– Ты так же упряма, как и он. Судьба выбрала его для тебя, и все же вы избегаете друг друга как чумы. Как ты можешь завоевать его сердце, если не разговариваешь с ним и даже не видишь его? Как сможешь пробудить у него желание, если вы не подходите друг к другу?
– Пульхер, ты не видел его лица, когда я рассказывала о себе, о своих способностях и об истории своей семьи. Наверное, я не смогу заставить его остаться со мной.
– Наверное? То есть ты в этом не уверена?
Избел снова вздохнула и села на табурет у кухонного очага.
– Да, не уверена. Но ведь этот человек отвернулся от меня. Мне гоняться за ним, что ли?
– Да. Ни к чему смотреть на меня с таким удивлением, девочка. Мы говорим о судьбе и предназначении – не об обычной похоти. И если он настолько глуп, чтобы плевать в лицо судьбе… Что ж, тогда последствия падут на его голову. Но ты-то не настолько глупа, верно? Поэтому ты должна делать все, что в твоих силах, чтобы выполнить указание судьбы. И если это означает, что ты должна проглотить свою гордость, – то так, девочка, и сделай.
Избел потерла пальцами виски в тщетной попытке унять головную боль.
– Но я даже не уверена, что он подпустит меня к себе, чтобы хотя бы поговорить с ним. Он не боится, но я видела, что ему не по себе.
– Возможно, потому, что он хочет тебя. – Пульхер ухмыльнулся, когда Избел покраснела. – Видишь ли, парень воображает, что обесчестит тебя, если уступит своим желаниям, ибо сказанное тобой уверило его в невозможности женитьбы на тебе.
– Тогда зачем трудиться и завоевывать этого глупца?
– Потому что если ляжешь с ним, то он, возможно, обнаружит, что ты пробуждаешь в нем нечто большее, чем похоть. И учитывая это… А что, если судьбе вообще нет дела до любви и брака? Вдруг речь идет только о ребенке? Судьба говорит, что он – твоя половинка, но она не сказала, что он будет любить тебя и останется с тобой.
– Так вот ты о чем! – Избел нахмурилась, обдумывая услышанное. – Да, действительно… Если имеется в виду не любовь и не брак, то остается одно – дитя. Ты и в самом деле веришь, что он может быть послан сюда для того, чтобы дать мне ребенка, – и не более того?
– Возможно. Ты носишь отчетливую метку Лили – в отличие от остальных членов клана. И не думаю, что у кого-либо, кроме нее, было столько даров, сколько у тебя. Судьба, возможно, захотела, чтобы это продолжалось, поэтому Лили как бы возродилась в тебе. И если ты умрешь бездетной, то вместе с тобой умрет и она.
Мысль о ребенке казалась весьма соблазнительной, и Избел снова задумалась. Пульхеру не требовалось напоминать ей о верности семье, говоря о Лили и о метке, которую та оставила: она и так постоянно об этом думала. Увы, Патрик не сумел дать ей ребенка, хотя, несомненно, прилагал для этого все усилия в то короткое время, что был с ней. Ее заставляла колебаться лишь мысль о боли, которую придется вынести, если она станет любовницей Кеннета, а тот все-таки уйдет. День, когда он наберется сил, чтобы уехать, быстро приближался, и у нее даже не будет времени убедить его остаться. А если он наградит ее ребенком, то это будет постоянным напоминанием о том, что ей не удалось завоевать его любовь.
После долгих раздумий, решив, что дитя стоит любых мук, Избел наконец проговорила:
– Полагаю, мне остается только одно – идти к нему. Хотя я понятия не имею, как соблазнить мужчину.
Пульхер расхохотался, потом сказал:
– Главное – надеть самую красивую ночную сорочку, закрыть за собой дверь, когда войдешь в его спальню, и улыбнуться ему.
– Выглядит как-то уж слишком просто…
– Доверься старому Пульхеру, девушка. Парень хочет тебя. Его желание настолько сильно, что я почти обоняю его. Он просто очень благороден… Потому и не идет к тебе сам. Благородство – это, конечно, прекрасно, но тебе-то сейчас нужно другое. Тебе нужен мужчина.
Избел смотрела на тяжелую дверь, отделявшую ее от Кеннета. И она знала: эта дверь – возможно, то единственное, что отделяло ее от окончательного унижения. Пульхер утверждал, что Кеннет хочет ее, но это еще не означало, что так и было. Брауни по-прежнему был равнодушен к ее чувствам, хотя, скорее всего, прекрасно знал о ее любви к Кеннету. И знал, что если она отдастся рыцарю, то это только усилит ее чувства. И все же он советовал прийти в объятия мужчины и рискнуть, – хотя ту боль, что ждала ее, возможно, не смогут излечить ни лекарства, ни магия.
Сделав глубокий вздох, чтобы немного успокоиться, Избел разгладила свежую белую сорочку с изящной вышивкой, которую ни разу не надевала после первой брачной ночи. Свои длинные густые волосы она перехватила голубой шелковой лентой, так как ей было неловко, когда она оставляла их распущенными (в таком виде Избел чувствовала себя распутницей).
Собравшись с духом, она постучала в дверь. Хоть бы Кеннет не сразу сообразил, почему она пришла! Избел знала, что умрет от стыда, если он сразу все поймет.
Дверь открылась, и у нее перехватило дыхание – на Кеннете были только шоссы. Избел пыталась забыть его прекрасное тело, но воспоминания о том, как она перевязывала раны Кеннета, невозможно было отбросить. И сейчас, когда увидела его высокую стройную фигуру, воспоминания нахлынули с новой силой. Его густые и волнистые черные волосы падали чуть ниже плеч, и ей захотелось запустить в них руки. Ее сердце гулко забилось, когда она молча переступила порог.
Кеннет закрыл за ней дверь и, не отрывая глаз, тихо спросил:
– Избел, почему ты здесь? – И в тот же миг он почувствовал охватившее его жгучее желание. Да, он был прав, когда решил, что лучше держаться от нее подальше. И вот теперь, когда она стояла в его спальне в изящной и весьма соблазнительной сорочке, ему ужасно хотелось сжать ее в объятиях, и если… Ох, если она немедленно не уйдет, то так и будет.
– Я ищу Слейера, – пояснила она, не глядя на него – из страха, что он распознает ложь. – На кухне завелась мышь. Ему давно пора заняться охотой.
– Когда я пришел, его здесь не было, и я закрыл дверь.
– И она оставалась закрытой? – Избел заглянула под кровать и машинально отметила, что нужно в ближайшее же время вымести оттуда мусор.
Кеннет поморщился, и она тут же вспомнила о неприятностях, вызванных призраками, которых он по-прежнему пытался игнорировать и отрицать само их существование.
– Некоторое время мне было трудно держать дверь закрытой, – проворчал Кеннет.
– О, прости… Мне очень жаль. У меня никогда не было гостей. Я имею в виду – живых. А ты их очень интересуешь. – Она осмотрелась и добавила:
– Я поговорю с ними, но не могу обещать, что они послушаются.
Тут он подступил к ней поближе и провел пальцами по рукаву ее сорочки. Избел затрепетала и сжала руки за спиной, чтобы он не увидел, как они дрожали. Нежность в карих глазах рыцаря подсказала ей, что Пульхер прав. Кеннет хотел ее. «Но как же соблазнить его настолько, чтобы он отбросил свои странные мысли о благородстве и чести?» – спрашивала себя Избел.
