Алекс встал со стула.
— Пойду вытащу лодку на берег. Там она будет в большей безопасности.
— Я помогу тебе, — предложила Орелия. Клео вошла в комнату с мотком веревки.
Они начали медленно, осторожно спускаться по скользкой лесенке. Алекс шел первым. Орелия, внезапно почувствовав на себе всю силу мощных порывов ветра, зашаталась. Алекс крепко схватил ее за руку, и они побежали к причалу. Вода уже перехлестывала через доски.
Клео привязывала индейское каноэ к одной из свай, поддерживающих хижину. Алекс позвал ее на помощь. Их оснащенная парусом и мачтой лодка оказалась значительно тяжелее обычной пироги. Алекс спустил парус и привязал его к нижней рее. Порывы ветра натягивали веревку, которой лодка была привязана к причалу. Она, казалось, вот-вот лопнет от напряжения.
Вдруг они услыхали угрожающий скрип. Это закачалась хижина от такого мощного порыва ветра, что Алекс с Орелией, прильнув друг к другу, едва устояли на ногах на скользком причале. С треском их мачта надломилась и начала падать прямо на них. Падая, она, не попав на причал, угодила в натянутую веревку, которая со свистом лопнула.
Орелия в ужасе уставилась на плоскодонку, которую быстро закружили потоки воды, унося вдаль. Вода все прибывала, теперь она покрывала все вокруг, за исключением высокой травы на болоте. Они беспомощно вглядывались в это водяное пространство, на котором, насколько хватало глаз, не было видно ни одного клочка земли под этим темным небом.
— Я перехвачу ее, — крикнул Алекс, пытаясь перекричать завывания ветра. Сняв сюртук, он бросил его Орелии. Но в эту минуту, поднимая брызги, подбежала Клео и, схватив его за руки, что было сил закричала:
— Нет, Алекс! Ни в коем случае! Вам нельзя плыть за ней в такую погоду. Посмотрите, как быстро прибывает вода!
Орелия схватила его за руки с другой стороны.
— Алекс, умоляю тебя! Ты утонешь!
Они все промокли до нитки.
— У нас есть другая пирога, — кричала Клео на ухо Алексу. Помогите мне лучше проводить Орелию в хижину.
Он нехотя согласился, осознавая, в какую беду они угодили. Но все же он был недоволен тем, что бездействовал в такой сложной ситуации. Но Клео была права. Он с трудом через потоки побрел к хижине. Обе женщины крепко прижались к нему с обеих сторон.
Остановившись, чтобы взглянуть на выжженную из кипарисового дерева каноэ, единственное оставшееся у них транспортное средство, он внимательно изучил крепление Клео.
— Вы завязывали веревку морским узлом?
— Нет, морской петлей. Лодку нельзя закреплять намертво, — сказала Клео. — Она должна подниматься вместе с прибывающей водой высокого прилива.
Взяв длинный шест, лежавший в воде, добравшейся уже до хижины, она следом за Алексом и Орелией полезла вверх по шаткой лесенке.
В этом поскрипывающем доме они тесно прижались друг к другу. Через открытую дверь они наблюдали, как под слоем воды с удручающей быстротой исчезала твердая земля. Перед ними до самого горизонта расстилалась водная поверхность. Видны были лишь хижины на высоких сваях и верхушках больших дубов. Их ветви терзал сильный ветер. Вдруг крыша на одной из хижин в дальнем конце дубровника сорвалась и проплыла, переворачиваясь, мимо них.
— Нужно помолиться Деве Марии о спасении нашей жизни, — сказала Орелия. Губы у нее тряслись от страха. — Так как я не могу потерять ни его, ни вас. — Перед тем как включить в эту фразу мать, она даже об этом не подумала, но потом решила, что поступила верно.
Алекс нежно обнял ее.
— Моя самая большая любовь, — сказал он, поцеловав ее. Он протянул свою левую руку Клео. Она прильнула к нему в объятия и так, сидя плотно прижавшись друг к другу, они, словно завороженные, наблюдали за тем, как вода неумолимо поднималась к галерее.
— Что мы будем делать, если она прорвется в дом? — спросила Орелия.
— Сядем в лодку, — деловым тоном ответила ее мать.
"И нас всех унесет в залив", — подумал Алекс. Он был в таком отчаянии, что ему даже не хотелось говорить.
Он знал — и Клео наверняка это тоже знала — что когда шторм пронесется над ними, то прилив кончится. Высокая вода схлынет так же быстро, как и поднялась. Даже если бы у них у всех было по веслу, даже если бы они отчаянно гребли втроем, они не смогли бы противостоять приливу, который, несомненно, вынес бы их пирогу в открытые воды залива, где их спасение зависело от весьма призрачного шанса встретить на пути один из пароходов, курсирующих между Новым Орлеаном и Галвестоном.
12
Они сидели бесконечно долго, не смея пошевелиться, лишь глядя на воду, которая угрожающе поднималась под хижиной, и прислушиваясь к злобным завываниям бури. Каждое мгновение они должны были быть готовыми перебраться в пирогу из кипарисового дерева, которая, как и предвидела Клео, поднималась вместе с приливом, и теперь покачивалась на воде всего в нескольких футах от пола галереи.
Постепенно исчезли, растворились в темноте все просветы. Но до того как тьма окончательно сгустилась, ветер неожиданно ослабел, а дождь почти прекратился. Через щель в темных облаках на несколько минут пробился ярко-красный солнечный луч.
— Посмотрите! — воскликнула Орелия. — Шторм закончился!
— Нет, что вы, — предостерегла их Клео. — Если мы сейчас рискнем и отправимся в плавание, то можем за это расплатиться жизнями. Мы скорее всего выдержали лишь его первый напор. Многие были одурачены таким его поведением и в результате погибли. Нужно все же подождать, посмотрим, что произойдет дальше. — Она оказалась права. Через час ветер, дующий до этого с востока, переместился на юго-восток и снова погнал на них тяжелые дождевые облака. Они поплотнее прижались друг к другу, чувствуя, как необходимо им сейчас быть вместе, молясь, чтобы крыша их уцелела.
Около полуночи Алекс заметил, что шторм снова ослабел. Они убедились в том, что вода больше не поднималась. Он вышел на галерею. Облачный покров у них над головами утончился, и теперь через него проникал рассеянный лунный свет. Он теперь ясно видел, как быстро отступает высокий прилив, с такой же скоростью, как и прибывал.
Когда он сообщил о своих наблюдениях Клео, та сказала с полной уверенностью:
— Ну, теперь шторм наверняка пронесся дальше.
К ее великой радости, у нее в голове промелькнула приятная мысль: "Я снова увижу Поля!" Она знала, что получила еще один шанс стать счастливой, и это вызывало у нее больше удовлетворение. Она поедет с ним в Париж, и они будут жить до конца своих дней вместе.
После того как ее внутреннее напряжение спало, Орелия не чувствовала ничего, кроме изнеможения и усталости. Она могла прямо здесь свалиться на пол и тут же заснуть. Но мать настояла на том, чтобы они сняли мокрую одежду.
