его досягаемости. Наверно, справедливо высказывание: «Если исключить все невозможное, то, что останется, и будет правдой, сколь бы невероятным оно ни казалось»[30].
К ногам прикасается что-то холодное, и он невольно вскрикивает. Это зеленое существо исследует пространство под одеялом. Исидор вылавливает его и сердито разглядывает. Монстр с невинным видом помахивает щупальцами.
— Знаешь, — говорит Исидор, — я буду звать тебя Шерлок.
Как и было обещано, Одетта помогает ему в выборе костюма для званого вечера. Половину дня они проводят на Устойчивом проспекте. Праздник посвящается Времени, и портной ловкими искусными движениями снимает с него мерки для костюма, представляющего Сол Лунаэ, второй день дарианской недели, черный с серебром.
— Разве Луна не женского рода? — протестует Исидор, услышав от Одетты о проекте наряда.
— Кристиан все тщательно обдумал, — говорит она, внимательно рассматривая проекции различных моделей на худощавой фигуре Исидора. — Я бы не стала с ними спорить: мне ни разу не удавалось убедить его изменить мнение. Надо попробовать другую ткань, возможно, бархат. — Она улыбается. — Луна к тому же символизирует тайну и интуицию. Вероятно, именно это он в вас и видит. А может, и нет.
После этого Исидор умолкает и без жалоб переносит мучительный процесс.
Покончив с покупками, он возвращается в замок и начинает исключать невозможное, переходя от одной гипотезы, объясняющей появление письма, к другой, более сложной. Он обдумывает и возможность самостоятельного концентрирования бумаги, и пелену-невидимку, достаточно изощренную, чтобы обмануть вездесущие сенсоры экзопамяти. Но все предположения приводят к одному недоказуемому выводу: нарушена работа самой экзопамяти.
Один из Спокойных-слуг приносит ему легкий ланч, который Исидор съедает в одиночестве. Вероятно, миллениар слишком занят в эти последние дни, проводимые в теле Достойного, чтобы уделять Время уже запущенному в ход процессу.
После полудня Исидор рассматривает возможность манипулирования экзопамятью. Он щурится до тех пор, пока голова не распухает от технической информации о распределенной повсеместной связи и квантовой криптографии ключей доступа, о задаче византийских генералов[31] и разделенных секретных протоколах. Экзопамять присутствует повсюду. Ее микроскопические распределенные сенсоры в каждой частице интеллектуальной или латентной материи регистрируют все — от событий до изменений температуры, от движений до мыслей объекта, и доступ к ней контролируется только гевулотом. Но память создана только для процесса записи, с колоссальным резервом. Для вторжения и изменения экзопамяти потребовались бы технологические и компьютерные ресурсы, намного превосходящие возможности любого из граждан Ублиетта.
Осознание окатывает Исидора леденящим холодом. Возможно, на Анру и впрямь нацелились какие-то силы из других миров.
После прогулки в саду, где человек в синем комбинезоне трудится над цветниками Анру с помощью Спокойного-слуги, он просматривает доступную ему экзопамять замка в поисках других пробелов. Исидор сидит в одном из кресел библиотеки и вспоминает. Весь этот год Анру вел размеренную, почти отшельническую жизнь, если не считать участия в редких вечеринках. В памяти запечатлелись и редкие моменты, отмеченные экзотическими куртизанками с улицы Змеи, что навело Исидора на мысль об Адриане Ву. Интересно, что бы написал журналист о его новом патроне? Но по большей части Анру проводит свое время в одиночестве, иногда встречается с торговцами антиквариатом, обедает один и проводит бесконечные часы за чтением в своей библиотеке.
Он уже почти готов сдаться — невозможно усвоить такое множество деталей за один раз, — но затем решает обобщить воспоминания, относящиеся к книге, которую ему показывал Анри, описывающей жизнь графа Исиды. В последний раз Анру читал ее четыре недели назад. И в памяти…
Ему потребовалось всего несколько мгновений. После чего Исидор вскакивает на ноги и отправляется на поиски Одетты. Она следит за подготовкой приема в маленьком кабинете восточного крыла замка, и вокруг, словно замершая во времени стая птиц, парят спайм-приглашения.
— Я хочу видеть мистера Анру.
— Боюсь, это невозможно, — говорит она. — У Кристиана осталось всего несколько дней, и, насколько я знаю, он решил распорядиться ими по своему желанию.
— У меня к нему несколько вопросов.
— Мистер Ботреле, я бы на вашем месте, — говорит Одетта, — удовлетворилась предназначенной вам ролью в этой небольшой драме. — Она притрагивается к виртуальному листку, висящему в воздухе. Появляется женское лицо, Одетта изучает его, легонько касаясь своих губ кончиком ручки. — Актриса лайфкаст. Не думаю, что она подойдет. Иногда я думаю, что могла бы стать композитором. Организация приема очень похожа на сочинение симфонии: необходимо учитывать, как различные инструменты дополняют друг друга. Для меня вы, мистер Ботреле, еще один инструмент. Кристиан доверил мне дирижировать его последним днем. Поэтому, прошу вас, оставьте свои драматические откровения до приема. Я всегда говорила, что самое главное в спектакле — это расчет времени.
Исидор складывает руки на груди.
— Однажды я услышал одну цитату, — говорит он. — Если я поскользнулся на банановой кожуре, — это трагедия. А если ты упал в яму и разбился, — это комедия. Интересно, что я смог бы выяснить, если бы больше внимания уделял вам.
Она стойко выдерживает взгляд Исидора.
— Мне нечего скрывать, — наконец отвечает Одетта.
Исидор улыбается и молчит. Она первой отводит глаза.
— Хорошо, — говорит Одетта. — Думаю, ему не повредит немного отвлечься.
Анру встречается с ним в одной из галерей замка. Он в халате и очень неприветлив. Исидор замечает, как кто-то удаляется по коридору, под прикрытием гевулота, и гадает, каким делом миллениар пожертвовал ради встречи с ним.
— Мистер Ботреле. Мне сказали, что вы что-то выяснили.
— Верно. Я убежден, что ваше беспокойство не напрасно и здесь замешаны какие-то чужеземные силы. Я помогу вам подготовиться к вечеру надлежащим способом.
— Наверно, я должен поблагодарить вас за то, что вы не согласились с Одеттой и не заявили, будто письмо написал я сам, — говорит Анру. — И что же дальше?
