– Я увидел, как ты убегаешь, и решил, что приватный танец поднимет тебе настроение.
С мерзкой улыбкой Брэдли положил свою ладонь мне на грудь.
– Убери руки, – жестко, но спокойно сказала я.
Он скривился в усмешке и посмотрел на меня, потянул за волосы, приблизился к шее. Я вздрогнула от омерзения. Когда он наткнулся на шрам, в его зеленых глазах мелькнуло удивление.
– Ого! Нравится рисковать? Люблю таких девочек.
Отпустив волосы, он положил руку на внутреннюю поверхность моего бедра и повел ее выше. Гнев захлестнул меня подобно цунами. Да как он смел ко мне прикасаться!
– Я тебе скажу по секрету, – шепнула я ему на ухо. – Шрамом меня наградил вампир. И еще кое-что скажу… вампира я убила. – Последняя фраза слетела с языка сама собой.
– Чего? – Брэдли оторопел, но быстро пришел в себя. – Успокойся, расслабься. Просто верь мне, и нам будет хорошо.
Против воли у меня потекли слезы. Вот теперь Брэдли удивился по-настоящему: я плакала кровью.
Понимая, что ситуация выходит из-под контроля, он вытащил из кармана нож, одной рукой раскрыл его и приставил мне к горлу.
– Ну ты и штучка… Я много повидал, но таких, как ты, в моей коллекции еще не было.
Лезвие рассекло мне верхний слой кожи.
– Повторяю. Убери руки! – процедила я сквозь зубы.
Переместив нож к щеке, Брэдли всем телом прижался ко мне.
– С чего бы это?
Он начал стаскивать с меня юбку, и я ответила:
– Тот вампир, может, и мертв, но о том, что стоит у тебя за спиной, этого не скажешь…
Брэдли замер. Секундного замешательства вполне хватило Джоне. Нож, звякнув, упал на камни, которыми был вымощен двор, а его хозяин оказался на земле. Зрачки вампира занялись огнем. Он пнул Брэдли ботинком в живот. Нет, мне было ни капли не жаль насильника. Джона поднял его с земли и лупил кулаками по лицу, пока оно не превратилось в кровавое месиво.
При виде крови – хотя было очень темно – что-то во мне перевернулось. В поле зрения мелькнула тень. Мир остановился. В памяти разверзлась очередная дыра.
Я уперлась ладонями в кирпичную стену, пытаясь не упасть. Сознание вернулось. Джона склонился над безжизненным телом Брэдли. По камням мостовой струилась ржавая кровь, которая бликовала в свете одной-единственной тусклой лампочки над запасным выходом в десяти футах от нас.
– Что ты натворил? – воскликнула я. Гнев, еще недавно бурливший внутри, успел рассеяться.
Я подскочила к Брэдли. Зрелище было омерзительным. Окровавленное лицо опухло до неузнаваемости. Я отшатнулась, и Джона подхватил меня.
– Убирайся! – выкрикнула я.
Незнакомый, сладковатый аромат, отдаленно напоминавший запах корицы, долетел до меня, и я скользнула взглядом по шее Джоны и рванула на нем рубашку, обнажая ключицы, над которыми пульсировала вена. В ту же секунду я застыла: кожа была испещрена укусами. Кто-то пил из Джоны.
– Чесси… – тихо сказал он, будто надеясь, что и я успокоюсь под воздействием его голоса.
Но, даже не успев обдумать увиденное, я отвлеклась: неподалеку от нас затрещали ветки.
– Черт! Что за дерьмо вы тут устроили? – возмущенно заверещала Брук. – Так вот зачем ты велел мне подогнать машину! Почему ты никогда не разрешаешь мне попробовать? – набросилась она на Джону с обвинениями.
На губах вампирши запеклась кровь, в темноте напоминавшая ягодный сок. Переводя взгляд с нее на Джону и обратно, я наконец-то поняла то, что и так было ясно:
– Ты… ты пила из него? Ты пила из Джоны?
Брук даже рот раскрыла от удивления.
– Все не так просто, Чесси, – сказал Джона.
– Что нам теперь делать? Ей нельзя знать! Они ведь явятся за нами. Решай что-нибудь! – В голосе Брук звучала неподдельная тревога.
Я испугалась, услышав, как щелкнули ее удлинившиеся клыки. Одного предупреждения мне было достаточно, и, сбросив туфли, я побежала.
Джона подхватил меня на руки и поднял над землей, прежде чем я успела что-либо сообразить. Он побежал напролом через какие-то заросли и остановился только тогда, когда винный двор с бочками остался далеко позади. Я брыкалась и отбивалась, а Джона вдыхал аромат моих волос.
Он бережно опустил меня на землю, поддержал, чтобы я не упала, и сказал:
– Это я создал Брук.
В его ореховых глазах сквозила растерянность.
Меня била дрожь. Джона накинул на меня свою кожаную куртку, но я ее сбросила.
