Иногда преступления не оставляют места для сомнения. В 1929 году Петер Кюртен («дюссельдорфский вампир») убил как минимум девять немецких детей. Он забивал их молотками, резал ножом и душил. Пока Кюртен ожидал казни, известный психолог Карл Берг завоевал его доверие и заставил разговориться. «У меня развилось сильное сексуальное влечение, – сказал Кюртен, – особенно в последние годы. И преступления его только стимулировали. Поэтому я всегда искал новую жертву. Иногда я испытывал оргазм, когда хватал жертву за горло, а иногда нет, но тогда оргазм возникал, когда я резал. В мои намерения не входило получать удовлетворение путем обычной сексуальной связи. Только через убийство». Излюбленным орудием Кюртена были ножницы. Для достижения оргазма ему все более необходимо было видеть кровь. Он даже спросил Берга, услышит ли он звук крови, хлещущей из его шеи, когда на него обрушится топор гильотины.
Пожалуй, больше всего жителей Дюссельдорфа шокировало то, что «вампир», терроризировавший их город, не походил на безумца. Сообщалось: «Это был стройный и довольно привлекательный блондин с густыми волосами на косой пробор и умными голубыми глазами». В суд прибыл «в безупречном костюме… выглядел как чопорный бизнесмен». Ничто в его внешности и поведении не выдавало кошмарного детства: его отец бил и насиловал жену и дочерей, да и сам он рано ощутил вкус к насилию. В длинных беседах с Бергом насильник казался спокойным и бесстрастным. Что ж, это понятно: не умей он держать себя в руках, не завоевал бы доверие столь многих жертв. И безумие безумием, а ответственности с него никак нельзя снимать.
Конечно, Чезаре Ломброзо в XIX веке неправильно понимал ситуацию, пытаясь свести всех преступников к одному типу. К временам Петера Кюртена криминалисты вроде Ханса Гросса уже поняли, что есть разные виды криминального сознания и некоторые подсказки можно найти на месте преступления. В известном смысле каждодневное поведение серийного убийцы согласуется с его криминальным поведением. Скажем, если у сексуального маньяка раньше была жена, он наверняка ее обижал (как было в случае с Кюртеном). С помощью этого «принципа согласованности» судебные психологи рисуют портреты серийных убийц, помогая полиции в расследовании.
Скорее всего, первый психологический портрет преступника был составлен в 1888 году после ряда убийств в Уайтчепеле, бедном квартале на востоке Лондона. В пятницу 31 августа, в 3 часа 40 минут утра, извозчик, проходивший по Бакс-роу, заметил в темноте женщину, лежавшую ничком на мостовой. Ее платье задралось, обнажив живот. Извозчик подошел к ней: рука женщины была холодной. Однако единственный фонарь находился на другом конце улицы, поэтому извозчик не понял, умерла женщина или лежит пьяной. Он опустил платье, прикрыв ее наготу, и отправился искать полицейского.
Прибыв на место, офицер Джон Нил обнаружил, что из горла женщины сочится кровь. Оно было перерезано до позвонков. Когда тело перенесли в морг, инспектор Джон Спратлинг снял с него платье: кишки вылезали сквозь рану в животе, доходившую до грудной кости. По словам репортера в Reynolds' Newspaper, «ее выпотрошили, как мертвого быка в мясной лавке». Патологоанатом нашел две раны внизу живота, и у него возникло впечатление, что убийца «обладает некоторыми анатомическими познаниями, ибо поразил все жизненно важные органы». Как вскоре выяснилось, погибшая – Мэри Энн Николс, 43-летняя проститутка. Почти все ее имущество было при ней: белый платок, расческа и осколок зеркала.
В течение следующих двух с половиной месяцев на темных улицах Уайтчепела погибли еще три проститутки. Когда пятую жертву, Мэри Джейн Келли, убили 9 ноября в ее комнате, Скотланд-Ярд еще ни на шаг не приблизился к поимке убийцы, прозванного Джеком-потрошителем. В отчаянии полиция обратилась к доктору Томасу Бонду, полицейскому хирургу Вестминстерского подразделения, чтобы оценить хирургические навыки убийцы. Тот пришел в ужас. В грудной клетке Мэри Келли не было сердца: Потрошитель унес его с собой.
У себя в кабинете Бонд успокоился и постарался тщательно обдумать все увиденное. Прежде всего он ответил на главный вопрос, заданный ему следователями. Вопреки мнению первого патологоанатома, он решил, что убийца «не обладает даже техническими познаниями мясника, живодера или любого человека, привыкшего разрезать мертвых животных». Однако Бонда интересовало не только то, кем Потрошитель не был. Он хотел подсказать полиции, кем Потрошитель был. Изучив полицейские отчеты и отчеты о вскрытии около десятка проституток, убитых за семь месяцев в Уайтчепеле, он решил, что пять убийств можно с уверенностью приписать одному человеку. Потрошитель выходил на охоту между полуночью и шестью часами утра, вооруженный длинным ножом. Местом его преступлений была небольшая территория в Уайтчепеле, площадью всего в одну квадратную милю.
