Мышка приподнял бессознательное тело, судорожно вспоминая всех известных ему целителей Угольного порта. Первым делом нужно было избавиться от всей этой протекторской мишуры.
Мышка аккуратно снял кирасу, шлем, шапочку. Как он не падает в обморок, в таком обмундировании? Следом сорвал священный символ и маску, положил их себе в кошель. Услышав шуршание, мгновенно вскинулся, как кот, и увидел тощего мальца, глядящего на него круглыми глазами. Коленки у него по-цыплячьи дрожали. Закричав, мальчик кинулся прочь из залитого кровью переулка. Детей Мышка никогда не убивал. Они ему еще слишком напоминали себя самого.
Не было времени тщательно прятать протекторские пожитки, и он кинул их в сточную канаву, полную после дождя. Вытирая кровь и пот со лба, Мышка посмотрел, как вода смыкается над кирасой, вспомнил про озеро Веридиан и жрицу Вериданы, что лечила всякий сброд Угольного порта. Говорили, она блаженная, но дело знала хорошо, а еще она совсем близко. Натянув капюшон на голову, Мышка приподнял протектора и поволок. Ну и тяжелый же он.
Когда серокожий притащил рыцаря к жрице, он почти полностью истратил жизнь крысы. Оставались жалкие крохи, мышцы голодно ныли, требуя новых убийств. Парень ввалился на порог без стука и сразу окунулся из мира крови в мир горьких ароматных трав. От этого запаха засвербило в носу. Мышка чихнул, его подопечный застонал от боли.
– Кто здесь? – пугливо донеслось из смежного помещения.
– Госпожа! – плаксиво запричитал Мышка. – Моему другу нужна ваша помощь! Он очень ранен, очень!
Показалась маленькая молодая айгардка с соломенными волосами. От нее пахло засохшей кровью, ее пятна виднелись на темно-серой одежде. Мышка спрятал лицо под капюшон. К счастью, девушка почти не смотрела на него, сразу кинулась к протектору.
– О, Целительница, да из него торчит нож!
– Да, госпожа, бандиты напали в подворотне, – тоненько поддакнул серокожий, скрипнув зубами: крыса иссякала капля по капле, и те шли на остановку крови рыцаря.
К счастью, девушка быстро уложила раненого на длинный стол, безжалостно срезая с него дублет и нательное белье.
– Болт, вроде, не страшен, – пробормотала она…– а вот нож…
– У него еще рана на ноге, – сказал Мышка, на мгновение выйдя из роли.
– Помоги, – коротко сказала веридианка тоном, больше похожим на приказ, чем на просьбу. – Сними с него сапоги и разрежь штаны, чтобы я видела рану.
Сама кинулась к тазу и судорожно натерла ладони куском мыла. Это еще зачем? Она же не собирается его купать? Мышка послушно вспорол штанину протектора, снова скрипнув зубами. Крыса кончилась, осталась только его собственная кровь.
Девушка обернулась с блестящими от воды руками, колбочкой, резко пахнущей спиртом, и свертком тонких тканевых полос. Вынула нож и тут же плотно зажала рану толстым куском холстины. Протектор снова болезненно застонал, обливаясь потом. Жрица зашептала что-то успокаивающее.
– Не трать время, – тихо прорычал Мышка. – Кровь остановлена. Прижги… или что ты там обычно делаешь?
Девушка поражено уставилась на влажную, но бескровную рану, затем снова перевела взгляд на фигуру в капюшоне. В ее глазах был страх.
– Понятно, – кивнула она. – Сделаю.
При свете огоньков нескольких свечей блеснула тонкая нить. Вместо того чтобы прижечь, целительница кропотливо зашила раны, но сделал это удивительно быстро и ловко, словно плетущая сеть паучиха. Эти веридианки такие чудны́е. Под капюшоном по лицу Мышки струился пот. Ему срочно нужна была чья-то жизнь, а тут эта красивая, молодая, живая… Облизнувшись, он в последний момент одернул себя. Нельзя, иначе протектору конец.
