— Мой отец потерял бы дар речи от таких сантиментов, — с еле уловимой смешинкой в голосе произнесла Джулиет. — Он не уважал тех людей, которые не интересовались спортом.
Росса разобрало любопытство, да и вообще он не желал прерывать драгоценные минуты их общения с глазу на глаз, поэтому он уселся на землю с подветренной стороны холма, откуда открывался вид на извилистую речушку Мары, и как бы ненароком взял руку Джулиет в свою. Она не возражала, и он решил удерживать позиции, несмотря на то что лучше бы ему этого не делать.
«Удивительно, если бы я только что познакомился с Джулиет, то изо всех сил постарался бы приволокнуться за ней, потому что это все та же женщина, в которую я когда-то влюбился. И надо же — тот факт, что мы были женаты, а потом разъехались, воздвиг между нами непреодолимый барьер. По крайней мере я не знаю ни одного способа преодолеть прошлое, равно как и не уверен, что будет мудро с моей стороны пытаться это сделать. Все равно она мною не интересуется. С того первого невинного ухаживания, когда мы не боялись открыть друг другу сердца, прошла уже целая вечность».
Как бы невзначай он сказал:
— Ты знаешь, я, кажется, впервые слышу о твоем отце. Помню только, что он занимал дипломатические посты в каких-то экзотических странах и умер, когда тебе было шестнадцать, но больше я ничего не знаю. Похоже, никто из членов твоей семьи никогда о нем не рассказывал.
Джулиет вздохнула. Потянуло легким ветерком, и женщина стянула покрывало, чтобы мягкий ночной воздух остудил ее разгоряченное лицо.
— Он был тяжелым человеком, а дети ему нужны были для сохранения фамилии. Его почти не интересовали сыновья, дочь — еще меньше. Блестящий человек, но в чем-то страшно упрямый. Видимо, двенадцать лет назад воспоминания о нем были еще настолько свежи, что никто в нашей семье не мог с легкостью о нем говорить. Теперь, когда прошло столько времени, я могу спокойно рассказать о нем, вглядываясь в даль прожитых лет.
— А что ты к нему испытывала?
Она замялась.
— Я отчаянно хотела, чтобы он гордился мною, но мы постоянно ссорились. Да и братья тоже, кроме бедной мамы, которая оказалась между двух огней: с одной стороны — дети, с другой — муж. Она чувствовала себя беспомощной, как только что вылупившийся цыпленок.
— Любопытно!.. — пробормотал Росс. Он не сводил глаз с ее бледного лица. Ему так хотелось протянуть руку и прикоснуться к ней, что он боялся непроизвольного движения своей руки. Потому-то он схватил полную пригоршню крупного песка и пустил его струйками между пальцев. — А может, он оттого мало интересовался дочерью, что ты вечно бегала со своими братьями и выучилась таким же вещам, как они, да и попадала в такие же переделки?
Джулиет помолчала, удивленная этим замечанием Росса.
— Весьма похоже на то, хотя я никогда не задумывалась об этом. В то время мне казалось, что мальчикам гораздо интереснее жить на свете, чем девочкам. Кроме того, когда мы жили в Триполи или в Тегеране, я играла только с братьями и больше ни с кем, поскольку там не было европейских семей с девочками моего возраста. Так что подруг у меня не было.
Еще больше, чем когда-либо, Россу захотелось прикоснуться к ней, но он не стал рисковать и разрушать хрупкое взаимопонимание между ними. В последние несколько минут она рассказала ему о своем внутреннем мире и о детстве больше, чем открыла во время его ухаживания, короткой помолвки и свадебного блаженства, вместе взятых. «Возможно, после того как я открыл эти новые стороны ее жизни, я наконец разгадаю эту тайну, которая зовется моей женой».
— Ничего удивительного, что тебе было так трудно в английской школе для девочек после смерти отца.
— Это было ужасно! — порывисто воскликнула она. — Я хотела завести подруг, но не знала, как это сделать. По крайней мере до того, как Сара не взяла меня под свою опеку. Когда мы подружились, я стала увереннее, поскольку ее очень уважали в школе. Более того, она обучила меня правильно вести себя. Английский высший свет — это настоящий лабиринт сложных ритуалов и правил, что можно и чего нельзя. Стоит только ошибиться, и тебе навеки присвоят ярлык изгоя.
— Но ты же не была изгоем, — заметил он. — Твои родители — и мать, и отец — родом из так называемых добропорядочных семей. Ты имела право занять свое место в обществе, как и любая другая девушка из вашей школы.
Джулиет невесело засмеялась:
— Что ж, теоретически это так, но на практике все было по-другому. Не только потому, что я была невежественной, не знала правил и сплетен, а еще в потому, что была шотландкой, самой высокой девушкой во всей школе, да еще эти ужасные, неуправляемые волосы! Я даже не умела правильно смеяться! Если бы не Сара, я обязательно убежала бы.
Сердце Росса дрогнуло: он представил себе, какой несчастной девчушкой была Джулиет в те далекие годы.
— Но ты всегда так забавно рассказывала мне о школе. Я и понятия не имел, что ты была так несчастна.
— Я не люблю жаловаться. Кроме того, я сомневалась, что ты бы меня понял. Ты вырос в самом средоточии высшего общества, умел себя вести, и это было твоей второй натурой, ты инстинктивно знал, что делать и каковы будут последствия, если не подчинишься, — криво усмехнувшись, ответила она. — Со временем я разобралась и питала иллюзии, что также принадлежу к этому обществу, но тем не менее ошиблась.
— Я этого не замечал.
— О нет, замечал, — ласково возразила она. — Когда я слишком отклонялась от общепринятых правил, ты всегда мягко указывал мне, в чем я не права. При этом из-за своей самонадеянности или неразборчивости, а может, из-за того и другого я нарушала эти проклятые маленькие правила. — Теперь пришла очередь Джулиет зачерпнуть пригоршню песка, а потом следить, как он течет между ее гибкими пальцами.
Она отнюдь не обвиняла его, но Росса как будто ударили под дых, ибо сейчас она открыла ему один из тех моментов, что разделяли их. Боль полоснула его чуть ли не до костей.
— Проклятие! — выругался он. — Не могу вспомнить, когда я хотя бы раз критиковал тебя, но, похоже, здорово обидел этим, верно?
Она резко повернулась к нему. В бледном свете луны на глаза ее упала густая тень.
— А теперь я сделала тебе больно, упомянув об этом. Прости меня, Росс, не надо было ничего говорить. Даже тогда я понимала, что проблема не в тебе, а в моей неуверенности и чувствительности. Когда Сара корректировала мое поведение, я была ей за это благодарна, но когда поправлял ты, я чувствовала себя… подавленной. Какой-то безнадежно неуклюжей. Я не сомневалась, что ты бесконечно сожалеешь о нашем браке.
— В таком случае я был совсем бесчувственным, иначе бы понял, что расстраиваю тебя. — Он огорченно сжал кулаки и хлопнул ими о скрипучий песок. «Лучше знать, чем пребывать в неведении, хотя иногда трудно задавать вопросы из страха получить нежелательный ответ». — Значит, ты уехала из-за того, что я критиковал тебя?