Бонд уделил внимание и «почерку» убийцы: характеру зверств. Потрошитель оставлял жертв в унизительных позах (на спине с раздвинутыми ногами), с выпущенными или отсутствующими кишками и перерезанным горлом. От убийства к убийству степень увечий возрастала: классический пример уверенности в собственной безнаказанности, приводящий к росту насилия. Четырех жертв он оставил на улице. Но последнюю, Мэри Келли, убил в комнате, имея больше времени и возможностей для того, чтобы изувечить ее. По мнению Бонда, Потрошитель «страдал периодическими приступами мании убийства и эротомании». Бонд составил и описание, впоследствии ставшее знаменитым:
Мужчина, обладающий физической силой, большим хладнокровием и дерзостью… Вполне вероятно, что с виду убийца – тихий и безобидный человек, видимо, средних лет, аккуратно и прилично одетый. Думаю, обычно он носит плащ или накидку: в противном случае ему было бы сложно скрыть на улице кровь на руках и одежде… Вероятно, он ведет одинокий образ жизни и эксцентричен в своих привычках… Возможно, его окружают уважаемые люди, отчасти знакомые с его нравом и привычками и подозревающие, что временами он бывает не в себе.
Описание не без натяжек: почему именно «средних лет»? Кое-что упущено: в частности, отсутствие следов спермы на месте преступлений. И все же отчет сильно повлиял на следователей и чиновников, участвовавших в расследовании. Конечно, мы не знаем, насколько он точен: Джека-потрошителя так и не поймали. Но это была тщательная экспертиза, сдобренная принятыми и по сей день определениями «вероятно» или «возможно» и нацеленная на важные вопросы, например, как Потрошителю удавалось скрываться с мест преступлений, оставаясь незамеченным.
История составления «психологического портрета преступника» началась в 1940-е годы, когда Управление стратегических служб США запросило у психиатра Уолтера Лангера описание Адольфа Гитлера. После Второй мировой войны психолог Лайонел Хорд, работавший на ВВС Великобритании (а потом в Суррейском университете), перечислил особенности, потенциально характерные для высокопоставленных нацистских преступников. В 1950-е годы эту методику использовал доктор Джеймс Брассел, помощник комиссара по психической гигиене в штате Нью-Йорк. Брассел жил в Вест-Виллидже, курил трубку и зачитывался Фрейдом. Скромностью не отличался. Одна из его книг называлась «Как освоить психиатрию за 10 простых уроков» (Instant Shrink: How to Become an Expert Psychiatrist in Ten Easy Lessons). Его наиболее известным вкладом в криминалистику был портрет «безумного бомбиста из Нью-Йорка», которого не могли поймать 16 лет.
16 ноября 1940 года один рабочий обнаружил на подоконнике нью-йоркского офиса энергетической компании Consolidated Edison небольшую самодельную бомбу, начиненную порохом. К ней была приделана записка, написанная от руки: «ЖУЛИКИ ИЗ CON EDISON – ЭТО ДЛЯ ВАС». Бомба не взорвалась. Десятью месяцами позже похожее устройство нашли на улице в пяти кварталах от офиса компании, опять же с запиской. Оно также не взорвалось.
После нападения японцев на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года нью-йоркская полиция получила письмо следующего содержания: «Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ДЕЛАТЬ БОМБЫ В ТЕЧЕНИЕ ВОЙНЫ – К ЭТОМУ МЕНЯ СКЛОНЯЮТ ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ЧУВСТВА, – НО ВПОСЛЕДСТВИИ ЗАСТАВЛЮ CON EDISON ОТВЕТИТЬ ЗА СОДЕЯННОЕ – ОНИ ЗАПЛАТЯТ ЗА СВОИ БОГОМЕРЗКИЕ ДЕЛА».
И действительно, до 1951 года самодельных бомб в Нью-Йорке не было. Но затем «безумный бомбист» начал настоящую войну. В течение следующих пяти лет он подложил как минимум 31 бомбу: в основном в общественных зданиях, включая театры, кинотеатры, библиотеки, железнодорожные станции и общественные туалеты. Каждая бомба длиной с курительную трубку была начинена порохом и засунута в шерстяной носок, таймер делался из батареек для карманного фонаря и карманных часов. Иногда полиция получала предупреждения; иногда бомбы не взрывались, а иногда автор записок подчеркивал, что будет продолжать борьбу, пока Con Edison не привлекут к ответственности.