– Со стрелой придется повозиться, – пробормотала веридианка, – но она меня не так беспокоит, как эта рана на груди. Твой друг может умереть. Почти наверняка.
Капюшон кивнул:
– Сделай для него все возможное, – он поковылял к выходу, – иначе сдохнешь…
Она не удивилась, услышав это. Может, ей не привыкать к угрозам бандитов и их подручных. Содрогнувшись от предательского желания убить ее, Мышка выскользнул в темноту. Нужно уйти как можно дальше. Нужно домой, в Башню.
К Некрополю он добежал за полночь. Перед глазами плыли черные пятна. Убивать, зверски хотелось убивать, но первым делом нужно было отчитаться. Он нашел Канюка, которому передавал письменные доклады о слежке. Тот заведовал шпионажем за Протекторатом и, к тому же был наставником парня. Мышке он не нравился, заносчивый, недружелюбный и относится, как к дерьму. Обычно парень приносил отчеты до полуночи, когда подопечный отбывал ко сну. На этот раз Мышка припозднился.
– Я устал ждать тебя, – сплюнул Канюк, оглядев парня с ног до головы. – Да ты совсем бескровный! – он резко схватил его за ворот. – Что случилось?
Удивительное для Канюка участие в глазах. Мышка прошептал, едва разлепив пересохшие губы:
– Пришлось потратить много своей крови, чтобы спасти подопечного. На него совершили покушение. Отряд, с арбалетчиками. Ждали его. Кто-то из тех, кто шпионил через детей.
– Как он?
– Может, сдохнет, может, нет. Сейчас Кехет решает.
Канюк скрестил руки на груди:
– Всех убил?
Мышка подробно пересказал поединок в переулке.
– Тебе стоит аккуратней пользоваться силой Кехет, – задумчиво подытожил его рассказ наставник. – Ты еще не знаешь собственных границ и можешь легко их переступить. Ты знаешь, что может произойти.
Мышка судорожно сглотнул.
– Тебя кто-нибудь видел?
Серокожий вспомнил ребенка в переулке.
– Нет, – соврал он.
– Хорошо, – кивнул Канюк. – Твое задание остается прежним, Кеан Иллиола все еще закреплен за тобой. Ты правильно сделал, что защитил его. Он будет полезным рычагом влияния на этот сброд в масках, а если сдохнет… Значит, такова воля Кехет. Я передам мастеру. Жди инструкций, как и прежде, а сейчас, – наставник указал на резные каменные двери. – Время мессы.
Мышка голодно вздохнул через плотно сжатые зубы. Месса! Сейчас он готов был насладиться смертью хоть козы, хоть самой настоящей крысы. Парень удивился, когда Канюк вдруг взял его под руку и подвел к дверям, открывшимся без единого скрипа. Внутри была темно, но собравшимся в этом зале не нужен был свет. Их глаза сияли голодными золотыми огоньками как у лесных тварей. Где-то в темноте терялся куполообразный потолок, под которым красовалось круглое витражное окно. Стекла всех оттенков красного. Кровавый глаз Кехет. Фигуры птицедевы щерились из продолговатых альковов. Ступени вниз пропахли кровью, новой и старой.
Лунь, старый проповедник Кехет, молился, воздев руки к самой большой статуе богини. Она распростерла огромные соколиные крылья. Непонятно, чего она хотела – камнем кинуться на всех присутствующих либо укрыть, словно своих птенцов. Принято думать, что оба утверждения верны. Волосы у Луня казались бесцветными. Лицо проповедника было исчерчено продолговатыми шрамами. Особые отметины говорящего с Кехет.
Посещение мессы не было обязательным, но сегодня собрались все, кроме мастера. Интересно. Знаменитая Гильдия Убийц, ужасающая всю Ильфесу… Кто бы знал, что их всего шестнадцать? Кехет избирательна, далеко не каждый переживает обращение. Новой крови не было уже много лет, а старая потихоньку иссякала. Век вакшамари дольше людского, но, в отличие от
