следующего дня, т. е. 22 апреля, я получил через бюро печати сообщение знакомых греческих журналистов о том, что в министерстве печати в Афинах прошел брифинг, организованный новыми властями. Как выяснилось, брифинг проводил некий господин Никос Фармакис, представившийся собравшейся публике как представитель «нового правительства, поставленного национальной революцией».
Господин Фармакис был известен в афинских кругах как бизнесмен, представлявший в Греции итальянскую фирму Пирелли, – одного из крупнейших в мире производителей автомобильных шин, а также как бывший депутат греческого парламента от правой партии «Национальный радикальный союз» (ЕРЕ)[87]. Экс-парламентарий отличался праворадикальными политическими взглядами, выходящими далеко за рамки мейнстрима ΕΡΕ. Ультраправым взглядам Фармакиса вполне соответствовали и его общественные и личные связи.
Никос Фармакис был из хорошей провинциальной семьи и получил приличное образование, но вел себя и высказывался как фашист итальянского типа. Свои деловые и идейные интересы этот деятель продвигал, сочетая различные виды деятельности и формы влияния: в частности, он занимал пост председателя Совета офицеров-резервистов, издавал и редактировал греческий национал-патриотический журнал «Наша борьба», а также был афинским корреспондентом ультраправого американского журнала «Нэшнл ревью». Помимо этого, Фармакис дружил с консервативными элементами, сидевшими в афинских структурах ЦРУ, а также в собственных греческих спецслужбах.
В период гражданской войны в Греции многие из этих людей участвовали в уже упоминавшихся мной полувоенных бандитских формированиях, терроризировавших гражданское население на всей территории страны. Они также стали прототипами и вдохновителями появившейся уже много позже, в 1990-х годах, националистической партии «Золотая заря», долгое время считавшейся одиозной и маргинальной, но, к сожалению, прибавившей в политическом весе в последние годы.
До конца не ясно, почему именно на Фармакиса была возложена миссия представлять «новое правительство». Позже появились слухи о том, что он был доверенным лицом и другом Пападопулоса и в этом качестве выступал как эксперт по политической ситуации в Греции и на Кипре и даже готовил аналитические материалы, в которых прямо говорилось о скором приходе к власти ультраправых. В одном документальном телепроекте я встретил ссылку на то, что еще в 1966 году Фармакис получил от Пападопулоса поручение курировать подготовку плана операции по захвату Афин[88].
О подобной степени близости ультраправого деятеля к группе путчистов я тогда не знал, но слышал, что он подвизался как местный консультант сотрудника по политическим вопросам американского посольства Норберта Аншютца, наблюдавшего за деятельностью Андреаса Папандреу. (А недавно я прочитал в материалах госдепартамента, что аналитические материалы Фармакиса были в свое время доведены им до сведения американских официальных лиц и что незадолго до переворота Фармакис совершил поездку в США на деньги американского правительства.)[89] Таким образом получалось, что посольство США в Афинах держало открытыми каналы связи с крайне правыми в среде военных, а Никос Фармакис играл роль связующего звена между посольством и этими людьми[90].
Возможно также, что определенную роль в возвышении Фармакиса как главного пиарщика новой власти сыграл и тот факт, что он был единственным человеком Пападопулоса, сносно говорившим по-английски. Как бы то ни было, явившись на брифинг в зал Генерального директората печати и информации правительства Греции, этот деятель поднялся на трибуну, вынул из кармана американский кольт 45-го калибра, положил его рядом с собой и после этого обратился к публике. Как только я услышал об этом эпизоде от греческих журналистов, присутствовавших на брифинге, я понял, кого представляет посланец «нового правительства».
К этому моменту американские комментарии по поводу смены власти в Афинах уже приобрели окраску «принятия неизбежного», а в печати и в кабинетах политиков уже зазвучали словосочетания «полковники-рустикалы» (или «полковники из деревни»), что должно было, по всей видимости, означать признание самопровозглашенных приверженцев традиции, призванных «очистить» политическую, социальную и экономическую жизнь в Греции и «создать условия» для развития». Надо было срочно действовать, и 25 апреля я позвонил в госдепартамент.
Там я снова связался с Дэном Брюстером, которому сообщил о брифинге «с пистолетом на столе», рассказал о друзьях и единомышленниках Фармакиса и заключил: «Вот кто они такие. Вот кто есть Пападопулос и вся его фашистская камарилья!» Брюстер взвыл: «Не может быть!» Я сказал ему: «Узнавай». Кроме того, я заявил, что, если не будут приняты меры, я подниму на ноги всю американскую прессу, чтобы объяснить правительству и гражданам США, кто такие греческие полковники. И Брюстер пошел узнавать.
На следующем брифинге в Афинах явление Фармакиса с кольтом повторилось. «Рупор хунты» вновь достал оружие, положил его рядом с собой и начал читать свой доклад. В этот момент кто-то прервал оратора, позвав его к телефону. Фармакис вышел, прихватив с собой пистолет, и больше не вернулся. Очевидно, что службы, в которые пожаловался ответственный чиновник госдепартамента, распорядились убрать его с глаз дипломатической и журналистской общественности. Ретивый представитель новой власти так потом нигде и не появился – ни в годы правления хунты, ни после ее свержения.
В дальнейшем основная борьба за противодействие «черным полковникам» велась внутри американского правительства и конгресса, с активным участием американской печати. В этой борьбе участвовало огромное количество людей. В это общее дело и я внёс свою лепту: мой звонок в госдепартамент 23 апреля 1967 года был принят во внимание и противодействие хунте во внешнеполитическом ведомстве США проявилось уже на этом этапе.
И кто знает, – возможно, США так и признали бы полковников без всяких оговорок, считая их удобными «рустикалами»-рыночниками, и поддерживали бы их либо их единомышленников еще долгие годы или даже по сей день. Все-таки, по большому счету, администрации Джонсона было не до демократии в Греции – США все больше увязали во Вьетнаме.
Завершая рассказ о Фармакисе, скажу, что для меня эта история стала настоятельным поводом обратиться к изучению существующей литературы о фашизме. Я хотел разобраться, что происходит на моей Родине, и поскольку весной и летом 1967 года я не был перегружен служебными обязанностями, я провел это время года в Библиотеке конгресса США, прицельно штудируя книги и статьи о происхождении и природе фашизма, написанные ведущими европейскими и американскими авторами – историками и политологами. Тогда же я написал несколько писем и критических комментариев на тему фашизма и военной диктатуры, которые я направил главному редактору газеты «Нью-Йорк таймс» и в некоторые другие газеты.
Но посмотрим, как смена власти в Афинах отразилась на моей жизни и работе в Америке. Двенадцатого мая в греческое посольство в Вашингтоне пришла депеша из Афин с объявлением об увольнении всех сотрудников отдела печати и информации, за исключением секретаря отдела госпожи Кулурис, бывшей замужем за служившим у нас же военным врачом. Таким образом, я оказался в отставке.
Военный атташе посольства полковник Иоаннис Сорокос, серьезный