– Я сделал ее такой, какая она сейчас, – продолжил он.
– Такого не может быть! Ты же Обращенный, ты не можешь создавать вампиров!
– Я пил кровь множества женщин-вампиров и был очень силен, напитан их энергией. Брук родилась человеком, а я обратил ее. Но я не Чистокровный. Во мне никогда не будет столько мощи, сколько в моем создателе, а она никогда не сможет тягаться с настоящим Обращенным вампиром.
В отполированных крестах, висевших на его груди, отражалась полная луна. Я сделала шаг, чтобы блики не слепили меня, и наступила в грязь.
– Зачем же ты позволил ей пить из себя? Разве она не может тебя убить?
– Брук не настолько сильна. Да, она вампир, но для меня не опасна. Сегодня мне пришлось нарушить данное тебе обещание не пить кровь. Извини. Но пойми, если бы я не вмешался, Брук убила бы того мальчишку.
Джона взлохмачивал волосы и вновь приглаживал их. Он нервничал, будто зверь, попавший в западню.
– Да что ты такое говоришь? Не перекладывай на нее вину за собственную жадность! Ты пил из стриптизерши просто потому, что тебе хотелось этого. А до моей просьбы тебе не было дела!
Я отвернулась и пошла прочь, но идти на самом деле было некуда. Мы стояли на краю поля. Дальше начинались виноградники. Дорога вела в никуда из… ниоткуда.
Джона взял меня за руку и притянул к себе.
– Брук не умеет себя контролировать, но тоже мучается от голода. Девица стала пищей не только для меня, но и для Брук. Для ее существования человеческой крови недостаточно, она ведь другая. Она получает энергию из моей крови. Если я напьюсь кровью человека, то и она получит то, в чем нуждается. Если бы не я, она бы попробовала на вкус несчастного француза и убила бы его в итоге. Теперь понимаешь? – слегка нетерпеливо спросил он.
– Понимаю, Джона. Объясни мне другое: зачем ты обрек человека на подобное существование? По какому праву? Чтобы ощутить собственную значимость? Или просто потому, что тебе это оказалось по силам? Они все же правы: ты черен весь, в тебе ни капли света.
Я вырвалась и отвернулась, скрестив руки на груди.
– Думаешь, я воплощение зла? – тихо произнес он. – Мое обещание – пустой звук? Думаешь, я горжусь тем, что обратил Брук? Я ведь не такой, как твой ангел, да?
Я не знала… Я всегда думала, что Джона очень старался отыскать в себе человеческую сущность, что он стал случайной жертвой зла, а теперь стремился к искуплению. Но понять такое я была не в силах. У нас с Брук, оказывается, было гораздо больше общего, чем я думала: нас обеих вынудили вести жизнь, о которой мы не просили.
– Она любит тебя, Джона. Каждый раз, вонзая клыки в твою кожу, она все сильнее привязывается к тебе.
На моих последних словах из темноты, как по мановению волшебной палочки, возникла Брук.
– А он никогда не испытает того, что испытываю я, потому что никогда не станет пить из меня. Он слишком силен, он убьет меня. Зато он заботится обо мне, жертвует своим голодом ради моего, защищает меня. Ты ведь любишь меня, Джона? По-своему?
Видимо, он кивнул, потому что Брук улыбнулась.
– Забудь то, что слышала. Если Чистокровные узнают, что натворил Джона, они найдут и уничтожат нас. Они не знают обо мне. Пусть так будет и дальше.
Я подумала, что Чистокровные вряд ли подозревали о самой возможности такого, но факт оставался фактом: Брук породил Джона. Чистокровные не знали о ее существовании, иначе они бы убили ее. А если бы они выяснили, что Обращенные способны создавать новый вид, они наверняка не упустили бы возможности увеличить свое воинство.
– Ты не возненавидела его за то, что он сделал с тобой? Как любить того, кто лишил тебя жизни?
Брук пожала плечами.
– Он спас меня.
«От чего?» – подумала я, но не спросила вслух.
Целую вечность они ждали, пока я вновь заговорю.
– Ладно. Не станем больше обсуждать это, – я развернулась к Джоне. – Но твоему поступку нет оправдания. Мне все равно, кем ты был тогда, какие объяснения находишь сейчас… Брук терпит тебя, потому что у нее нет выбора. Но я – не она. Держись от меня подальше.
Больше я ему не верила. Джона ответил мне взглядом, полным сожаления. Лицо его застыло каменной маской. У меня перехватило дыхание.
– Чесси, ты не понимаешь…
– Не нужно! Просто оставь меня в покое!
Он поднял с земли куртку и накинул ее на плечи. На его лице не осталось и тени сожаления – лишь обычное непроницаемое равнодушие.
– Ты подогнала машину? – спросил он Брук.
– Да.
– Отвези ее домой, – распорядился он. – Я вернусь и замету следы.
