается, не совсем поворот. Стасюк посылает им запрос по поводу Гольфмана. Просит их содействия в задержании.
— Задержании?
— Да. Арестую его — и мигом домой.
— Погоди. — Дежкина остановилась уже у самой двери. — А ты уверен, что позволят?
— Ну а как же?! Запрос от горпрокурора!
— А я не уверена.
— Вечно ты, тетя Клава, накаркаешь! — засмеялся Чубаристов.
14.23–15.14
— Сумку на досмотр… Что у вас в папке?
— Документы.
— Табельное оружие при себе имеете?
— Нет.
— Ну, привет, Клавдия. В следующий раз ни за что не пропущу.
— Ты бы, Симыч, что-нибудь новенькое придумал. — Клава улыбнулась. — А то уже десять лет одно и то же слышу.
— Шагай-шагай, а то не выпущу. Останешься тут навеки.
Дениса привели сразу, ждать совсем не пришлось. Посадили на табуретку. Он сидел и с интересом рассматривал стены кабинета, пока Дежкина раскладывала на столе бумаги, ставила диктофон.
